— Далее ф дело путут пущены мышелофки!
— Мышеловки! — хором отозвались ведьмы.
— И сырр! — рявкнула Величайшая Ведьма. — Учителя запегают, кинутся ф магазины за мышелофками, принесут, положат ф них сырр и ррасстафят по фсей школе. Мышь хватает сырр! Мышелофка дейстфует! По фсей, по фсей школе дейстфуют мышелофки — щелк! — и мышиные голофы катятся на пол, как шаррики! По всей Прритонии, ф каждой прритонской школе слышится лязг мышелофок!
И тут старая мерзкая уродина от радости пустилась в пляс по сцене, хлопая в ладоши и притоптывая. Все в зале тоже моментально принялись хлопать и топать. Они подняли такой дикий шум, что мистер Джокер, по-моему, услышав его, должен был вот-вот прискакать и вломиться в дверь. Но мистер Джокер не прискакал, в дверь никто не ломился.
А потом, перекрывая весь этот грохот, Величайшая Самая Главная Ведьма пропела, ликуя, вот такую жуткую, гнусную песенку:
Долой детей, долой детей!
Нас, федьм, тошнит от их затей!
Долой фонючих, гррязных,
Липучих, пезопрразных!
Им шоколадку поднеси:
«Фот, милый мальчик, пососи!»
А там, фнутри у шоколада,
Фсе, что нам надо, фсе, что надо!
Дуррак сглотнет прриманку,
Пойдет домой, поспит,
А утрром спозарранку
Он в школу попежит.
И ф школах, до единой
Фо фсех — одна карртина:
Плетнея, дефочка крричит:
«Ах, у меня ужасный фид!
Что это у меня — фопррос?
Неужто хфост! Конечно, хфост!»
Мальчишку на глазах у фсех
Сплошь покррывает темный мех!
Крругом гудит печальный хорр:
«О, меррзость! Гадость! Жуть! Позорр!
Кто фидывал детей с усами?
И что теперь скажу я маме?»
Фот ррослый мальчик сразу скис:
«Что за дела? Ррасту я фниз!
Где моя горрдость? Где мой ррост?
И что за лапки, что за хфост?
Но, кажется, здесь многие
Уже четверроногие?»
Рраз! Рраз! — и ф школах нет детей,
А только полчища мышей!
И мимо них учителя
Идут на цыпочках, юля,
К своим местам, к столу, к доске,
И там террзаются, в тоске
Заламывая рруки,
Крича: «Ну что за штуки,
Неясные науке?
Кто фсе эти созданья?
И как прроникли в зданье?
Но это — мыши!!! Пррочь, шалишь!
Мы ж, господа, да мы ж, да мы ж
В миг изфедем люпую мышь!
Несите мышелофки!
И сырра для затррофки!»
Полезет мышка сырр достать,
А ей башку прружинкой — хфать!
Чик-чик! — Нам зфуки эти
Милее фсех на сфете!
Фот мыши — гррудой на полу
И ф том углу, и ф том углу!
Детей же — нет в помине.
Учителя в унынье:
«Еще такого не пыфало!
Уже десятого начало!
Как! Грруппофое опозданье?
Но где ж домашние заданья?
Что делать?» — Педные не знают.
Сидят, молчат, гррустят, читают,
И только кое-кто метлой
Сфоих ученикоф долой
Метет из школы, со дфорра,
А федьмы фсе кричат — Ур-р-ра!
Рецепт
Надеюсь, вы не забыли, что пока все это творилось, я вынужден был стоять за ширмой на четвереньках, приникнув глазом к щели. Не знаю, сколько это продолжалось — мне чудилось, что целую вечность. И, главное, я же не смел ни кашлянуть, ни чихнуть, потому что случись такое, мне сразу бы пришел конец. А вдобавок меня терзал неотступный страх, что того гляди какая-нибудь ведьма в заднем ряду меня учует своими исключительными ноздрями.
