Перезарядив револьвер, я поднялся с заметенного снегом льда на ноги, по широкой дуге обошел полынью и вернулся на дорогу. До противоположного берега оставалось не больше пятнадцати метров, через метель там посверкивали яркие огни электрических ламп. Туда и похромал, припадая на отбитую ногу. На ходу высморкался, но тщетно — из носа так и текло.
Попалась еще одна полынья, в черном зеркале которой без следа пропадали падавшие с неба снежинки, пришлось обходить и ее. У берега снег оказался пропитан водой, ботинки и низ штанов моментально промокли, но куда больше беспокоила опасность уйти под лед. Поначалу удавалось выискивать надежные места, а потом я скакнул в сугроб на берегу, но оказалось, что берег дальше, а подо мной каша из воды и снега. Провалился по колено, с матами выбрался на дорогу и заковылял к укрепленному строению на крутом берету.
Высоченный частокол сбили из подогнанных друг к другу стволов северной лиственницы, поверху торчали железные штыри с намотанными на них витками колючей проволоки. По периметру горели алхимические «вечные» лампы, запитанные от пережигавшей в электрическую энергию фоновое магическое излучение установки Иванова-Гольца.
Изрядно запыхавшись, я поднялся на кручу и заколотил железным кольцом по калитке. Вблизи стало видно, что помимо вырезанных на дереве магических символов всюду в кажущемся беспорядке вбиты медные заклепки чародеев. Ну да — без надежной защиты в этих краях долго не продержаться.
Неожиданно где-то сверху послышался скрип; я стянул с лица алхимические окуляры и задрал голову.
— Ти кто? — спросил караульный с ярко выраженным кавказским акцентом.
— Прохожий, кто еще? — раздраженно ответил я.
— Откуда взялся?
— Пришел, блин! Откуда еще?
— Перекрестись!
— Может, еще лезгинку станцевать? — не выдержал я, но все же перекрестился. Ночевать на улице не хотелось.
— Один?
— Один!
— Заходи!
Лязгнул электрический замок, слегка приоткрылась дверь. Я приналег, распахнул ее и захлопнул за собой. Как оказалось, на один только частокол местные обитатели надеяться не стали, за деревянной оградой шла засыпь в полметра шириной и кирпичная стена. Кирпич был ломаным-переломаным, его точно использовали по второму или даже третьему разу.
— Деньги есть? — спустился во двор караульный с двустволкой и пистолетом Макарова в расстегнутой кобуре.
— А сразу чего не спросил? — несколько напрягся я.
— Мы не звери, на улице никого не оставляем, но, если карманы пустые, иди в ночлежку, — указал средних лет горбоносый кавказец на приткнувшийся к стене домишко. — А с деньгами все организуем в лучшем виде, понимаешь?
— Есть деньги, есть.
Караульный приободрился и вместо ночлежки отвел меня в добротный коттедж, большую часть первого этажа которого занимал просторный зал с многочисленными столами, скамьями и камином у дальней стены. В дальнем углу играли в нарды двое соплеменников впустившего меня мужчины.
Хоть там и было сильно натоплено, я сразу направился прямиком к очагу. Скинул куртку и в изнеможении плюхнулся на широкую скамью, оставив под рукой пистолетную сумочку.
— Как-то пусто у вас…
— Ночь, — просто ответил кавказец. — Что кушать будешь?
— Что есть, — ответил я, пытаясь расшнуровать заледенелые шнурки. — Чайник чая и обязательно суп.
— Все будет…
Караульный ушел на кухню, а я наконец избавился от промокших ботинок, вслед за ними стянул носки и убрал их сушиться к камину. Меня бил озноб. Бил озноб, болела голова, тошнило. Но пить экомаг спешить не стал и закинул в рот таблетку, только когда принесли тарелку горячих щей.
— Чай сразу? — спросил кавказец. — Или со вторым?
— Сразу. И второе тоже сразу.
Суповая тарелка была приличных размеров, и все же расправился я со щами в пару минут. Слегка обжег язык, зато согрелся и даже немного пропотел.
На второе принесли банальные макароны по-флотски, но привередничать не приходилось. В конце концов ночь на дворе. Да и оголодал.
— Еще что-нибудь? — уточнил караульный.
— Комнату, — ответил я, прожевав. — Есть свободные комнаты?
— Есть, — подтвердил кавказец и выложил на край стола ключ с биркой.
— Сколько с меня?
— Сейчас скажут.
Парень надел ушанку и ушел на улицу, а один из крепышей оставил игру в нарды и двинулся ко мне.
— Говоришь, пешком пришел? — спросил сильно располневший мужик в спортивном костюме.
— Пешком.
— И долго шел?
— Не, недолго, — покачал я головой, наливая себе вторую кружку горячего травяного чая. — От реки.
— А там?
— А там грузовик мой остался.
— Вот как? — озадачился толстяк. — По переправе ехал? Она же закрыта! Сам знак ставил! Все до моста в объезд едут.
— Вьюга, — пожал я плечами.
— Повезло, что жив остался.
— Это точно.
— Так это надо отметить? — перешел к делу местный заправила. — Девочку?
— Нет, — отказался я. — Спать.
