езучая же я!»
После чего, глядя на карты, она начала что-то мурлыкать себе под нос. Раньше трое шулеров только приветствовали бы это. Перестук зубов, шевеление бровями, потирание ушей — такие жесты для человека, знающего значение всех этих незаметных сигналов, означали, что деньги уже хранятся у вас в чулке под матрасом. Но своей «прозрачностью» эта отвратительная старая карга больше походила на кучу угля. А её мурлыканье было… завораживающим. Вы вдруг ловили себя на том, что пытаетесь разобрать мотив. От этого даже зубы начинали ныть. А потом она выкладывала жалкий неполный флюш в ответ на ваш столь же паршивый двухкарточный дуркер и удивлённо спрашивала: «Что, неужто снова я?»
Господин Честни отчаянно пытался вспомнить, как играть в карты без потайного приспособления в рукаве, верного зеркала и краплёной колоды. И под мурлыканье, подобное скрежету гвоздя по стеклу.
При всём при том мерзкая старуха вроде бы даже понятия не имела, как правильно играть.
Через час её выигрыш составил ещё четыре доллара, и, когда она заявила: «Иногда и нам, девочкам, везёт!», господин Честни случайно прокусил себе язык.
А затем ему вдруг прямо с раздачи пришёл настоящий дуркер-рояль. Перебить эти карты практически невозможно. Такое вообще случается раз или два в жизни.
А она взяла да и бросила свою сдачу! Старая стерва бросила карты! При этом она лишилась целого доллара, черти её побери, — и всё же не колеблясь бросила карты!
Маграт снова заглянула через окошко в салон.
— Ну, что там? — спросила нянюшка.
— У них у всех очень сердитый вид.
Нянюшка сняла шляпу и вытащила из неё трубку. Раскурив табак, она бросила спичку за борт.
— Ага! Попомни мои слова, скоро она примется мурлыкать под нос. О, Эсме умеет назойливо мурлыкать. — Нянюшка выглядела вполне довольной. — А в ухе она ещё не ковырялась?
— Да нет вроде.
— Никто не умеет ковыряться в ухе так, как Эсме.
И тут она начала ковыряться в ухе! Всё делалось очень женственно, и слабоумная старая мымра скорее всего даже не замечала, что делает. Просто она то и дело совала мизинец в ухо и крутила им там. При этом получался звук, похожий на тот, который раздаётся, когда натирают мелком бильярдный кий.
Отвлекающий маневр, вот что это такое. Наконец-то они раскусили её…
Но нет, она снова бросила карты! А ведь у него ушло целых пять проклятых минут на то, чтобы собрать проклятый двойственный дуркер!
— Помню, — сказала нянюшка Ягг, — как-то раз она пришла к нам в гости на праздник по случаю коронации короля Веренса и мы начали играть с детишками в «пятнашки» по полпенни за кон. Так она обвинила Джейсонова младшенького в жульничестве и целую неделю потом дулась.
— А он и вправду жульничал?
— Надеюсь, — гордо ответила нянюшка. — Основная беда Эсме состоит в том, что она совершенно не умеет проигрывать. Маловато практики.
— По мнению Лобсанга Достабля, иногда, чтобы выиграть, нужно проиграть, — вспомнила Маграт.
— По мне, так это просто чушь какая-то, — пожала плечами нянюшка. — Это йен-буддизм, что ли?
— Нет. Йен-буддисты, наоборот, говорят, мол, чтобы выиграть, ты должен иметь много денег[15], — сказала Маграт. — А в Учении Скорпиона говорится, что самый верный способ выиграть — это проиграть все схватки, кроме последней. То есть нужно использовать силу противника против него самого.
— Что же, надо сделать так, чтобы он сам себе врезал? — спросила нянюшка. — По-моему, звучит довольно глупо.
Маграт наградила её сердитым взглядом.
— Да что ты во всём этом понимаешь? — фыркнула она с не свойственной ей резкостью.
— А что я в этом понимаю?
— Ладно, с меня хватит! — воскликнула Маграт. — Я, по крайней мере, хоть пытаюсь узнать что-то новое, пытаюсь учиться! Не оскорбляю окружающих меня людей и не даю волю своему дурному характеру!
Нянюшка вытащила трубку изо рта.
— И вовсе у меня не дурной характер, — спокойно заявила она.
— А я не о тебе говорю!
— Да уж, Эсме всегда была вздорной, — подтвердила нянюшка. — Это у неё от природы.
— И она практически никогда не пользуется ведьмовством. А что толку быть ведьмой, если не насылаешь чары? Почему она не пользуется заклятьями, чтобы помогать людям?
Нянюшка уставилась на Маграт сквозь клубы табачного дыма.
— Думаю, это потому, что ей не нужно никому ничего доказывать, — промолвила она. — К тому же, я знаю матушку много лет. И всю её семью тоже. Ветровоски всегда отличались способностями к магии, даже мужчины. Есть у них какая-то волшебная жилка. Что-то вроде проклятия над ними довлеет. И тем не менее… она считает, что людям магией не поможешь. То есть как следует не поможешь. Но если подумать хорошенько, оно ведь и верно…
— Тогда какой смысл?…
Нянюшка поковыряла в трубке спичкой.
