— Неужели стесняешься? — вспыхнула Юля.
— Да нет, конечно…
— А я уж подумала. Давай, пока вино в голове и мне все равно. Я сейчас могу хоть голышом купаться…
— Правда? — удивился Георгий.
— Топлес, топлес. — Юля хлопнула его рукой по колену. — Размечтался! Так ты будешь меня целовать?
Он цепко сграбастал ее, как тогда, у костра. Целовались они долго, пока у обоих не раскраснелись и не припухли губы и не закружилась от близости и желания голова.
— Я сейчас сознание потеряю, — как в тумане проговорила Юля. Она нашла в себе силы объясниться, правда, не открывая глаз: — От переполняющих меня чувств. Ты понимаешь…
— Какая ты сладкая, — тяжело проглотив слюну, едва вымолвил Георгий. — Хочешь еще?
— Хочу, но пока хватит. Я уже плыву. Просто посидим… минутку.
— Ладно, минутку посидим.
Они посидели, иногда поглядывая по сторонам. Кому-кому, а вот прожорливым голубям не было до них никакого дела. И памятнику Татищеву тоже. Вдруг Георгий не выдержал и вновь сграбастал Юлю, как дикий зверь — несчастную лань. Впрочем, лань была счастливой. Юля даже не сопротивлялась. Поначалу.
И только спустя какое-то время тихонько дернулась:
— Дышать не могу, Гошенька…
— Я не Гошенька, — хрипло пролепетал он ей на ухо.
— Простите, Георгий, — вздохнула девушка.
Он ее отпустил. И вновь, распаленные желанием, они уставились на памятник. Оба долго приходили в себя пред очами историка Татищева. У бабушки кончились семечки, и голубиная орда теперь разбредалась по всей площадке перед памятником. Стайка жирных сизых птиц подбиралась к парочке влюбленных, подергивая подвижными шеями и зорко поглядывая на них. Георгий притопнул ногой, но голубей это не остановило. Они даже разглядели в этом движении начало многообещающего гастрономического контакта и заходили вокруг еще интенсивнее.
— Какие наглые, — пробормотала Юля.
— Точно.
— Идите отсюда, птицы. Гуляйте! Боровы с крыльями.
Голуби не реагировали, плотнее смыкая кольцо.
— Ну что, пошли? — предложил тогда Юле Малышев.
— Пошли, Георгий.
Они встали, наконец распугав голубей, и, держась за руки, двинулись наугад по одной из улиц, начинавшейся от площади с Татищевым и уходившей вдаль. На середине квартала Юля одернула спутника.
— Смотри, — она кивнула вперед и вверх.
Георгий поднял голову. Над ними красовалась — именно так! — выполненная под старину трафаретная чугунная вывеска: «Гостиный двор на Казачьей». Арочные ворота и чугунная стрелка указывали путь налево — во двор.
Молодые люди замерли. Оба понимали, почему остановились. Почему не сходили с места.
— Хочешь, возьмем номер? — тихо спросила Юля. Георгий взглянул на нее — лицо девушки пылало. В ярко-зеленых глазах, всегда таких ясных, а сейчас словно осоловевших, стояла пелена, которая так притягивает мужчин. И обещает столь многое. Георгий в который раз тяжело проглотил слюну — сердце бешено колотилось. — Ну? — выдохнула она.
— Хочу.
— Ты сам должен был предложить…
— Знаю. Но ты… смелее меня.
— Так возьмем номер?
— Возьмем.
Они вошли во двор. Старинный двухэтажный кирпичный особняк, далеко уходивший в глубину квартала, покрасили в красно-рыжий цвет, разбили перед ним узкие ухоженные газончики. Тут и был парадный вход гостиничного двора с резными деревянными дверями и той же чугунной вывеской над ними.
Георгий открыл перед Юлей дверь.
— Будь непринужденнее, — попросила она.
— Постараюсь.
Они подошли к столу администратора за барьером.
— Свободные номера есть? — скромно спросил Георгий.
Юля ухватила его за руку и повисла на нем.
— Нам номер для новобрачных, — выпалила она. — С огроооомной кроватью! Есть такой?
— Такой занят, — оглядывая их, ответила пожилая дама.
— Тогда самый простой номер, но с огроооомной кроватью! — повторила счастливая гостья с лисьими глазами.
Георгий понял: она решила бить наверняка, чтобы на них не смотрели как на расшалившихся детей. У которых на самом деле сердечки так и стучат. Нет, они-то как раз ничего не скрывают!
— Люкс или обыкновенный? — спросила дама-администратор.
— Самый обыкновенный, — быстро вмешался в диалог двух женщин Георгий.
— Ваши паспорта, хватит и одного.
Георгий протянул свой. Администратор мельком пролистала его.
— А где же печать о браке?
Юля вздохнула:
— Где-где, вот вернемся в Москву и распишемся. У нас романтическое путешествие по России!
— А, ну-ну, — кивнула дама-администратор и стала оформлять постояльцев. — И на сколько вам? Неделя?
— Сутки, — быстро выпалила Юля.
— Всего-то?
— Завтра будем ночевать в Казани, послезавтра в Вольжанске, потом в Саратове, потом в Волгограде…
— Все ясно, девушка, — вписывая их имена в книгу, сказала дама-администратор, — дальше можете не продолжать. Красиво жить не запретишь.
— Хорошо быть молодым, просто лучше не бывает! — процитировала знаменитую строчку Юнны Мориц гостья Семиярска. — Спирт, бессонница и дым — всё идеи навевает!
— Распитие спиртных напитков в номерах мы не приветствуем, — сообщила им дама-администратор.
— Ясно, не будем распивать напитки. Какой у нас этаж?
