– Сёльве пытали, пока она не оговорила всех остальных, – возразила вдова. – Клянусь, я не ведьма. Я не стану оговаривать ни себя, ни других женщин. Не стану!
Лицо губернатора потемнело, на скулах заиграли желваки. Белый шрам налился кровью.
– Похоже, дьявол засел глубоко в этой старой карге, – сказал он Локхарту. – Но нам надо ее убедить сказать правду.
Локхарт кивнул и повернулся к вдове Крёг:
– Чтобы доказать свою невиновность, согласна ли ты пройти испытание водой?
Толпа притихла в ожидании ее ответа. Слышалось только потрескивание огня в камине и стук градин в оконные стекла.
Ты знаешь сам, мой король, испытание водой – лучший способ выявить ведьму, поскольку любая вода, осененная крестом, священна. Она принимает невинных и отвергает виновных. Если вдова Крёг не утонет, ее сочтут ведьмой. Однако я ни разу не слышала, чтобы кто-то из женщин, подвергавшихся испытанию водой, на самом деле утонул.
Вдова согласилась на испытание, хотя и выглядела испуганной. Но разве у нее был выбор?
Губернатор объявил, что суд откладывается до завтра и продолжится по завершении испытания водой.
Сейчас, в самом начале весны, море на севере было настолько холодным, что я не могла даже представить, что должен испытывать человек, которого бросят в эти ледяные воды. Старуха может замерзнуть до смерти, прежде чем станет понятно, ведьма она или нет.
Возможно, на это она и надеялась.
Глава 46Ингеборга
Им всем было велено присутствовать на берегу и наблюдать за испытанием водой. Губернатор заявил, что если кто-то из обвиняемых не пожелает признаться, их подвергнут такому же испытанию. Когда они пришли на берег, все до единого жители Вардё уже теснились на скользких камнях. Старая вдова Крёг сидела в лодке почти голой, в одной рубашке. С лицом белым как полотно. Ее зубы стучали, нос посинел. В бухте было почти темно, вечерние сумерки растворились в густой черноте. Островитяне притихли, наблюдая за происходящим у кромки моря. Слышались лишь крики чаек и плеск весел в руках у солдат, уводящих лодку подальше от берега.
Вдове Крёг связали руки, а запястья прикрутили веревкой к лодыжкам, так что она была полностью обездвижена. Солдаты схватили ее и швырнули, как мешок с зерном, в ледяной Северный Ледовитый океан, держа наготове веревку и доски. На случай, если она утонет.
Но она не утонула.
Ее белая рубашка надулась, как парус от ветра, удерживая вдову Крёг на плаву. В толпе возникло волнение. Раздался сперва один голос, потом – второй, третий, и вот уже все собравшиеся на берегу взвыли единым хором:
– Ведьма, ведьма, ведьма!
Ее вытащили из воды, как рыбу в сетях. Солдаты быстро погребли к берегу, чтобы узница не околела от холода прямо в лодке.
Люди на берегу продолжали дружно кричать:
– Ведьма, ведьма, ведьма!
Чудовища в человеческом облике, губернатор Орнинг и судья Локхарт, с торжествующим видом наблюдали за происходящим.
Когда лодка приблизилась к берегу, все рванулись вперед, поскальзываясь на влажных камнях. Ингеборга увидела вдову Крёг на дне лодки. Мокрая рубашка прилипла к телу и сделалась почти прозрачной, так что все видели ее наготу. Старуху трясло от холода, ее глаза покраснели от соли.
Марен протиснулся сквозь толпу.
– Не бойся, ведьма! Используй свою силу, покажи им, на что ты способна!
В голосе Марен сквозил лихорадочный жар. Ингеборге хотелось, чтобы вдова Крёг завыла, как зверь. Чтобы небо наполнилось черными тучами и разверзлось прямо над ними. Ей хотелось, чтобы грянул гром, а молния ударила прямиком в губернатора Вардё. Призови Тора из своей древней религии, вдова Крёг!
Ингеборга молилась своему христианскому Богу и всем саамским богам Зари. Пусть все так и будет. Пусть прольется ледяной дождь и утопит эту глумящуюся толпу, которая их осуждает, потому что не видит вообще ничего за пределами собственных страхов и предрассудков.
Но гроза так и не разразилась. Вдова Крёг настойчиво проговорила, стуча зубами:
– Я не ведьма. Поверьте мне. Я невиновна.
Но вода отвергла ее, и разве это не значит, что она все-таки ведьма?
Вдова Крёг продолжала твердить о своей невиновности, когда ее вытащили из лодки, вновь заковали в цепи и повели обратно в ведьмину яму.
– Я ни в чем не признаюсь! – кричала она. – И не оговорю остальных.
Глава 47Анна
После жуткого испытания водой я взяла свой аптекарский сундучок и поспешила в ведьмину яму. Ингеборга пошла вместе со мной: я ей поручила нести котелок с горячим рыбным бульоном для узниц.
Вдова Крёг наверняка промерзла до костей, и я опасалась, что она не переживет эту ночь. Я попросила Ингеборгу сопроводить меня в ведьмину яму из сострадания к ней самой и ее матери: чтобы дать им возможность поговорить. Кирстен не вызвалась пойти с нами, да и сама Сигри не проявляла никаких добрых чувств к младшей дочери и ни разу не справилась о ее благополучии – что лишь разжигало во мне желание защитить девочку.
