— Кто это, компьютер? — Нтебе наклонился надо мной и уставился в мое лицо. У него за спиной сквозь толстое стекло иллюминатора сиял Орион, гордый, как блестящий гвардейский офицер в парадной форме на императорском банкете… Я не смог сдержать улыбки.
— Это не важно… Мы все… чувствуем одно и то же, — я заморгал. Иней таял на моих ресницах, стегая холодными каплями в глаза. — Вы получите свой «глазок», Нтебе. Салад сегодня ночью проиграл.
— Великолепно! — воскликнул он и тут же посмотрел на мою ногу, и его глаза потускнели. — Вы потеряли больше литра крови.
— Надо рассматривать эту проблему в другом ракурсе: во мне еще осталось прилично.
— Мы сделали это! Мы добились своего! — ликовал Краус за рулем управления. — Мы повергли двух величайших злодеев во всей солнечной системе! Вот это приключение!
— Базиль, — сказала Хана, осторожно дыша на мои холодные пальцы, — заткнись!
И потом наступила тишина.
— Знаешь, теперь я уже никогда не смогу играть на скрипке, — сказал я, опираясь на трость и глядя в окно госпитального солярия на черный дым фабрики, уходивший в коричневое от смога полярное небо.
— Ты что, играл на ней ногами? — спросила Хана.
Я повернулся к ней и задумчиво переспросил:
— А что, существует какой-то иной способ?
Краус, раздражаясь, запыхтел.
— Так кто же здесь больной, Краус? Ты или я? По-моему, я единственный, кто сейчас должен мучиться от боли. — И я, прихрамывая, заковылял к ним, чтобы подсесть к Хане, устроившейся на краю дивана из красного веселенького пластика.
— Все-таки ты язва, — отозвался Краус с другого конца дивана, добродушно улыбаясь.
— Наша моровая язва не здесь. Не забывайте, что топор Салада все еще занесен над нашими головами. И нам, между прочим, грозят судебным разбирательством. А я почему-то не особенно уверен, что у нас хватит нервов пройти через все это, — сказал Нтебе, приподнимая брови.
Из другого конца зала кто-то из пациентов закричал: «Вист!» — и начал тасовать карты. Кстати, по не совсем понятной для меня причине с недавнего времени все пациенты дружно отказываются со мной играть.
— Когда у кого-то в руках топор, то он невольно начинает чувствовать себя палачом, — сказал я. — Вот я, например, обдумываю, как бы понадежнее нанести смертельный удар… Ведь Коррам Хабир наверняка будет взбешен, когда узнает, как со мной обращались, едва его успели отключить.
Хана обняла меня за плечи своей нежной рукой, и в зале сразу же стало гораздо уютнее.
— Коррам Хабир оказался компьютерной программой. Невероятно. Я все еще не могу в это поверить, — сказал Нтебе.
— За деньги можно купить все, что угодно, если, конечно, у тебя их хватит. Впрочем, наверное, не все, — сказал я, искоса поглядев на Хану.
— Ринг, я хотел спросить вас… об этой вашей сделке с Хабиром, — Нтебе бросил на меня короткий взгляд, явно колеблясь. — Видимо, у меня нет права спрашивать об этом, особенно после того, что вы для нас уже сделали. Вы будете… навещать его?
— Я намерен выполнить свои обязательства, — перебил его я, похлопав по боку «Этанак». — Равно как не собираюсь прощать нанесенных мне оскорблений. Кроме того, я прекрасно понимаю, что он испытывает, — я посмотрел на пыльный пластиковый цветок в горшке. — А главное: кому еще удастся разыграть из себя рождественского ангела перед величайшим Дядюшкой Скруджем во всей солнечной системе? Только я смог растрогать его ледяное механическое сердце!
Нтебе просветлел.
— Похоже, у вас действительно кое-что здесь имеется, — весело сказал он, показывая на мою голову.
— Ваш комплимент воодушевляет.
— Брандер! — сказала Хана, целуя меня в щеку.
— Прошу вас, мадам, — сказал я, краснея. — Повторите еще раз.
— Что же, — промолвил Нтебе, вставая и прокашливаясь. — Идемте, Базиль. Не выпить ли нам по чашечке кофе?
— Зачем?.. А-а, — и Краус встал вслед за ним. — Да-да. — И они не спеша удалились.
— А теперь скажи мне, — попросил я Хану, когда мы наконец остались одни, — что это за волшебный серебряный браслет?
Она отклонилась:
— Почему волшебный?
— А как тебе удалось узнать, что мне нужна помощь?
Она рассмеялась.
— Да просто в него вмонтирован передатчик. Кроме того, мы следили за Саладом.
— Это ясно, но я все-таки хочу понять, как же ты узнала, что нужна мне?
Ее улыбка сделалась грустной.
— Ты же ведь не хочешь услышать правду?
Я задумался.
— Надо же, хочу.
Она нежно погладила мою руку и отвела глаза в сторону. Я откинулся на спинку дивана, любуясь ее красивым лицом и, поддавшись неожиданному порыву, спросил:
— А можешь предсказать мое будущее?
С шутливой серьезностью она пристально посмотрела на меня, как опытный врач на больного.
— Что же, я предвижу, что в ближайшее время вас ожидает постельный режим и усиленный курс лечения…
— Но вы же не настоящий доктор!
— Но я ведь говорю о другом курсе!
Что бы там ни было, но это предсказание показалось мне обнадеживающим.