Единственная моя надежда была на то, что я уже несколько дней не мылся. Ну а кроме того слегка ободряли несмолкаемые крики и нескончаемые аплодисменты в зале. «У ведьм на уме сейчас, конечно, только их Величайшая Самая Главная Ведьма, красующаяся на сцене, — думал я, — и ее грандиозный план уничтожения детей по всей Британии. И не станут они вынюхивать ребенка тут же, рядом, в одном с ними помещении. В самом диком сне (если, конечно, у ведьм бывают сны) им не может такое привидеться». Я затих, я молился.
Вот отвратная, позорная песенка Величайшей Самой Главной Ведьмы была наконец пропета, публика дико хлопала, вопила, орала: «Браво! Изумительно! Великолепно! Вы гений, Умнейшая вы наша! Какая глубочайственная мысль! Какое дивное изобретение, этот Мышедел Замедленного Действия! Просто чудо! И ведь учителя сами приканчивают вонючих детей — вот в чем фокус! Мы тут ни при чем! Нас никогда не схватят!»
— Федьм никогда не хфатают! — отрезала Величайшая Ведьма. — А теперь — фнимание! Слушайте, слушайте! Опъясняю, что фы должны делать для прриготофления Формулы № 86, Мышедела Замедленного Дейстфия!
Вдруг весь зал так и ахнул. Затем поднялся дикий шум, крики, вопли, ведьмы повскакивали с мест, тыкали пальцами в сторону сцены, орали:
— Мыши! Мыши! Это все она устроила! Чтоб наглядно нам доказать! Наша Мудрейшая превратила двух детей в мышек, и вот они вам, пожалуйста, вот!
Я глянул на сцену. Да, там и точно были две мышки, и они бегали вокруг подола Величайшей Ведьмы.
Но только это были не полевые мыши, и не домовые мыши, и не лесные. Это были белые мыши! И я мгновенно узнал их — там, по сцене, бегали мои милые, мои маленькие Уильям и Мэри!
— Мыши! — вопил зал. — Наша Путеводительница вызвала мышей из ниоткуда! Несите скорей мышеловки! И сыр!
Величайшая Ведьма, я видел, опустила взгляд и в явном недоумении уставилась на Уильяма с Мэри. Нагнулась даже, чтоб получше их разглядеть. Потом распрямилась и рыкнула:
— Тихо фы!
Все затихли, уселись по местам.
— Эти мыши не имеют ко мне апсолютно ни малейшего отношения! — крикнула она. — Это рручные мыши! Эти мыши яфно прринадлежат какому-то отфрратному ррепенку в нашем отеле! И это опрределенно мальчишка! Девчонки не дерржат рручных мышей!
— Мальчишка! — дружно закричали ведьмы. — Вонючий, гадючий, грязнючий мальчишка! Уж мы взобьем его, как гоголь-моголь! Натрем на терке, как морковку! И слопаем на завтрак его потроха!
— Тихо фы! — и Величайшая Ведьма подняла обе руки. — Фы отлично знаете, что не должны пррифлекать к сепе фнимание, пока жифете в этом отеле! Конечно же, мы покончим с этим фонючим нахалом, но надо дейстфофать как можно тише, ипо — ипо — кто мы фсе такие, если не глупокоуфажаемые дамы из Корролефского Опщестфа Защиты Детей от Жестокого Опрращения?
— Но что вы предлагаете, Ваше Величайшество? — дружно закричали ведьмы ей в ответ. — Как нам избавиться от этой кучки грязи?
«Это они про меня! — догадался я. — Эти дамы рассуждают о том, как бы меня уничтожить».
Я покрылся холодным потом.
— Да что о нем долго ррассуждать! — заявила Величайшая Ведьма. — Подумаешь, перрсона какая! Прредостафьте его мне. Уж я его фынюхаю, я его пррефращу ф скумбрию и фелю прриготофить себе на ужин.
