с легкими причудами, но стоит ведьмаку приказать, и вы мать родную не пожалеете. И злодей никогда не разгипнотизирует вас. Так и будете жить в состоянии подчинения. Эх, вам стоило бы почитать книгу «Молот ведьм», — сумничала она. — Там много про так называемых колдунов написано. А заодно, товарищ полковник, и как бороться с ними. Сотни способов, главное только не увлечься.
Эти рекомендации и стали последней каплей.
— Спасибо, Пчелкина, — кивнул Стародубцев, — больше спасибо за лекцию. Вы можете идти. Стрельба на озере ваших рук дело? Только честно?
— Ну, не моих, конечно. Мы на дольмен решили взглянуть. Но когда ведьмы уже стали наседать на нас, когда двум из наших стало плохо, то другому нашему другу, тоже историку, кстати, и охотнику, пришлось пальнуть из ружья в воздух. Этим только и спаслись, кстати. Жуткий островок.
— Свободны, Пчелкина, — кивнул матерый следователь.
— Спасибо за внимание. Если что, приглашайте, проконсультирую.
— Несомненно, — тяжелым голосом ответил полковник. — Если что.
— Всем пока! — и Юля, подмигнув слегка ошарашенному профессору, двинулась к выходу. — И пожалуйста, Тарас Тарасович, — обернулась она, — не позволяйте ведьмам сжечь себя!
— Как вы с ней справляетесь? — услышала она ухающий голос полковника за спиной. — Она всегда такая?
— Какая? — спросил Турчанинов.
— Умная.
— Всегда, — ответил тот. — В этом индивидуальность Пчелкиной.
— Да-а, — это было последнее, что она успела расслышать. — Ну, дает студентка!
Шатанию и брожению в эти часы Турчанинов объявил бой. Преступления — преступлениями, а учебная практика — учебной практикой. Ребята вновь приступили к раскопкам. Деваться некуда, и надо было зарабатывать оценки. Так что на Черном городище и вокруг горы вновь закипела работа. Вновь студенты вгрызались в культурный слой маленькой загадочной цивилизации под городом Семиярском.
Покинув совещание оперов и следователей, Юля отошла за палатки, в тенек деревьев, и достала телефон. К ней уже подходил Георгий, он караулил ее.
— Как все прошло?
— Лучше не бывает. Они решили, что я большая чудачка. И конкурент.
— Но ты и впрямь чудишь. Иногда.
— Спасибо. Ты поедешь со мной в Раздорное?
— Зачем? — не понял Георгий.
Его удивление было искренним.
— Хочу встретиться с одним человеком.
— С каким еще человеком? — Ее таинственность, кажется, раздражала его. — Мы мало встречались в эти дни с разными людьми? Еле выжили, Юля. Так с каким?
— Если поедешь, скажу.
Он явно сомневался.
— Меня Венедикт Венедиктович назначил старшим в отряде, ты знаешь.
— Ладно, работай. Я отпрошусь.
— А я тебя не отпущу, — самодовольно сказал Георгий Малышев.
— Как так?
— А вот так. Ты в моей группе.
— И что?
— Ты должна мне подчиняться.
— Спорим — отпустишь? — с вызовом усмехнулась девушка.
Георгий задумался.
— Нет, — он покачал головой, — не буду с тобой спорить. — Он уже знал: противоречить этой женщине бессмысленно. — Все равно проиграю.
— То-то.
Юля набрала номер.
— Ты же хитрая и коварная, и гениальная лгунья к тому же, — добавил он, но таким тоном, словно хотел ее задеть.
— Я могу быть такой, — уточнила она.
— А после твоего визита к Горынычу я стал думать, что ты еще и ведьма в придачу.
— Вот это верно! — кивнула она. — Алло, Кирилл? Вы можете за мной приехать?
— Что случилось, Юленька? — спросили уже в трубке.
— Кроме того, что я оказалась на совещании у полковника Стародубцева, где меня допрашивали и где я узнала, что в эти минуты готовится штурм одного из ведьминых домов на острове, почти ничего. Да, ведьмы обещают себя сжечь. А еще они взяли Горыныча, отвезли в Семиярск и теперь собираются выбить из него правду. Только какую, вот вопрос! А еще у меня есть план.
— Сейчас я за вами приеду, — пообещал Белозёрский.
— Жду! Точно не поедешь? — дав отбой, спросила Юля у своего спутника.
— А может, ты бросишь всю эту канитель? — очень искренне поморщился Малышев. — У нас раскопки, мы в любой день можем найти, например, могилу вождя. Неужели тебе не интересно? Куда ты собралась, зачем, с кем хочешь еще встречаться? — Он разговаривал с ней как с непослушным, капризным ребенком. — Посмотри, — Георгий кивнул на стол, где под тентом сидели и совещались опера, — там целая армия бойцов, настоящих легионеров, вооруженных до зубов, которым за эти поиски деньги платят. Они землю будут рыть, чтобы найти преступников. Так зачем путаться у них под ногами? Мешать им? Подумай сама.
И тут Юля поняла, что дело совсем не в работе. Только теперь до нее дошло окончательно и бесповоротно — она даже усмехнулась своей недогадливости!
— Что я сказал смешного?
— Да ничего, — пожала плечами девушка.
