— Я должен изучить возможности. Большинство ваших врагов менее доверчивы, чем Фолкер Дульсаэр.
— Ну, тогда, пока ты изучаешь, может быть, ты сможешь сделать еще кое—что для нас.
Затем Сокольничий начал объяснять, и Дай Шан оказался заинтригован. Потому что, несмотря на собственные познания в мистических искусствах, он не понимал, в чем смысл такой операции.
Но его чутье торговца подсказывало, что в данный момент нет смысла просить у Сокольничего объяснений – к сожалению, он выдавал информацию по крупицам.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Если бы кто—нибудь поймал Дай Шана, исследующего подвалы под цитаделью Железного Лорда, результаты могли бы быть плачевными. Но вскоре шу решил, что обнаружение настолько маловероятно, что даже не удосужился применить свои мистические способности, чтобы спрятаться от посторонних глаз. Он просто бродил, как заурядный, но чрезвычайно искусный вор.
Некоторые из холодных, гулких сводов были кладовыми, а другие просто пустовали. Отметив отсутствие подземелий, Дай Шан задался вопросом — что Манган Урук делал с захваченными преступниками и другими заключенными, попавшими к нему в руки. Возможно, как варвар, Манган убивал их на месте, даже не задумываясь о потенциальных преимуществах сохранения их жизни.
Если так, то Дай Шан определенно хотел избежать разоблачения. Он хотел найти то, что, по утверждению Сокольничего, было спрятано здесь, и спрятать его в своей комнате и в своей кровати прежде, чем кто—то обнаружит пропажу.
Вскоре он оставил позади бочонки, ящики, мешки и тусклый, колеблющийся свет случайных масляных ламп. Чтобы исследовать залы, находящиеся за пределами досягаемости света, ему потребуется один из его тайных талантов, позволяющий ему видеть в темноте.
Не считая пыли и паутины, покои оказались пустыми, несмотря на то, что сказал Сокольничий. Дай Шан почувствовал укол нетерпения. Он сделал вдох и выдох. Он напомнил себе, что нужно искать спокойно и методично, и, что бы он ни обнаружил, придумать способ использовать это с пользой для себя.
И все же, когда он, наконец, пришел к чему—то многообещающему, он почти прошел мимо этого. Кто—то хорошо поработал, запечатав арку блоками из песчаника, чтобы было похоже на соседнюю стену. Тем не менее, были тонкие различия в цвете и нарушение регулярного расстояния между залитыми раствором щелями.
Дай Шан уперся руками в препятствие и толкнул его. Оно показалось ему довольно твёрдым ибо даже не колыхнулось. У него были инструменты, которые могли открыть для него почти любую дверь, но пройти через стену было сложнее.
Хотя такой подвиг был возможен, конечно. Он открыл один из потайных мешочков на поясе, достал кусочек светящегося кварца и поставил его на пол. Чтобы использовать свою власть над тенями, ему сначала нужно было создать одну, а именно свою собственную.
Свет от кварца расплескал его тень по полу и по стене. Он сосредоточил свою волю и сказал:
— Проснись.
Тень отскочила от того места, где лежала.
При этом Дай Шан почувствовал укол боли за солнечным сплетением. Очевидно, он переусердствовал с этим особым талантом. Было нелегко самому следить за всеми и всем, что могло представлять интерес в Рашемене.
В любом случае все было хорошо. Его сердце все еще билось, и он не превратился в одного из безумных искалеченных негодяев, называемых Бестеневыми.
— Иди, — сказал он. — Ты знаешь, что я ищу.
Тень провела руками по каменной кладке, ощупывая арку. Время от времени её пальцы, казалось, цеплялись за блоки и трещины, растягиваясь, а затем возвращались к нормальной длине, когда выдергивались из отверстий. Дай Шан знал, что сущность ищет какую—нибудь маленькую сквозную дыру или трещину.
Тень ничего не нашла, но, к счастью, для существа, которому недоставало физического тела, такая дыра была просто удобством, а не необходимостью. Тень отступила на шаг, затем бросилась на препятствие.
Дай Шан ощутил ошеломляющий толчок, словно сам сломя голову бросился на твердую преграду. Тень исчезла. Очевидно, какая—то давно умершая хатран наложила на стену защиту, чтобы предотвратить проход сквозь неё таких существ.
Дай Шан ощупал своё лицо. Несмотря на пульсирующую боль, его нос не был сломан, и он не обнаружил царапин или порезов. Воздействие произошло только в его сознании. Он так и думал, но решил убедиться.
Шу мог придумать только один способ пройти через барьер, и это требовало определенного риска. Было ли это задание настолько важным? Разве он не мог просто сказать Сокольничему, что не смог получить доступ к нужной части подвала? Именем Черной Луны, это даже было бы правдой.
И, возможно, после этого все наладится. Но если Дай Шан ставил перед собой задачу, он предпочитал выполнять ее, отчасти из—за убеждения, что успех порождает дальнейший успех, а неудача — только неудачу. И мысль о том, что он потерпит неудачу в Рашемене и вернется домой без грифонов, о насмешках братьев и отца, о том, что его до конца времен заставят заниматься тривиальными делами, в то время как его братья будут вершить судьбу Дома Шан, съедала его изнутри.