— Браво! — заголосили ведьмы. — Ура! Оттяпать ему голову, хвост обрубить, остальное зажарить в кипящем масле!
Вы, конечно, можете себе представить, что все это вместе взятое не особенно меня радовало. Уильям и Мэри между тем бегали по сцене, и я увидел, как Величайшая Ведьма ударила Мэри ногой. Она ее поддела острым носком туфельки, и моя бедняжка взлетела на воздух. Та же участь постигла и Уильяма. Удивительно меткий удар! Она могла бы стать гордостью любого футбольного клуба. Обе мышки стукнулись об стену и несколько минут так и лежали, ошарашенные. Потом поднялись на ножки и засеменили прочь.
— Фнимание, фнимание! — надсаживалась Величайшая Ведьма. — Я даю фам ррецепт Формулы № 86 — Мышедела Замедленного Дейстфия! Фсем достать пумагу и рручки!
В зале защелкали замки сумочек, из них вынимались блокноты и ручки.
— Рецепт! Рецепт! Дайте нам рецепт, о Мудрейшая! — пронеслось по залу. — Откройте же нам, откройте нам ваш секрет!
— Фо-перрфых, — начала Величайшая Самая Главная Ведьма Всех Времен, — мне неопходимо пыло найти что-то фот такое, ну такое, что очень пыстро, очень сильно уменьшило пы ррепенка.
— И что же вы нашли? — взревел зал.
— Это как рраз пыло не так уж сложно, — скромно потупилась Величайшая Ведьма. — Если ты хочешь сделать ррепенка софсем-софсем маленьким, тепе достаточно на него посмотреть в перреферрнутый телескоп.
— Она у нас просто чудо! — восхитилась аудитория. — Ну кто, кто бы еще мог до такого додуматься!
— Далее ты перрешь этот перрефернутый телескоп, — продолжала Величайшая Самая Главная Ведьма, — и фарришь его, пока не станет софсем мягким.
— А сколько времени варить? — заволновались ведьмы.
— Фарришь его ррофно двадцать один час, — разъяснила Величайшая Ведьма, — и, пока он варится, перрешь ррофно соррок пять пуррых мышей, отррупаешь им хфосты кухонным ножом и обжорриваешь фо французском крреме для лица, пока не станут нежными и хррустящими.
— А что нам с мышами-то делать, у которых хвосты поотрублены? — раздавались вопросы из зала.
— Их следует тушить в лягушачьем соку в течение одного часа ррофно, — был ответ. — А теперь — фнимание! До сих порр рречь у нас с фами шла только о самом прростом в ррецепте. Самое тррудное — допафить то, что именно и опеспечит эффект замедленного дейстфия, то, что ррепенок съест в назначенный день и что начнет дейстфофать только ф дефять часоф на дрругое утрро, когда он яфится в школу!
— И до чего же вы додумались, Несравненнейшая вы наша? — послышались голоса. — Откройте нам ваш великий секрет!
— Фесь секррет, — победно объявила Величайшая Ведьма, — фесь секррет — ф путильнике!
— В будильнике! — прокатилось по залу. — Гениальственно!
— Еще бы, — усмехнулась Величайшая Ведьма. — Перрем суточный путильник, — продолжала она, — и зафодим на зафтрра ррофно на дефять часоф утрра.
— Но нам же понадобится пять миллионов будильников! — раздались голоса. — Если по одному на ребенка!
— Фот пестолочь! — поморщилась Величайшая Самая Главная Ведьма. — Когда пифштекса захочется, ты же не кидаешь на скофорродку коррофу! То же самое касается и путильникоф! Одного путильника на тысячу детей апсолютно достаточно. Итак, фы делаете следующее. Фы стафите путильник на завтрра, на дефять часоф утрра. Затем фы его запекаете в духофке, пока не подрумянится и не покрроется хррустящей коррочкой. Записали?