Георгию не хотелось больше участвовать в ее приключениях, сидеть в засадах, караулить и рисковать, причем совершенно серьезно, потому что противник был опасен. Что он сыт этими приключениями по горло. Заниматься любовью в чуждом городе, в гостиничном номере — это одно, а сражаться с ведьмами на заколдованном острове, за туманами, совсем другое.
— А мне кажется, что ты смеешься надо мной.
— Да нет же. — Она замотала головой.
— Мы же археологи, а не детективы, — продолжал увещевать Малышев. — И потом, ты все время что-то выдумываешь, морочишь людям голову. И делаешь это с такой легкостью! Я поражаюсь твоим талантам. А вот я так не умею, не могу. И мне это не приносит удовольствия. Я испытываю от этого вранья дискомфорт. Слышишь, Пчелкина?
— Так меня только друзья называют, Георгий.
— А кто я?
— Ты — мой любовник.
— А-а! — Он кивнул, отчасти польщенно. — Ясно.
— Так не поедешь, Гоша?
— Я остаюсь на раскопках. Мне интереснее быть здесь. Честное слово. И ты не должна обижаться.
— Да я и не обижаюсь. — Юля пожала плечами. — Хорошо, оставайся. Приеду — расскажу. — Она положила руку ему на грудь. — Пока, милый. Мне еще надо отпроситься у Турчанинова.
Она оставила молодого человека в этой тени, дошла до палатки. Взяла мыло, зубную щетку, полотенце. Направилась к женскому летнему душу. Быстро освежилась. Солнце падало прямо в кабинку, и она, пуская в лицо теплые струи душа, щурилась и улыбалась. И все-таки ей было горько оттого, что «ее Гоша», как она еще вчера назвала его про себя, вот так запросто отказался от ее затеи. Предоставил ее самой себе. Не сдюжил! Что страсть детектива, которая вдруг завладевала ею полностью, его едва коснулась. Вот Мишка, Гном, ее милый друг детства, никогда бы не бросил ее! Вот кто был ее верным спутником!
Затем она вернулась в палатку и переоделась в другие джинсы и майку. И только потом позвонила.
— Венедикт Венедиктович, у меня к вам важный разговор. Вы все еще на совещании ответственных пинкертонов?
— Что тебе, Юленька?
— Мне надо уехать в Раздорное.
— Зачем?
— Очень надо.
— Я у твоей палатки, Пчелкина. Выходи — поговорим.
Юля выглянула из-за края палатки. Щурясь на солнце, на нее смотрел седобородый профессор.
— Ну, неугомонная? Куда ты собралась на этот раз?
«Опять врать! — Она готова была расплакаться. — Прав был Гоша: я — отпетая лгунья! И самое ужасное, что мне это нравится…»
— Представляете, Венедикт Венедиктович, — она выбралась к своему профессору, — в этом селе-городке есть библиотека, где существует интереснейший архив, а в нем, этом архиве, есть целый раздел, посвященный ведьмам Холодного острова. Представляете? Мне пообещали дать ознакомиться с ним. — Она даже руки сложила на груди, ладошку к ладошке, точно собиралась помолиться. — Очень хочется, отпустите!
— Только ради твоей будущей диссертации, Пчелкина, — согласился Турчанинов. — С тебя потребую реферат. — Профессор погрозил ей пальцем. — Толстенный, Пчелкина, как Большая советская энциклопедия!
— Будет! — кивнула Юля.
Почти тотчас же, как она распрощалась с Турчаниновым, ей позвонил Кирилл.
— Юля, вы готовы?
— Да, — ответила она, — а вы где?
— Там же, где мы вас подобрали, только подальше. Чтобы ваши следователи не цеплялись.
— Все ясно. Сейчас буду!
Юля обогнула Городище, вышла на дорогу и вдалеке увидела мотоцикл с коляской. Это был Кирилл Белозёрский.
Юля только подошла к мотоциклу, как Следопыт спросил:
— А где ваш кавалер?
— Он на раскопках, старший в группе, отпустили только меня, — коротко и ясно ответила Юля.
— Ему это надоело? — догадался Белозёрский. — Он сегодня неважно выглядел.
— Не все фанатики, как мы, Кирилл, — только и ответила она.
Юля залезла в люльку, надела шлем.
— Поехали, — сказала Юля, и они рванули.
Мотоцикл весело подпрыгивал на кочках. Юля, сама способная наездница, что касалось мотоциклов, первый раз в жизни оказалась в люльке. Тут было удобно, как в гнездышке. Но только такой миниатюрной и гуттаперчевой женщине, бывшей спортсменке, как она. Вот у Георгия в этой люльке коленки бы упирались в подбородок! По дороге они с Кириллом больше молчали. Юля только и спросила: «Как Феофан Феофанович, жив?» «Спит как убитый!» — громко ответил Кирилл. Им приходилось кричать — мотоцикл ревел агрессивно, нагло заглушая голоса двух седоков.
Обозревая зеленые леса вокруг, девушка вновь огорчалась, что ее оставили. Бросили! Но что поделаешь? Разве всех подгонишь под себя? Переделаешь? Но как тонка и незаметна эта грань для всех людей, живущих на земле, думала Юля, грань, за которой человек, еще вчера казавшийся тебе бесконечно близким, вдруг становится незнакомым, отстраненным, почти чужим. О таком повороте дела не хотелось думать. Плакать хотелось от одной этой мысли…