Медленно, все еще глядя на Селин, он вошел внутрь.
— Пожалуйста, садитесь, — выдавила она, и он опустился на скамью.
Эмили села рядом с Мерседес на одну из кроватей.
— Посмотри на его правое плечо сзади, — велела Мерседес.
Его рубашка была темно-коричневой, но когда Селин подошла, чтобы осмотреть его спину, она увидела пятна крови, просачивающиеся сквозь нее.
— Пожалуйста, сними рубашку, — сказала она ему.
Он сделал это без колебаний.
— О, Маркус, — выдохнула она, как будто уже тысячу раз произносила его имя. — Что произошло?
Четыре глубокие раны пролегли из верхней части его плеча до середины спины. Они были страшными, опухшими и выглядели так, словно даже не начали закрываться.
— Один из этих солдат-Волков порезал меня. Я пытался отвлечь его от того парня, которому ты только что помог.» Когда он произнес слово «солдат», ненависть в его голосе была очевидна.
— Внутри шахты? — спросила она.
— Да. Нам удалось убить его, но это нам дорого обошлось.
Селин не стала спрашивать, каких усилий им это стоило. Но сейчас она не хотела этого знать. — Эти раны на грани заражения. Мне нужно сделать глубокую чистку… и это будет больно. — Она взяла бутылку с маковым сиропом. — Я хочу, чтобы ты выпил всего одну ложку этого напитка, не столько, чтобы уснуть, но достаточно, чтобы притупить боль.
Он скептически посмотрел на бутылку.
— Сделай это, — приказала Мерседес.
Селин налила ему деревянную ложку, и он позволил ей накормить себя.
— Нам нужно подождать несколько минут, — сказала она, — пусть подействует.
В дверях появилась Мария и заглянула внутрь. Сходство между ней и ее кузеном было поразительным. Потом Селин пришло в голову, что, хотя эти трое были худыми, они не голодали. Обнаженные плечи и руки Маркуса были худыми, но мускулистыми.
— Ты помогала детям, — сказала Мария Селине — Это было здорово.
Ее слова и речь были настолько просты, что Селин несколько секунд не знала, что ответить. — Это то немногое, что я могу для них сделать. То, что им действительно нужно — так это еда.
— Здесь они почти ничего не найдут, — сказал Маркус, — разве что в солдатской палатке с провизией.
— А почему у вас нет животных? — Спросила Эмили. — Кур или дойных коров?
— Не могу позволить себе купить корову, — ответила Мерседес. — И мы съели последних цыплят много лет назад, еще до того, как прибыли сюда.
— Сколько лет ты здесь живешь?
— Три.
Слушая этот разговор, Селин даже с тем немногим, что знала о людях своей матери, не могла себе представить, чтобы группа Мондялитко оставалась в этом ужасном месте целых три года.
— Где твои лошади? — тихо спросила она Маркуса.
— Ушли. — Он отвел взгляд. — Я охочусь для нас, и мы едим все, что не берет капитан Киган. — И снова, когда он произнес имя Кигана, ненависть в его голосе была хриплой. — Мы делимся тем, что можем, с остальными, а Мария делает для детей все, что в ее силах.
Он посмотрел на Марию, стоявшую в дверях, и она обернулась. Что-то произошло между ними, но Селин понятия не имела, что именно.
Взяв баночку с мазью из гадючьего языка и чистую тряпку, она сказала: — Ладно, это будет неприятно.
Обратив свое внимание на его раны, она вспомнила, что одна из причин, по которой она пришла сюда, заключалась в том, чтобы осмотреть любого раненого страждущими солдатами. Судя по расстоянию между следами когтей на спине Маркуса, у того, кто сделал это с ним, должно быть, были огромные лапы.
Она начала с верхней части его плеча и начала спускаться вниз. Он ни разу не ахнул и не вздрогнул, и она знала, что маковый сироп не мог притупить всю боль. Закончив промывать все раны, она убрала гадючий язык и переключилась на смесь молотого чеснока и имбиря в уксусе.
— Будет больно, но это предотвратит инфекцию, — сказала она, выливая смесь на чистую тряпку и прикасаясь к его спине.
И снова он не дрогнул.
Покончив с этим, она обхватила его за плечи, как могла, и помогла ему надеть рубашку. Он позволил ей.
Мерседес внезапно встала, чувствуя себя неловко. — Мы ничем не можем вам заплатить.
Селин так устала, что с трудом держалась на ногах, что облокотилась на стол. — Мы пришли не за оплатой. — И тут ей кое-что пришло в голову. — Ой. . есть одна вещь, с которой, вы возможно, могли бы нам помочь.
Все тело Мерседес напряглось. — Помочь?
— Да, нам нужно было собрать вещи для путешествия, и нам с Эмили разрешили только одно дополнительное шерстяное платье для дневного ношения. Мы чуть не испортили те, что были на нас по дороге сюда. У меня на рукавах кровь от ухода за раненым солдатом. Как мы можем постирать их здесь? Не могли бы вы позволить нам воспользоваться вашим корытом и бельевой веревкой?
