– Из шкафа. А что?
Лиза медленно перебирала свитки, словно воспринимала их не только глазами, но и пальцами, вызвав неприятные ассоциации со слепой. Тем более, глаза ее были устремлены куда-то вдаль.
– Вот! – вдруг твердо заявила она. – Девочки, нам туда.
– Куда? – удивилась Женька, все еще сжимавшая в кулаке предмет перехода.
– Туда! – повторила Лиза.
И тут я увидела граф – сложную таблицу с кружочками и стрелочками. Сперва я испугалась – раньше графы возникали в моем в мозгу исключительно в случае смертельной опасности. Но тогда путь, которого следовало избегать, был помечен красным, а здесь ничего подобного не обнаруживалось… я сосредоточилась… хотя вот она, слабенькая, еле заметная красная линия. Причудливо петляя, она сходит на нет в середине чертежа, а начинается прямо сейчас… нынешний момент, отображенный в самом низу, вообще выглядит клубком, из которого выходит множество нитей. Вру, нитей всего две. Одна загибается вбок и через некоторое время исчезает вовсе. Другая же, идущая вверх, постоянно разветвляется, давая множество вариантов. Среди них есть и удачные, и не слишком, и даже грозный алый пунктир, зато про тупиковую боковую ветвь я была уверена: не хочу! В связи с этим я поняла, что надо слушаться Лизу. И не спрашивайте, как поняла, – а мне почем знать? Я просто закрыла глаза, а открыла их в незнакомом месте. Впрочем, не совсем незнакомом – только что я видела его на картинке.
Глава 12
Не следует недооценивать людей. Иногда они могут быть крайне опасны.
Лиза казалась не совсем вменяемой.
– Не тут, – беспокойно произнесла она, уставившись в неведомую точку. – Но рядом. Идемте же, идемте!
Подобная настойчивость совершенно для нее не характерна. Ясно было, что не обошлось без влияния артефакта. Однако подруга вписалась в жизнь Фабра настолько лучше нас, что мы с Женькой без вопросов подчинились.
Молча шагали мы по тихим ночным улицам, озаренным лишь слабым сиянием рыбосветов. Кругом невысокие дома с палисадниками, на вид весьма уютные. Что-то еле уловимое в воздухе наводило на мысль о близости моря. Хотя раздумывать было некогда, Лиза неистово рвалась вперед.
Вскоре мы вошли в парк. Признаюсь, мне стало не по себе. Дитя мегаполиса, я и днем-то, гуляя среди деревьев, избегаю уединенных мест – мало ли на кого напорешься? Правда, на Фабре с преступностью хорошо… то есть плохо… короче, она невелика. Тем не менее троим довольно юным и относительно невинным девицам бродить в темноте по чащобам… гмм… или здесь, при иных гендерных стереотипах, это занятие более опасно для красивых плечистых юношей? Так я взбадривала себя, пока Лиза с удовлетворением не сообщила:
– Вот! Самый центр. Пришли!
В тот же миг лицо ее переменилось – похоже, артефакт, выполнив свою задачу, отключился. Целеустремленность тут же сменилась растерянностью, и подруга жалобно прошептала:
– Ой! Страшно, лес кругом. Побежали отсюда, а?
Я, невольно засмеявшись, повернулась… и оцепенела. Камень, черневший неподалеку, стал подниматься с земли… и еще, и еще. В первый миг я с ужасом решила, что мы заявились на кладбище, и вот потревоженные покойники оживают, вылезая из могил. Потом покойники громко заговорили на незнакомом языке, и я облегченно вздохнула: никакой мистики, самые обыкновенные люди. Хотя логики тут не было ни малейшей. Во-первых, если мертвецы могут вставать, почему бы им не подать голос, а во-вторых, кто гарантирует, что обыкновенные люди в данном случае предпочтительней? Особенно учитывая, что это были исключительно мужчины, голоса которых звучали все более угрожающе, да и позы отнюдь не свидетельствовали о мирных намерениях.
На меня снова нахлынула паника. Бах – и заглушка вылетела, словно пробка из бутылки. Освобожденный Дар выплеснулся, подобно шампанскому, шибанув по паре ближайших типов. Боюсь, они полюбили меня всерьез и надолго… но за их спинами теснились еще, и еще, и еще.
Господи, ну почему я такая дура? Следовало контролировать Дар, выпуская мелкими порциями. Тогда, глядишь, его хватило бы на нейтрализацию десятка-другого противников… хотя их все равно было больше. Я же совершила худшее из возможного – истратила всю магическую энергию на то, что у двоих аборигенов начисто снесло крышу, и они, плотоядно ухмыляясь, раздевают меня глазами… пока глазами.
Остальные повели себя довольно странно. Они слаженным строем отступили метров на пять и остановились, продолжая переговариваться и вытащив приспособления, похожие на рогатки.
– Хитрые, сволочи! – прокомментировала Женька, придвигаясь ко мне. – Будь их меньше, приказ подействовал бы и на расстоянии – не проблема. А с таким количеством мне на расстоянии не справиться. Но пусть хоть один попробует подойти – вмиг раскается!
Однако подходить они не собирались. Вжик – что-то просвистело у самого виска, я едва успела отклониться.
– Девчонки! – заорала я так громко, словно доходчивость информации зависела от количества децибелов. – Перемещаемся обратно! Куда угодно! Нас сейчас расстреляют!
– Мне бы хоть две минуты спокойствия, чтобы сосредоточиться, – простонала Лиза, отскакивая от очередного снаряда.