Когда дело закончится, подумал он, я оставлю голубоглазого грифона себе. Это будет моей наградой за смелость того поступка, что я собираюсь сделать.
Он еще раз взглянул на скрытую арку. Она была довольно широкой. Он прикинул, что четверо невысоких мужчин вроде него могут стоять плечом к плечу под ней.
Шу повернулся к тени, которую снова отбрасывал.
— Проснись. — сказал он.
Боль в груди длилась дольше, словно какой—то мучитель неторопливо вонзал нож. Но он выдержал, и тень вскочила.
Как только это произошло, на её место легла другая тень. Дай Шан оживил и её, и ему пришлось стиснуть зубы, чтобы сдержать крик боли. К сожалению, он ничего не мог сделать, чтобы сдержать слезы, покатившиеся по его щекам.
Моргая, он рассматривал две живые тени, ожидающие его команды. Голос в его голове прошептал, что двух вполне достаточно.
Но это был голос страха, и уважающий себя шу не мог его услышать. Дай Шан решил, что три миньона увеличат его шансы на успех
— Проснись. — Сказал он.
Он ожидал, что последний акт сотворения будет самым мучительным из всех, и, вероятно, так оно и было. Но когда он очнулся, распластавшись на полу, он не мог вспомнить ни боли, ни потери сознания, хотя чувствовал себя гонгом, дрожащим после удара колотушки.
Он попытался поднять руку и обнаружил, что может. Свечение кристалла заставило серый плоский аналог конечности скользнуть вверх по стене.
— Я все еще жив, — подумал Дай Шан, — и я все еще я.
Дикий смех попытался вырваться из его груди, но он подавил его, как того требовало достоинство.
Он решил, что, какой бы срочной ни была необходимость, он не будет оживлять больше теней в течение десяти дней. К счастью, эта способность была лишь одной из его сильных сторон. Он обладал многими другими, в том числе физической жизненной силой, которая быстро вернётся к нему.
Он встал и сказал:
— Изменись.
Мгновенно это произошло с тенями, и теперь они стали похожи на отражения самого Дай Шана, за исключением того, что каждая из теней стояла в оригинальной позе, не похожей на позу их создателя. Их мысли и восприятия вонзились в его собственные, внося в его сознание беспорядок и какофонию, и Дай Шану пришлось напрячь свою волю, чтобы заблокировать их. Он не хотел переживать мысли своих теней, что предлагала та, что встречалась с Сокольничим, а лишь увеличить свою силу в четыре раза.
Когда чужие мысли стихли, Дай Шан подошел к барьеру и возложил на него руки. Его копии сделали то же самое. Потом все начали толкать.
Стена стояла прочно, как склон горы.
Сжав челюсти и вспотев, Дай Шан толкнул сильнее. Он сосредоточился на действии, пока не стал им. Отныне он больше не помнил, зачем ему это, и не думал об успехе или неудаче предприятия. Все, что имело значение, это его идеальная артикуляция.
Поверхность под его ладонями задрожала, а затем сдвинулась. Со скрежетом и лязгом вовнутрь упала груда камней.
Достигнув своей цели, тени Дай Шана быстро исчезли. Их создатель прислушивался к любому признаку того, что звук обрушения привлек ненужное внимание. Если не считать глухого биения собственного сердца в ушах, в подвалах было тихо.
Он сделал глубокий вдох и медленно выдохнул. Вытащив из рукава шелковый носовой платок, он вытер им сначала пот с лица и шеи, а затем капли крови из царапин на ладонях. Затем он подобрал кристалл и пролез через дыру.
С другой стороны стены лестница уводила вниз. Спускаясь по ней, он высматривал вырезанные знаки, прислушивался к шелесту кожистых крыльев или к щелчкам когтей по камням, пытался учуять запах серы или гниения. Казалось вероятным, что если древние нары и оставили после себя сторожевых демонов, то их преемники—рашеми уничтожили их. Но опять же, поскольку ведьмы и их последователи сочли нужным запечатать нижние уровни, они, должно быть, не считали их полностью безопасными.
У подножия лестницы Дай Шан внезапно почувствовал внутренний толчок, связанный с ощущением, что за ним наблюдают. Он опустился на корточки и огляделся.
У хранилища перед ним было пять стен с дверным проемом в центре каждой и пятиконечная мозаичная звезда посреди пола. Меньшие геометрические фигуры и слова на незнакомом языке заполняли пространство между расходящимися концами звезды.
Опытная рука мастера, работавшего позже но так же тщательно, нарисовала еще один слой глифов и символов поверх исходного пятиугольника. Отчасти благодаря своему пребыванию в Рашемене Дай Шан смог интерпретировать некоторые из новых знаков. Спиральные рога представляли Миликки; полумесяцы — Селунэ; розы и косы — Чонтию; а треугольники всех трёх богинь вместе.
Через несколько мгновений Дай Шан прошел через арку, которая соединяла лестницу с пятиугольным залом. Даже когда он ступил на край мозаики, ничто не выпрыгнуло из ниоткуда, чтобы напасть на него, и он позволил себе легкую улыбку, когда пришел к выводу, что ничто и не выскочит.