— Помнится мне, как-то раз, когда в твоей деревне началась чума, матушка тут же прилетела, чтобы помочь тебе, — продолжила она. — Работала день и ночь. Ни разу такого не бывало, чтобы она отказала кому-то в помощи, какая бы зараза к человеку ни прицепилась, пусть даже самая заразная зараза. А когда большой старый тролль, ну, тот, что живет под Ломаной горой, пришёл в деревню за помощью, потому что его жена никак не могла разродиться, — так вот, помню, все тогда принялись бросаться в него камнями, но Эсме, ни слова не говоря, пошла с ним и приняла у бедняжки роды. Ха… А потом Куроцап Хопкинс тоже запустил камнем в Эсме — вскоре после того, как ночью все его амбары раздавила чья-то огромная нога. Эсме всегда говорила, что людям чарами не поможешь, зато поможешь трудом. То есть людям нужно помогать чем-то реальным, а не волшебством.
— Я вовсе не имела в виду, что матушка Ветровоск плохой человек… — начала Маграт.
— Ха! Зато я имела в виду именно это. Нужно много заграниц объездить, чтобы найти кого-нибудь повреднее Эсме, — усмехнулась нянюшка Ягг, — и это я тебе говорю. Ей отлично известно, что она собой представляет. Эсме уродилась доброй, и ей это очень не нравится.
Нянюшка выколотила трубку о поручни и снова повернулась к Маграт.
— Девочка моя, просто пойми, — сказала нянюшка, — она не только большая йогоистка, но ещё и на психолологию больна. И я рада до смерти, что ни тем, ни другим я лично не страдаю.
Матушка выиграла уже двенадцать долларов. Жизнь в салоне замерла. Стояла такая тишина, что слышно было, как шлепают по воде колеса и раздаются команды, отдаваемые капитаном.
Матушка предъявила тройственный дуркер и выиграла ещё пять долларов.
— Что значит психолология? — спросила Маграт. — Вы что, книги читаете?
Нянюшка проигнорировала её вопрос.
— Главное дело сейчас следить, — сказала она. — Когда она начнет зубом цыкать, этак негромко: «ц-ц-ц». Это всегда следует за ковырянием в ушах. И обычно означает, что она что-то задумала.
Господин Честни побарабанил пальцами по столу, к своему ужасу, поймал себя на этом занятии и, чтобы скрыть смущение, прикупил ещё три карты. Старая кошелка вроде бы ничего не заметила.
Он уставился на новый расклад. Добавил два доллара и прикупил ещё карту. Снова уставился на карты. Интересно, подумал он, каковы шансы получить дуркер-рояль дважды за день? Только не паниковать.
— Пожалуй, — услышал он собственный голос, — я рискну ещё парой долларов.
Он взглянул на компаньонов. Они послушно бросили карты — сначала один, за ним другой.
— Даже не знаю… — пробормотала матушка, по всей видимости обращаясь к своим картам. И снова поковыряла в ухе. — Ц-ц-ц. А как называется, ну, знаешь, когда, ну, вроде хочешь поставить ещё денег?
— Это называется поднять ставку, — ответил господин Честни. Костяшки пальцев у него снова побелели.
— Тогда я подниму. Долларов этак на пять.
Колени господина Честни заскребли друг о друга.
— Отвечаю и поднимаю ещё на десять, — огрызнулся он.
— Уравниваю, — откликнулась матушка.
— Тогда я поднимаю ещё на двадцать долларов.
— А я… — Матушка вдруг поникла. — Я… У меня… есть помело.
Где-то в подсознании господина Честни прозвонил тревожный звоночек, но он уже во весь опор скакал к победе.
— Идёт!
Он выложил карты на стол.
Толпа ахнула.
Он начал тянуть банк к себе.
Но тут на его запястье сомкнулись пальцы матушки.
— Ещё я не выложила свои карты, — лукаво заметила она.
— А это и ни к чему, — рявкнул господин Честни. — Вряд ли ты сможешь перебить это.
— Могу, если надурю тебя, — возразила матушка. — Кажется, поэтому игра и называется дуркер?
Он заколебался.
— Но… но… Да, ты, конечно, выиграешь, но только если у тебя на руках девять карт одной масти подряд, — пробормотал он, чувствуя, что начинает тонуть в пучине её глаз.
Матушка откинулась на спинку стула.
— Знаешь, — спокойно сказала она, — мне как раз показалось, что у меня на руках что-то уж очень много этих черненьких с колючками. Много — это ведь хорошо, да?
Она выложила на стол карты. Окружающая игроков толпа дружно ахнула.
Господин Честни затравленно огляделся.
— Да, здорово вам повезло, госпожа, — признал какой-то пожилой господин.
Из толпы посыпались поздравления. Из большой и так некстати образовавшейся толпы.
— Э-э-э… да, — наконец кивнул господин Честни. — Да. Здорово. Учишься ты невероятно быстро…
— Уж побыстрее, чем ты. Итак, с тебя пятьдесят пять долларов и помело, — подсчитала матушка.
Когда она наконец появилась в дверях салона, Маграт и нянюшка Ягг уже поджидали её.
— Вот твоё помело, — буркнула она. — И надеюсь, вы уже собрали вещи. Мы сходим.
— Почему? — спросила Маграт.
— Да потому, что, когда здесь всё немного утихнет, кое-кто начнет нас искать.
Они трусцой поспешили за ней в маленькую каюту.
— И ты не использовала никаких заклятий? — спросила нянюшка Ягг.
— Нет. Чистая головология, — ответила матушка Ветровоск.