Не стояла ли королева София-Амалия и за моим несправедливым изгнанием? Я помню, с каким надменным презрением она поглядывала на меня, когда мы с ней встретились в более поздние годы. А ведь к тому времени я уже давно покинула Копенгаген и сама была замужем.
Глава 24Ингеборга
Ингеборга вошла в барак и сразу почуяла запах той женщины – в ноздри ударил удушающе приторный аромат розового масла, смешанный с запахом дыма от горящего торфа, – но не увидела ни души. Дым валил из чадящего очага, собирался густыми клубами под потолком и только потом уходил в дымовое отверстие. В комнате стоял покосившийся стол с масляной лампой, два шатких табурета и один стул с прямой спинкой и потертым гобеленовым сиденьем. Вся эта мебель располагалась у крошечного окошка, сейчас закрытого плотной заслонкой, как бы стремясь ухватиться за тот скудный свет, который мог бы проникнуть сюда в ясный день.
Но где же женщина с ключом? На другом конце комнаты виднелась приоткрытая дверь. Ингеборга по расшатанным половицам прокралась к этой двери и осторожно ее толкнула.
Женщина стояла на коленях у открытого сундука, спиной к Ингеборге. Она достала какую-то толстую книгу, положила ее на пол, а потом медленно поднялась на ноги. Обернулась, увидела Ингеборгу, застывшую на пороге, и испуганно вскрикнула.
Ингеборга подумала, что в глазах незнакомки она действительно выглядит жутковато: то ли девчонка, то ли мальчишка, в мужских штанах и подоткнутой юбке, в большой меховой шапке, с длинными мокрыми волосами, обвисшими спутанными космами. А вот сама дама была явно из благородных, не из простых. Ингеборге она показалась почти ровесницей вдовы Крёг – младше, но ненамного, – но она сохранила осанку и стать молодой женщины, и пряди, выбившиеся из-под белого чепца, были не седыми, а черными как вороново крыло. Ее стройный стан облегало роскошное синее платье из дорогой шелковой ткани, кожа на щеках была светлой и гладкой. И только тонкие морщинки в уголках глаз выдавали истинный возраст.
– Кто ты такая? – спросила незнакомка властным голосом. – И что делаешь у меня в спальне?
– Я не причиню вам вреда. Просто отдайте мне ключ, – храбро проговорила Ингеборга, хотя вовсе не чувствовала себя храброй. Сердце гулко стучало в груди, ладони вспотели и сделались липкими, но она твердо решила не показывать страх этой знатной даме. Ей нужен ключ, и она без него не уйдет.
Женщина выгнула брови:
– Какой ключ?
– Который спрятан у вас в кармане.
– И с чего бы мне вдруг отдавать тебе ключ? Кто ты такая?
Ингеборга сняла с пояса маленький охотничий нож Акселя и шагнула вперед, угрожающе взмахнув клинком, но женщина вовсе не испугалась.
– Это вас не касается. В последний раз говорю, отдайте мне ключ.
Ингеборга приставила нож к горлу незнакомки, в том месте, где под мягкой кожей пульсировала синяя жилка.
– Ладно, как скажешь. – В голосе дамы по-прежнему не было страха.
Ингеборга опустила нож. Женщина вынула ключ из кармана и принялась вертеть его в пальцах, словно дразня Ингеборгу.
– Дайте сюда. – Только теперь Ингеборга как следует разглядела глаза этой женщины. Холодные, как морской лед. Она снова приставила нож к ее тонкому горлу, очень надеясь, что ей не придется пустить его в ход.
– Добром это не кончится, – сказала незнакомка, отдавая ей ключ. – Думаешь, сумеешь уйти незамеченной?
В соседней комнате послышалось какое-то движение. Ингеборга медленно подошла к двери, выглянула за порог и с облегчением увидела Марен, которая торжествующе вскинула руку с зажатым в ней большим ключом от крепостных ворот.
– Легко и просто. Глупый старый судья спал как бревно. – Марен картинно вздохнула. – Меня прямо-таки подмывало перерезать ему горло, но я решила не тратить время. – Она снова взмахнула ключом, явно очень довольная собой.
– Ты! – Незнакомка, у которой Ингеборга отобрала ключ от ведьминой ямы, вышла из спальни следом за ней и вдруг застыла на месте, обвиняюще указав пальцем на Марен: – Я тебя видела! С рысью!
Марен усмехнулась:
– Да, это и впрямь была я.
Ингеборга совершенно не представляла, откуда Марен может знать эту женщину, но у нее не было времени выяснять, что и как.
– Привяжи ее к стулу, – сказала она Марен.
– Ты пыталась меня убить, – произнесла дама, не сводя глаз с Марен.
– Не вас, госпожа. – Марен сняла с себя пояс и принялась привязывать женщину к старому шаткому стулу.
Входная дверь распахнулась, и на пороге возникла служанка с охапкой торфа. Она издала тоненький крик, уронила поклажу и как ошпаренная выскочила наружу.
– Бегите, девочки, – шепнула незнакомка Ингеборге и Марен.
Они выбежали из барака, но им навстречу уже мчались солдаты с мушкетами в руках. Судья Локхарт вихрем вылетел из сторожки, его лицо было багровым от ярости.
– Мы еще можем спастись, Ингеборга, – прошептала Марен.
Ингеборга не представляла, как им спастись. Их окружили со всех сторон.
– Я не могу бросить маму.
– Ладно. Значит, остаемся, – сказала Марен, как будто у них был выбор.
Ингеборга выронила нож. Что толку в маленьком ножике, когда тебе в сердце целятся из мушкета?