— Второй, с балконом во двор. Милости просим в «Гостиный двор». — Она вернула паспорт Георгию и положила перед ними ключ. — Десятый номер. А где же вещи ваши, молодожены? Или вы так, на крыльях любви? С сумкой через плечо? Молоком небесным питаетесь?
— В точку! — парировала Юля. И когда они уже отходили от стола администратора, бросила: — Все на вокзале, в камере хранения!
— А-а, разумно, — кивнула дама-администратор. — Чего таскать с собой багаж, когда, как птицы, по миру летаете. Отдыхайте, расслабляйтесь.
Молодой человек открыл перед спутницей еще одни двери.
— Ну ты и врать горазда, — когда они поднимались на второй этаж, заметил Георгий. — Просто фантастика.
— Врать — это грубо. Сочинять, — поправила его Юля.
— Как разница? И ведь чем больше врешь, прости, сочиняешь, тем лучше выходит.
— Это артистический дар, Гошенька, — ответила девушка.
— Ты знаешь, что я не Гошенька.
— Знаю, — она понизила голос, — ты — Дарт Вейдер.
Оба немного волновались. Через минуту Георгий отпирал «десятый» номер на втором этаже.
— Чистенько так, уютненько, — сказала Юля, пройдя из коридора в небольшую комнату с полуторкой-кроватью.
Георгий закрыл дверь, подергал ее. Тоже прошел в комнату. Юля выглянула из окна:
— А вот и наш голый дворик, как на ладони. — Оглядев скромные стены, она вернулась в коридор, зашла в ванную. — Полотенца — класс! Огромные, махровые! — Опять вошла в комнату, села на кровать, попрыгала на пружинах. — Ничего так, — улыбнулась, глядя на спутника, — тихая кроватка…
Он сел рядом. Несмело, совсем не так, как на улице, обнял ее. Теперь все было искренне, обнажено. Никаких свидетелей! Все только между ними. И эти объятия обещали продолжение.
— Смелее, — глядя Георгию в глаза, попросила Юля.
Георгий повалил ее на кровать.
— Дюймовочка, — прошептал он и впился в ее шею, в губы…
В этом номере можно было ничего не стесняться. Юля сама обняла его, так они и целовались долго и сладко. Пуговицу за пуговицей, Георгий расстегнул ее рубашку. Долго возился с лифчиком, но крючки все никак не поддавались — и попутно целовал ее, целовал…
— Давай я сама…
— Ладно.
— Кожа соленая, да? — вдруг спросила Юля, почувствовав на его губах соль своего тела.
— Немного.
— Врунишка. Я хочу в душ, — прошептала она ему на ухо. — Думаю, ты тоже. Сделаем паузу?
— Конечно.
— Хочешь, вместе? — Юля с вызовом прищурила глаза.
Георгий замялся.
— Ну ладно, пусть это будет во второй серии.
— Пусть.
— Кто пойдет первым?
— Как хочешь.
— Иди ты.
Георгий нашел в себе силы оторваться от Юли. Чмокнул девушку в губы, поднялся с кровати и направился в ванную. Юля тоже встала. Взяла из сумочки пачку сигарет, которую поклялась распаковать в самом крайнем случае, нашла зажигалку и вышла на балкон. Прикурила, затянулась. Чужой город, вино кружит голову, желанный молодой человек в душе вожделеет ее всем существом, что может быть лучше? О чем еще мечтать двадцатилетней женщине? От недавно выпитого вина и сигареты ее даже чуть повело. На рыжей крыше дома напротив, стоявшего через узкий гостиничный дворик, громко цокали коготками два голубя, клевали крошки. Сигарета в пальцах Юли таяла медленно…
— Теперь твоя очередь! — услышала она из комнаты.
Обернулась. На кровати — она это увидела через стекло, в котором отражалось солнце, — шло движение. Юля ловко сбила огонек пальцем. Заглянула вниз, не сожгла ли кого. Повернулась, вошла. Гоша забрался под легкое покрывало, вытянулся на всю кровать.
— Жди меня, — положив окурок в пепельницу, сказала девушка.
— Жду, — ответил Георгий. — А ты, значит, куришь? — брезгливо сморщился он.
— Раз в год по обещанию, — вздохнула Юля. — А ты никогда не курил?
— Брр! — честно отреагировал Георгий.
— Ясно. Запаха табака не будет, можешь быть уверен.
Юля вытянула из сумочки жевательную резинку и бросила ментоловую подушечку в рот. И только потом сняла рубашку. Георгий уже и дальше раздевал ее глазами, ловил все ее движения, знал, что еще несколько минут, и она будет его. Юля бросила рубашку в кресло, подмигнула ему и проследовала в ванную. Стянула свои добела вытертые джинсы, сняла лифчик, с которым не справился Георгий, и трусики, забралась в ванну, задернула шторку и на полную включила горячий душ…
Это было счастьем — окатить себя с головы до ног, смыть дневную пыль…
Юля вышла из ванной обернутая в махровое полотенце. Снизу оно прикрывало ее не более, чем самая короткая мини-юбка. Проследовала в центр комнаты, покачивая бедрами. Юля едва скрывала улыбку — она приготовила маленькое представление. Короткое и яркое! Она сделала несколько плавных движений и поймала ритм. Юля почти танцевала и глаз не сводила с Георгия. Она то делала вид, что сейчас сбросит полотенце, то вновь крепко зажимала его по всему телу руками, словно боялась, что оно вот-вот упадет. Желание в глазах спутника только заводило ее. Потом она подступила к кровати, все еще обернутая полотенцем, встала на край одной коленкой, затем другой и только потом открылась…