Дэниел Киз
БЕЗУМНЫЙ МАРО
Одни разыскивают по букинистическим лавкам старинные книги, другие ищут на аукционах бесценные антикварные вещицы. А я охочусь за необычными детьми. Я адвокат, и у меня есть доступ в отличные заповедные места: детский приют, школу для неполноценных подростков и, конечно, суд по делам несовершеннолетних преступников.
Я получил хорошие деньги за редкие экземпляры. Пятьдесят тысяч долларов за тринадцатилетнюю белокурую преступницу, отбывшую полгода в колонии для несовершеннолетних в Джорджии. Поторгуйся я как следует, гонорар был бы вдвое больше — она оказалась первым настоящим телепатом, которого моим клиентам удалось заполучить.
Самой же удивительной из моих находок был длинноногий восемнадцатилетний негр. Он изменил мою жизнь. Звали его Безумный Маро. Мне предложили полмиллиона чистыми, если я склоню его к отъезду в будущее.
Я впервые увидел Маро, когда его дразнили трое мальчишек.
— Сумасшедший Маро! — кричали они нараспев. — Сумасшедший Маро!
Маро заметил, что я наблюдаю за ним, а может быть, — меня ведь предупредили, — он это почуял, или услышал, или ощутил, или все сразу. Мне говорили, что Маро распознает цвета за пределами видимого глазом спектра с такой же легкостью, с какой мы отличаем розовое от голубого на детском платьице. Он слышал радиоволны высокой частоты так же отчетливо, как собачий лай.
И хотя документы суда по делам несовершеннолетних свидетельствовали, что он с девятилетнего возраста привлекался к суду за мелкие кражи и буйное поведение, Маро был нужен в 2752 году для работы, которая оказалась не под силу ни одному живому существу, рожденному до или после него.
Я долго не мог найти Маро, но, увидев его своими глазами, я понял, что это тот человек, который нужен там.
Отделавшись от своих мучителей, глубоко засунув руки в карманы залатанных линялых штанов, он ленивой походкой направился через улицу к тому месту, где стоял я.
Он оглядел меня снизу доверху и настороженно повел головой, как птица или собака, услышавшая непонятный звук.
— Вам холодно?
— Нет, — ответил я. — Мне не холодно.
Он прищелкнул пальцами.
— Не считайте меня дураком, мистер. Вы все врете. Вы хотите заработать на мне. Вы холодный, глубокий и неровный. Вы шершавый и гладкий, как стертая наждачная бумага. Дайте доллар.
— С какой стати?
— Мне нужны деньги. Если дадите, то уйдете отсюда целехоньким. Если нет…
Он пожал плечами, как бы намекая на безнадежность моего положения.
— Почему тебя называют сумасшедшим, Маро?
Он опустил глаза, и его веки задрожали.
— Потому, что так оно и есть. Отчего же еще?.. Вы пахнете зеленым и бумагой — как деньги. Теперь это будет стоить вам два доллара.
— Почему ты думаешь, что я дам тебе деньги, которых ты не заработал?
Когда он поднял голову, я увидел вместо глаз одни белки, отчетливо выделявшиеся на фоне черных век.
Он стоял, раскачиваясь взад и вперед, как бы прислушиваясь к какому-то ритму внутри себя, прищелкивая пальцами в такт ему. Потом перестал покачиваться и спросил, нахмурясь.
— Вы полицейский?
— Нет, — ответил я. — Юрист.
Я вытащил из жилета свою визитную карточку и дал ему.
— Как видишь, там написано: «Юджин…»
— Я умею читать, — огрызнулся он и медленно прочитал:
— «Юджин X. Денис… адвокат». — Он внимательно посмотрел на меня, затем положил карточку себе в карман.
— Так чего же вы хотите от меня?
— Ну… приходи ко мне в контору, мы поговорим с глазу на глаз.
— Мы можем поговорить и здесь.
— Ну что ж, если ты так хочешь… У меня есть клиенты, которые знают о тебе, о твоих выдающихся способностях, и они поручили мне тебя разыскать и сообщить об одном очень важном деле. Ты надолго уедешь отсюда, и…
Он наблюдал за мной с интересом, а затем, прежде чем я успел сообразить, чего он хочет, схватил меня за руку. Я попытался вырваться.
— Что ты делаешь?
Он засмеялся и хлопнул себя по бедру большой рукой.
— Вы до смерти напуганы. Вы боитесь, что я вас ударю. — В его глазах появилось что-то жестокое. — И правильно, бойтесь. Вот сейчас я выбью вам пару зубов, так что они влетят вам в глотку.
— Ну что ты? — сказал я, пытаясь вырваться. — Ты не думай, я не хочу обмануть тебя. Это очень хорошая возможность. Ты можешь довериться мне…
Не успел я увернуться, как он резко вытянул левую руку и зажал ею мой рот. Затем коленкой ударил меня в живот.
Согнувшись вдвое, я упал на мостовую, задыхаясь от боли, пытаясь судорожно глотнуть воздух.
— Ты, дурачок. Я пришел помочь тебе.
Он стоял надо мной и смотрел на меня сверху вниз. Затем поморщился, как будто почувствовал вкус крови, которая тонкой струйкой стекала из угла моего рта.
Тут, должно быть, он заметил уголком глаза, или услышал, или почувствовал кончиками своих длинных пальцев приближение «голубых мундиров»..