Имей веру, Анна. Она твоя девочка. Она твоя.
Когда мы с Ингеборгой подошли к ведьминой яме, капитан Ганс нас не пустил. Сказал, что действует по приказу судьи Локхарта, который сейчас находился внутри вместе с ведьмами. Кроме того, капитан получил указание от самого губернатора забрать у меня ключ.
Я принялась горячо возражать и доказывать, что о женщинах надо заботиться, но капитан Ганс печально покачал головой и сказал, что он – человек подневольный и лишь выполняет приказ. Мы ничего не смогли сделать, только оставить бульон у двери. Капитан заверил меня, что его непременно передадут узницам. С тяжелым сердцем я отдала ему ключ. Мне было страшно представить, что сотворит Локхарт с этими женщинами в их мрачной темнице, если оставить его без присмотра. Ингеборга наверняка подумала о том же, поскольку смотрела на меня угрюмо и обвиняюще. Но жестокость Локхарта – уж точно не моя вина. Наоборот, я всегда возражала против его пыточных методов.
Но у меня нет никакой власти, мой король, ибо не я правлю Финнмарком!
В ту ночь я почти не спала, все ждала, когда из-под оконной заслонки просочатся первые лучи рассвета. Но было еще темно, когда дверь моей спальни приоткрылась с тихим скрипом.
Я почти ожидала увидеть Кристину, босую и в одной белой ночной рубашке.
Мама, у меня болит голова.
Но моей незваной гостьей оказалась черная кошка из замка. Она бесшумно прошла по потрескавшимся половицам и запрыгнула ко мне на кровать. Я не стала ее прогонять. Мы с нею глядели друг другу в глаза, и мне казалось, что она смотрит мне прямо в душу.
Женщин и девочек обвиняли в том, что они превращаются в кошек, и это было совершенно абсурдное обвинение. И все же чем дольше я смотрела на кошку, тем неуютнее мне становилось. У нее был такой странный, такой знающий взгляд.
– Что мне делать? – спросила я шепотом.
Страдания этих женщин и девочек с полуострова Варангер легли мне на сердце тяжелым грузом. Неужели я и вправду настолько бессильна? Губернатор распорядился отобрать у меня ключ от ведьминой ямы и отстранил меня от допросов, потому что я выразила несогласие с его методами.
Но ты должен знать, мой король, что губернатор Орнинг неоднократно нарушил закон твоего королевства, подвергая мучениям этих несчастных женщин.
Кошка подобралась ближе ко мне, и я опасалась, что она может меня поцарапать или укусить, но все равно приподняла руку, чтобы она обнюхала мои пальцы. Она лизнула мне руку, свернулась калачиком рядом со мной и заурчала. Меня убаюкало это глухое урчание, и я впала в дрему на грани яви и сна.
На следующее утро, сразу после молитвы, мы все вчетвером снова отправилась в губернаторский замок, где возобновилось судебное заседание. На улице стало гораздо теплее. Небо сделалось прозрачно-серым, и кажется, снег начал таять. Я озиралась по сторонам, высматривая хоть какие-то проблески яркого цвета. Даже одного-единственного зеленого листочка хватило бы, чтобы поднять мне настроение, но все вокруг было тусклым и серым, почти бесцветным. Во дворе крепости стояла гнетущая тишина, слышался только звон льдинок, падавших с крыши замка на камни.
В зале суда снова было полно народу, но я сразу почувствовала перемену в настроении зрителей. Истерия, вызванная вчерашним испытанием водой для вдовы Крёг, ощутимо витала в воздухе, который буквально звенел от сгущавшегося напряжения. Почему бы этим рыбачкам с Вардё не задуматься, что женщины, обвиняемые в колдовстве, мало чем отличаются от их собственных матерей, сестер и дочерей, даже от них самих?
Сёльве и Сигри вновь ввели в зал в кандалах, но вдовы Крёг сегодня не было. Я боялась даже представить, каким пыткам подверг ее Локхарт, чтобы выбить признание, и само ее отсутствие в зале суда говорило о том, что она осталась непреклонной. Не признала свою вину и не обвинила других. Ее стойкость меня восхищала. Кто-то, может быть, скажет, мол, это дьявол дает ей силу, но я считаю, что она действует сообразно собственным представлениям о чести. Независимо от того, причастна она к колдовству или нет, вдова Крёг верила в свою невиновность и в невиновность своих товарок.
Куда подевалось все мое рвение? Год назад я приехала на этот проклятый остров, искренне веря, что исполняю твою королевскую волю и охочусь на ведьм ради тебя, мой король. Со всей страстью и преданностью я готова была положить свою жизнь на алтарь твоей праведной власти, данной тебе Богом. Но теперь мое сердце болит и рвется на части, и меня одолевают сомнения, когда я смотрю на двух сломленных женщин и гадаю, как кому-то могло прийти в голову, будто у них есть какие-то силы, чтобы уничтожить тебя, самого могущественного человека во всем королевстве Дании и Норвегии?
Впрочем, что значат мои размышления и догадки? Сейчас я уже все равно не смогу отказаться от своей цели. Я заключила договор с губернатором и должна выполнить свои обязательства.