Хватит с меня уже девочек. С одной решил съездить на экскурсию, в итоге чуть голову не оторвали. И как ловко в оборот взяли! Будто знали, что моя слабость — умные, красивые и с большими титьками. Или даже знали…
Но кавказец отходить не спешил.
— Ты посмотри сначала, — всерьез вознамерился он запустить руку в мой кошелек. — Шикарные телочки, других не держим!
— Не, спать.
— Не хочешь на ночь брать — возьми на час!
— Сто грамм коньяка — и баиньки.
Толстяк фыркнул и отправился за выпивкой.
— Только хорошего! — предупредил я.
Коньяк оказался неплохим, правда, и содрали за него немало. Примерно в такую же цену встал бы час наедине с местной жрицей любви. Но я заплатил не торгуясь.
Как ни крути, коньяк лучше. От него разве что голова наутро тяжелой будет, а общение с местными ночными бабочками на пользу здоровью точно не пойдет. Никогда не знаешь, что на винт намотаешь.
В несколько глотков я влил в себя коньяк, взял ботинки и чайник и босиком отправился в выделенную мне комнату на втором этаже. Задвинул за собой засов, разделся и отключился, даже не успев натянуть одеяло.
Проснулся от стука. Стучали в голове, так поначалу показалось. Потом только понял, что колотили в дверь.
— Чего? — прохрипел я пересохшим ртом. Толком не выспался, голова была чугунной, глаза слезились, а нос не дышал.
— Чек-аут! — ответили с характерным акцентом.
— Чего?! — опешил я, но все же выбрался из-под одеяла и, пошатываясь, подошел к двери.
— Время выезжать! — повторили из коридора.
Я отодвинул засов, приоткрыл дверь и выглянул из комнаты. Руку с револьвером спрятал за спину.
— Все! Время вышло! — объявил вчерашний толстяк.
— Серьезно? Только лег!
— Час дня уже, дорогой, — обиделся распорядитель. — За кого ты нас принимаешь? Чек-аут с двенадцати до часу, правила для всех одни!
— Подожди! — встрепенулся я. — Уже час?
— Ну да! Освобождай комнату!
— Подожди, — вновь попросил я, ежась от неприятного холодка. — На Форт поедет кто-нибудь сегодня?
— На Форт? — задумался кавказец. — Нет, никто не собирался. Утром колонна прошла. Можешь до Соколовского доехать, там пересесть. Но это уже завтра, наверное, только. Туда к вечеру доберетесь. Сегодня на санях поедут. Час или два у тебя есть, можешь пообедать.
При одной только мысли, что придется трястись по холоду в санях, а потом искать попутку до Форта, сделалось дурно. Самочувствие оставляло желать лучшего; меня подташнивало и морозило, болело горло и давило бронхи, а из носа текло не переставая. И голова просто раскалывалась. Не доеду.
— Нет, — отказался я, — не вариант.
Поисковое заклинание наверняка действует до сих пор. Туманный — вотчина Братства, отсюда меня не выдадут, но, если перехватят по дороге, обозники точно защищать не станут. Отдадут и забудут. Нет, на санях не поеду.
— Ну не знаю… — развел руками толстяк. — Комнату освобождай, а дальше как знаешь…
— На машинах в Форт поедут в ближайшее время? Может, братья?
— Братья перед нами не отчитываются, — отмахнулся кавказец, но тут же прищелкнул пальцами. — Стой! Завтра ведь воскресенье? Завтра с самого утра автоколонна пойдет. Мимо нас в шесть проезжать будут.
— Попутчиков берут?
— Да, пазик будет.
— Продляю, — без колебаний решил я тогда.
— На сутки?
— Да, только разбудите, чтобы не проспал.
— Есть будешь?
— Нет.
— Коньяк, девочки?
— Туалет где у вас?
— На этаже, — махнул рукой кавказец, указывая в дальний конец коридора. — Платить когда будешь?
— Завтра, сразу за все рассчитаюсь, — решил я и попросил: — Чаю пусть принесут.
— Как скажешь, дорогой, — улыбнулся распорядитель. — Любой каприз за твои деньги.
— А то как же, — хмыкнул я, закрыл дверь и с трудом натянул на ноги сырые ботинки. Сходил в туалет и только вновь забрался под одеяло, как уже принесли чай.
Я выпил сразу два стакана и улегся в кровать. Меня морозило и откровенно штормило, но плохое самочувствие и общая слабость объяснялись скорее простудой, переутомлением и злоупотреблением стимуляторами, нежели стали реакцией организма на магическое излучение.
«Но в Госпиталь надо сходить сразу по возвращении в Форт…» — подумал я, с этой мыслью и уснул.
Никакой паники мы все же поднимать не стали, все шло своим чередом. Ну пусть даже Милу и нашли, но что дальше-то? Похищать? Это целая операция, учитывая тот факт, что горожане, скорей всего, вообще через Россию действуют. По такой долгой цепочке, на пути которой стоят визы и много чего другого, быстро не среагируешь.
На Милу частные детективы, к слову, заявлять не стали. Что это означает? А то, что либо они сами, либо кто-то за них принял решение не баламутить воду. Рассчитывают, скорей всего, что она тут и останется. Спекуляция, понятное дело, фактов у меня маловато, но спекуляция логичная.
И все же теперь ей действительно лучше со мной. Я тут остаться не могу, а вдв