лекателен. В то же время княжич выглядел таким усталым и изнурённым. Она вновь задумалась о том, что же такое с ним происходит, с чем мастер Феодор пытается помочь ему справиться?
Селин поняла, что вновь ушла в себя. Он, казалось, тоже заметил это. Отпустив ее запястье, Антон отошел назад. — Не тревожься о Рианонн, я написал ей сегодня. Сказал, что она всегда может найти пристанище здесь, если отец прогонит ее. Я должен быть уверен, что ее не заставят выйти замуж за Дамека.
Чувство благодарности наполнило сердце Селин и поглотило все переживания. Сегодня Антон казался совсем другим: надменное высокомерие ушло. Он выглядел как обыкновенный человек, который пытается её утешить.
Она не привыкла к тому, что кто-то пытается помочь ей. Кроме Амели, конечно.
— Но вы должны продолжать делать предсказания молодым женщинам и рассказывать мне и Яромиру, что вы видите. Он сделал еще один шаг назад. — Договорились?
Она неохотно кивнула. Если она не поможет Антону с этим разобраться, что станет с ней и Амели? После этой вспышки она старательно пыталась затолкать обрывки своих эмоций вглубь сознания.
Селин еще ничего в своей жизни не желала так сильно, как тот аптекарский магазинчик.
— Этот холл выглядит заброшенным, — сказала она, чтобы сменить тему разговора.
Его воспитание возобладало, и он встал рядом с ней, глядя на портрет высокого, воинственного мужчины в кольчуге. — Не думаю, что я когда-то бывал здесь. Я редко захожу в гостевое крыло. И даже не знаю, кто все эти люди
.
— Правда? — удивленно спросила Селин. — Разве это не Ваши предки?
— Я не знаю. Мой дед захватил этот замок. Большинство портретов моих предков находятся в отцовском замке. — Он умолк. — Единственные, кого я узнаю, это мои дед и… мать.
Его тон немного изменился, голос стал тоньше при упоминании матери.
— Когда она умерла? — спросила Селин.
— Мне было восемь, но я помню ее. Я рад, что у отца есть ее портрет. Иногда я забываю, как она выглядела, и тогда навещаю отца. — Он продолжал смотреть наверх. — У меня была миниатюра с изображением её лица, но этот портрет потерялся. Очень жаль. Это была одна из немногих вещей, которыми я дорожу.
Позднее Селин не могла понять, что сподвигло ее задать следующий вопрос. Он вылетел изо рта сам собой: — А портрет Джозелин у вас есть?
Он побледнел.
— Простите меня, — она запнулась. — Я не хотела. — Что на нее нашло? Зачем она напомнила ему об этом? Она должна доказать свою незаменимость и устроить безопасную жизнь для себя и сестры. А вместо этого напоминает о том, что женщина, на которой она посоветовала ему жениться, умерла меньше, чем через год после их свадьбы.
— Нет. — ответил он тихо. — Я хотел сделать портрет, но не успел. — Он не рассердился, что и встревожило и успокоило ее одновременно. Казалось, ему хотелось говорить о Джозелин. — Зачем ты сказала мне, что я буду счастлив?
Она чувствовала себя загнанной в угол. Ну почему они отошли от обсуждения портретов и ступили на эту зыбкую почву? Если он не до конца поверит в ее способность предсказывать будущее, их с Амели вскоре могли выставить за ворота замка.
Мысли метались. — У меня было лишь одно видение, — ответила она. — Я видела этот замок вскоре после вашей свадьбы. Ты был в большом холле внизу, и я отчётливо видела твое лицо. Ты был счастлив.
Это показалось ей безопасным ответом.
Антон выглядел так, будто получил удар под дых. Селин поняла, что если у неё осталась хоть крупица здравомыслия, ей следует немедленно сменить тему. Но исподволь из её уст вырвался вопрос: — Как она умерла?
— Я убил ее, — ответил он тихо, почти неслышно. Селин похолодела. Чувство самосохранения требовало, чтобы она как можно быстрее покинула эту пустынную залу.
Антон заговорил как в лихорадке, словно в ответ на её безумную вспышку. Слова полились из него, слова, которые, по её мнению, не должны были выходить наружу.
— Ты права, мы были счастливы. Я никогда не был так счастлив… Я мог говорить с ней. Я больше не был одинок. — Слова были тихими и обрывистыми. — Через два месяца после свадьбы она сказала мне, что ждёт ребенка. После этого, казалось, даже мой отец принял ее. Мы обустраивали детскую, и я думал, что все грядущие годы проведу с ней, наблюдая, как растет наш ребёнок.
Тревожные колокола зазвонили в голове Селин. Она точно знала, что будет дальше. Антон, похоже, слишком долго держал в себе эту тайну. Он не мог поделиться ни с Яромиром, ни с леди Кариной. Для них он играл роль даровитого принца. И сейчас готов был рассказать всё любому человеку, который выслушает и сможет понять. Его голос был полон боли, он не смог бы остановиться, даже если бы захотел.
Но что дальше? Не устыдится ли гордый княжич того, что обнажил свою душу? А вдруг после такого он не сможет смотреть на свидетельницу своей несдержанности?