Выражение лица Мерседес стало недоверчивым, а затем она издала короткий смешок. — Все что тебе нужно это помочь со стиркой нескольких платьев? — Она покачала головой. — Приноси их ко мне, и я сама их постираю. Я могу удалить кровь из шерсти.
— Спасибо.
Все еще сидя на скамейке, Маркус смотрел на Селин своими черными глазами, словно пытаясь понять ее. Она надела свой плащ и собрала коробку с припасами, когда Эмили подошла к ней.
— Мы вернемся завтра, — сказала Селин, надеясь, что это прозвучало по-деловому. — Маркус, не снимай эти бинты, даже если раны будут зудеть.
Мария отошла от двери, и Селин направилась к выходу, чуть не споткнувшись на лестнице от усталости. Солнце опустилось совсем низко. Неужели только сегодня утром она помахала на прощание капралу Базену и другим солдатам из Сеона, а затем последовала за Яромиром в этот лагерь? Казалось, что прошла целая вечность.
Яромир ждал их у тропинки впереди, но когда Эмили шла рядом с ней, Селин прошептала: — Что ты думаешь об этих троих там, в фургоне?
— Я думаю, у кого-то в их семье есть склонность к именам, начинающимся на букву М.
Эта попытка пошутить была настолько неожиданной, что Селин невольно приподняла уголки рта. Эмили почти всегда могла заставить ее улыбнуться.
— По правде говоря, — добавила Эмили, — я думаю, что Мерседес злится, но она не скрывает этого. Маркус и Мария держат в себе много ненависти.
Так же думала и Селины.
— Маркус и некоторые из людей Мондьялитко, должно быть, подписали контракты с Киганом, — сказала она. — Лошади тащат повозки или нет, я не могу придумать другой причины, по которой они остались бы здесь… а Маркус ненавидит солдат.
— Да, но как сильно он их ненавидит?
Действительно, насколько?
Навстречу им вышел Яромир. — Ты выглядишь уставшей.
— Ты даже не представляешь, — ответила Селин. — Мы можем пойти в нашу палатку и немного отдохнуть?
— Конечно. — Он взял у нее коробку и повел по тропинке обратно к лагерю солдат.
— Вы узнали что-нибудь от этих людей? — спросила она.
— Ничего особенного, только то, что за день эти… волки трижды нападали на нас в самих шахтах. Шахтеры теперь вообще отказываются работать, и солдаты Кигана не только не отпускают их, но и не заставляют работать, потому что это означало бы, что солдатам придется самим входить в шахты, чтобы наблюдать, и они точно так же боятся быть пойманными или пойманными там.
Селин переваривала услышанное. — Я думаю, ты многому научился. Если кто — то делает это специально — заражая солдат, я имею в виду, — это почти звучит так, как будто они пытаются прекратить работу в шахтах.
Тропинка вела к лагерю Пален.
Когда показались палатки, Селин услышала громкие голоса. Обернувшись, она увидела капитана Кигана среди своих людей. На самом деле… он кричал на пятерых из них. Она узнала троих солдат, которых видела днем раньше: круглолицего гвардейца Сондерса, пугливого молодого Грэма и высокого беззубого Рэмси. С двумя другими она не была знакома.
— У нас гости со двора Сеона! — Крикнул Киган. — Посланы по просьбе нашего принца! И вы все бродите здесь, и никто не помещен на назначенный ему пост. Ты весь грязный, и вид у тебя отвратительный. Я этого не потерплю! Вы приведете себя в порядок и будете вести себя как солдаты, или я поставлю вас на ночную вахту в этом цыганском таборе. Поняли мння?!
Если бы Яромир когда — нибудь произнес такую речь перед своими людьми, они бы пресмыкались. Он редко угрожал — да ему это и не требовалось, — но угрозы Яромира воспринимались всерьез.
Селин ожидала, что солдаты будут кланяться, скрести и хором воскликнут: «Есть, сэр.»
Но они этого не сделали.
Рэмси посмотрел на капитана с плохо скрытой враждебностью и заговорил так тихо, что Селин пришлось читать по его губам, но, похоже, он сказал: — Я не буду подчиняться приказам человека, который не может заплатить свои долги.
Капитан Киган напрягся. — Что ты сказал?
Некоторое время никто не отвечал, а потом Рэмси пробормотал: — Ничего.
— Занять свои посты! — приказал Киган.
Мужчины зашаркали прочь, но Селин была несколько потрясена. Она никогда не видела ничего подобного. Даже в Шетане субординация не подвергалась сомнению, и солдаты подчинялись приказам вышестоящего офицера.
Дисциплина здесь рушилась… а этим людям нужна была дисциплина, если они надеялись организоваться и выжить.
Однако, когда она, Эмили и Яромир подошли, они притворились, что не видели этой сцены.
— Добрый вечер, капитан, — сказала она.
Он обернулся и увидел, что она приближается. — Миледи, я уже собирался идти вас искать.
— Да, мы задержались в шахтерском лагере.
Он нахмурился. — Весь день? — Но затем он вежливо поклонился Эмили. — Я приготовил небольшой ужин, который будет подан в моей палатке. Не могли бы вы быть готовы через час?