Один из солдат бросился к ней и заломил ей руки за спину. Ингеборга закричала от боли в вывернутых плечах.
Судья Локхарт схватил Марен за длинные черные волосы и вырвал у нее ключ от ворот. Он влепил ей такую пощечину, что сбил с ног.
Служанка испуганной тенью метнулась в барак.
– Что затеяли, мелкие вороватые сучки? – прорычал Локхарт, сжав кулаки. Он на секунду умолк и присмотрелся к лицу Ингеборги. – Я тебя знаю! Ты дочь этой ведьмы – Сигри Сигвальдсдоттер.
Она покачала головой, отказываясь отвечать.
Служанка, скрывшаяся в бараке, уже успела освободить свою хозяйку. Дама в синем платье вышла наружу и направилась прямиком к Ингеборге, которая все еще крепко сжимала ключ от ведьминой ямы в заломленной за спину руке. Без единого слова женщина обогнула ее со спины, и Ингеборга почувствовала, как она разжимает ей пальцы и забирает ключ. Благополучно вернув себе ключ, женщина спрятала его в потайной карман под пышной юбкой, встала прямо перед Ингеборгой и спросила, глядя на нее в упор:
– Так ты – дочка ведьмы?
Ингеборга посмотрела в ее ледяные глаза. Совершенно застывшие и пустые. В них не было ненависти, не было сострадания. Вообще никаких чувств. Кто эта незнакомка? Что она делает в крепости? И почему у нее есть ключ от ведьминой ямы?
Овал золотистого света внезапно выхватил из темноты всех собравшихся на пятачке у входа в барак. Это открылась дверь замка, и во двор вышел высокий мужчина, одетый во все черное.
– Ваша честь, мы задержали двух дерзких девиц, пытавшихся освободить заключенную ведьму Сигри Сигвальдсдоттер, – обратился к нему судья Локхарт.
– Моя мать не ведьма, клянусь, – с жаром произнесла Ингеборга.
– Молчать! – гаркнул на нее Локхарт.
Высокий мужчина вступил в круг света от фонаря Локхарта. Теперь стало видно, что его щеку пересекал длинный боевой шрам, тянувшийся от внешнего края кустистой брови до самого подбородка.
– Стало быть, эта девчонка – старшая дочь ведьмы Сигри Сигвальдсдоттер? – сказал он, указав пальцем на Ингеборгу. – А кто вторая?
– Дочь Маретты Андерсдоттер! – с гордостью проговорила Марен, поднимаясь на ноги.
Губернатор поморщился и дернул плечом.
– Да, ты ее помнишь. – Марен дерзко шагнула к нему, но один из солдат оттащил девушку в сторону. – Ее еще называли Лирен Песчанкой.
– Воистину, в этих краях еще не было ведьмы сквернее и злее. – Губернатор махнул рукой, словно отгоняя бесовское наваждение. – А теперь появляешься ты, наглая девчонка, исчадие ада. Без сомнения, отданная в услужение дьяволу собственной матерью.
Губернатор обратился к даме в синем платье, которая все это время стояла молча и неподвижно, словно каменное изваяние, и наблюдала, как Марен боролась с солдатом.
– Все так, как я вам говорил, фру Род. Ведьмы отдают дьяволу своих дочерей.
– Прошу прощения, губернатор, но я в это не верю, – тихо ответила женщина по имени фру Род. – И не поверю, пока не увижу своими глазами. Они, безусловно, смелые девушки, может быть, чересчур дерзкие…
– Как есть ведьминское отродье, – перебил ее Локхарт. – Я-то уж навидался такого у нас в Шотландии. Моя родина кишмя кишела погаными ведьмами и их испорченными дочерьми.
Губернатор подошел к Ингеборге. Он возвышался над ней как скала.
– Ведьмы с Вардё угрожают всему королевству Норвегии и Дании. И самому королю! Они сеют ужас, чуму и смерть. Ведьмы в союзе с дьяволом впали в буйство. – Он наклонился и прошептал ей на ухо: – И я вижу, что ты сама служишь нечистому, девочка.
Ингеборга изо всех сил старалась не выдать страха, но ее голос дрожал и срывался:
– Ваша честь, моя мать не ведьма. Она невиновна…
– Замолчи! Я тебе не давал разрешения говорить, – прошипел губернатор, брызжа слюной ей в лицо. – На суде у тебя будет достаточно времени высказаться. – Он вышел из круга света, и его лицо скрылось в тени. – Обеих в ведьмину яму! – приказал он Локхарту.
– Не лучше ли поселить их у меня, ваша честь? – вмешалась фру Род. – Они обе такие юные…
– Но достаточно взрослые, чтобы стать ведьмами, – яростно оборвал ее губернатор. – А значит, место им в ведьминой яме.
Солдаты потащили Ингеборгу и Марен к тюремной хижине. Ингеборга подумала о Зари. Как долго он будет их ждать? Она молилась, чтобы его не нашли. Молилась, чтобы его не поймали. В крепости уже вовсю завывал ветер, над головой неслись тучи. С неба посыпался крупный колючий град. Буря вернулась, саамский бог зимних ветров Биекагаллес раздул снежный вихрь с новой силой. Зари пора возвращаться на материк, и крепчающий ветер погонит лодку вперед.
Судья Локхарт отпер дверь ведьминой ямы своим ключом, и солдаты грубо втолкнули девушек внутрь. Ингеборга успела заметить, как фру Род смотрит им вслед и укоризненно качает головой, словно они – непослушные дети, позабывшие о вечерней молитве. Но их с Марен провинность была гораздо серьезнее, чем любой детский проступок.