— Милорд, — попыталась вмешаться она.
Но он, казалось, не слышал и продолжал говорить тихим голосом. — Когда подошёл срок родов, радовался весь замок. Пришла повитуха, и сначала казалось, что всё идёт хорошо. Но время шло, час за часом. Они даже не позволяли мне видеть её. Долго, слишком долго я стоял под дверью и слушал крики.
Селин хотелось закрыть глаза. Он может никогда не простить ей того, что она слышала.
— Вдруг крики смолкли. Я велел открыть дверь. Она была мертва, ребёнок был мертв, а кровать вся в крови. Это я убил Джозелин.
Сквозь слёзы Селин прошептала: — Антон.
Она знала, что должна была называть его «милорд» или «княжич», но сейчас церемонии вылетели у Селин из головы.
— Потом я тоже хотел умереть. — Он посмотрел ей в лицо. — Сначала я винил тебя, думал, что ты солгала мне. Но это прошло, и потом я узнал достаточно, чтобы винить себя.
Это невозможно. С тех пор, как пять лет назад он вышел за двери магазина, она ни разу не думала о нём.
— Я хотел умереть, но пришла Карина, а потом я нашёл Яромира. Я остался жить, проживая каждый день как убийца.
— Ты не убивал Джозелин, — сказала Селин, послав осторожность ко всем чертям. — Мужчины умирают на войне, а женщины умирают при родах. Такова жизнь. Вся наша жизнь — это риск, и она хотела ребёнка так же сильно, как и ты.
Он пристально смотрел на неё. В этот миг тревожный звон раздался снова.
Селин видела похоть на лицах мужчин достаточно часто, чтобы узнать. Во взгляде Антона она прочитала тоску, одиночество и голод. Он протянул бледную худую руку и хотел прикоснуться к девушке. Селин ужаснулась своим мыслям, потому что была не против этого прикосновения. Она была почти уверена, что с момента смерти Джозелин он не прикасался к женщине … и вот… он тянется к ней.
Колокола зашлись тревожным криком. Разум подсказывал, что это ошибка. Мужчины высокого происхождения часто меняют фавориток. Страсть быстро воспламеняется и также быстро остывает. И, как только это происходит, мужчина стремится как можно скорее избавиться от былой возлюбленной, отправив её прочь.
Селин хотела быть его провидицей, его деревенской лекаршей, но не фавориткой. Часть её желала почувствовать его руку на своей щеке, как она опускается вниз по шее… Но она не собиралась рисковать своим будущим из-за нескольких недель удовольствия.
Сделав шаг назад, она сказала: — Мне нужно идти проведать Амели. Она почти не спала прошлой ночью. Вы с Яромиром должны решить, что мы будем делать дальше. Возможно, мы можем рассказать некоторым родителям и девушкам, что я делаю здесь на самом деле.
Антон моргнул и его рука упала. Несколько секунд лицо его было растерянным. Потом все следы тоски исчезли из его глаз. Надменный принц вернулся.
— Очень хорошо, — сказал он. — Я поговорю с Яромиром.
Развернувшись, она быстро пошла к лестнице, бросив последний взгляд на портрет черноволосой женщины у костра.
Глава 8
Следующие несколько дней прошли как в тумане.
Селин так и не смогла открыть правду сестре. Она сожалела, но ничего не могла с собой поделать. В конце-концов она поведала более-менее правдоподобную историю. Вроде как она, желая выглядеть полезной, указала на Сибил как на следующую жертву, а все дальнейшие события — лишь совпадения.
Амели решила, что это дурацкий план — просто гадать и стараться выглядеть полезными. Надо что-то предпринять. Но пока ничего путного никто из них не смог придумать.
Селин поразилась, с какой быстротой она привыкла к жизни в замке. Леди Карина была настолько добра, что прислала ещё одежды. Теперь у сестёр были платья, чистые сорочки, чулки и даже пара темных бридж для Амели.
Хельга продолжала заботиться о них. Каждый день она приносила завтрак в комнату и разводила огонь, застилала кровать и чистила одежду. На обед они спускались в трапезную, где слуги организовали модный нынче «шведский стол». Здесь традиционно проходил и ужин за большими столами. Кормили прекрасно: мясом, овощами, белым хлебом, ранней весенней клубникой и вином каждый вечер.
У Селин не было других занятий, кроме как предсказывать будущее для всех молодых женщин, которых Яромир к ней присылал. Амели проводила большую часть своего времени, играя в карты с дежурившими солдатами. Сёстры жили как свободные леди.
Но Селин не покидало чувство, что эти спокойные дни — затишье перед бурей. Что-то надвигалось. Яромир, очевидно, кое-кому рассказал о том, зачем здесь провидица. В замок стали приходить не приближённые ко двору девушки со своими семьями. Их пока было немного. Селин боялась повторения жуткого видения, но сеансы проходили спокойно.
Антон после встречи в портретном зале держался на расстоянии. Однако на четвёртый день она и Амели получили приглашения на банкет, который должен был состояться следующей ночью. В записке он ясно дал понять, что отказ будет воспринят как оскорбление.