Увы, двух минут не было. Это я, конечно, виновата. Видела ведь красную линию – значит, следовало соглашаться на боковой вариант, пусть он и тупиковый. Мне подсовывают подсказки под самый нос, а я, упрямая идиотка, отворачиваюсь и лезу куда не надо. Теперь мы умрем… и почему-то самым обидным казалось – даже не догадываясь, кто нас убил и почему…
И тут раздался голос. Все на том же незнакомом языке – очевидно местном, – однако интонации совсем иные. Не визгливые и нервные, а спокойные и… не найду слов, чтобы правильно описать. Пусть так: этот голос словно бальзамом омывал душу, врачуя все ее раны. Не спорю, звучит пафосно и невнятно. Попробую заново. Откуда возник призыв познать самого себя? Из того факта, что мы себя до конца не понимаем. Кто-то платит психоаналитику, другие обходятся без помощников, но у каждого есть в душе закоулки, до которых трудно добраться. А они требуют внимания и болят. Мне в подобных случаях помогает искусство. Раз – и осветило уголок, который я исследовала раньше на ощупь, и ты с удивлением и радостью думаешь: как же все просто и прекрасно!
Верю, яснее вам не стало. Одно несомненно: на фоне агрессии голос склонял к миру, причем делал это так убедительно, что противостоять было невозможно. По крайней мере выстрелы прекратились, враги опустили оружие.
К нам медленно приближался человек. По пути он говорил несколько слов, обращаясь к одному, второму, третьему – те поворачивались и исчезали в темноте. Вот уже и нет почти никого – лишь мы с девчонками, таинственный спаситель и пара несчастных, которых я околдовала, – они, похоже, страшно не хотели уходить.
Я завороженно пялилась на загадочную личность, внушающую что-то пострадавшим от меня беднягам. Высокий, худой, немного нескладный. Вытянутое аскетичное лицо. И мягкий, беззащитный взгляд человека, никогда не встречавшегося со злом… или встречавшегося, но все равно не верящего в его существование. Такой часто бывает у Лизы, а больше я ни у кого не замечала.
Парочка нехотя отступила на несколько шагов, затем еще… а потом тот, что поближе, вытащил трубку и поднес ко рту. Я вдруг четко увидела траекторию – Лизе в левое плечо, и онемела от ужаса, вместо того чтобы закричать, предупредить. Лиза неподвижно стояла в голубом облаке своего чудесного платья и почему-то улыбалась.
Незнакомец, рванувшись, закрыл ее собой. Околдованные, что-то гортанно крикнув, понеслись вдаль, не разбирая дороги. Но мне было не до них. Сперва я бросилась к подруге, по-прежнему неподвижной, словно статуя. Все в порядке, цела! А ее спаситель? Ох… ох… в его руке торчала тонкая длинная иголка.
Я услышала собственный голос, зачем-то сообщающий: «Игла бабутты. Красивое, но смертельно ядовитое растение».
– Ничего, – спокойно произнес незнакомец. Он говорил по-эллийски, ни на миг не отрывая взгляда от Лизы. – Значит, пришел мой срок. Мне почти не жаль. Ты удивительно красивая. Я думал, нет ничего прекраснее заката над морем, но я ошибался. Это тоже счастье – увидеть напоследок самое прекрасное, что есть в нашем мире. Спасибо тебе!
– Мое имя – Лиза, – тихо ответила подруга.
– А мое – Тиан…
Лишь тут я, наконец, очнулась.
– Женька! – почти в истерике завопила я. – Прикажи ему излечиться! У организма есть внутренние резервы, надо только до них достучаться! Яд еще не успел разойтись! Пусть соберет его и выведет, пожалуйста, попробуй!
Женька среагировала моментально. Сделав шаг вперед и осторожно вытащив иглу, она с силой произнесла:
– Я приказываю тебе выжить! Я приказываю тебе собрать яд, вывести его из организма и стать совершенно здоровым! Я приказываю тебе!
Незнакомец улыбнулся, по-прежнему не отводя глаз от Лизы.
– Я не слышал, чтобы этим можно было помочь, но благодарю за попытку. Я прошу вас… если Лиза не против. Не знаю, сколько мне осталось, но я хотел бы эти минуты провести с нею наедине. Больше ничего, не пугайтесь… просто пробыть рядом… вдвоем.
Я обернулась к Лизе – решать-то ей. Однако спрашивать не было нужды. Мы с Женькой дружно побрели неизвестно куда.
Далеко уходить мы не стали – и сил не было, и боялись заблудиться. Обнаружили на соседней полянке лавочку и тут же на нее плюхнулись.
– Время от времени будем тайком заглядывать к ним, – распорядилась Женька. – Вдруг он умрет, а Лиза от переживаний потеряет сознание. Надо следить!
Я кивнула.
– Что это было? – помолчав, уточнила подруга.
– Любовь, – вздохнула я. – С первого взгляда.
– Дурочка, я не об этом. Что за мужики к нам вязались? Чего хотели? Почему ночуют в парке? Кто этот подозрительный тип с Лизой?
Я лишь пожала плечами. Ответа не было ни на один вопрос. Мне было грустно и тревожно. Подряд столько странных, невообразимых событий – бессмысленное нападение, неожиданное спасение, ранение спасителя и, наконец, его романтическая просьба. Признаюсь, последнее являлось для меня не меньшей фантастикой, чем остальное. От Лизы всего можно ожидать, но от зрелого мужчины… На Земле подобные истории я считала выдумками, созданными специально для утешения сентиментальных дам. Правда, на Фабре гендерные роли распределены иначе, поэтому не стоит зацикливаться на привычных стереотипах.