юдать, не зашвырнут ли её всё нарастающие гармонические колебания на люстру. Матушка и её беспомощный партнёр прокружились мимо.
— Кончай выставляться, — прошипела матушка и снова сгинула в толпе.
— Это твоя подружка? — поинтересовался Казанунда.
— Она… — начала было нянюшка. Но тут оглушительно взревели трубы.
— По-моему, немного не в такт, — заметила она.
— Нет, это означает, что сейчас появится сам дюк, — пояснил Казанунда.
Оркестр смолк. Пары все как одна повернулись лицом к главной лестнице.
По ней величественно спускались две фигуры.
«Да, ничего не скажешь, он и впрямь выглядит этаким лощёным и симпатичным дьяволёнком, — подумала нянюшка. — Всё так, как говорила Эсме. По его внешнему виду ничего и не скажешь…»
А женщина…
…И это Лили Ветровоск?
Маски на женщине не было.
Добавь или убери морщинку тут, складочку там, но это была точная копия матушки Ветровоск.
Почти…
Нянюшка вдруг поймала себя на том, что пытается отыскать в толпе белого орла. Все головы были повернуты к лестнице, но одна из них уставилась туда так, будто её взгляд был стальным прутом.
Лили Ветровоск была вся в белом. До сих пор нянюшка и не думала даже, что могут быть разные оттенки белого. Но теперь она это поняла. Белизна платья Лили Ветровоск как будто испускала сияние. У нянюшки возникло ощущение, что если бы вдруг погас свет, то платье Лили продолжало бы светиться. Невероятное, шикарное платье! Оно мерцало, у него были рукава с буфами, и всё оно было отделано кружевами.
А выглядела Лили Ветровоск — нянюшке Ягг пришлось признать это — значительно моложе своих лет. Налицо та же комплекция и свойственный Ветровоскам прекрасный цвет лица, но всё выглядело… менее изношенным.
«Если это следствие того, что ты плохая, — подумала нянюшка, — то даже чуточку жаль, что я упустила время. Можно было бы попробовать. Грехи — это смертоносный груз, но добродетели также верно ведут к смерти. Во всяком случае, по пятницам зло возвращается домой пораньше».
А вот глаза были одинаковыми. Где-то в генах Ветровосков затесался кусочек сапфира, причем очень настойчивый кусочек.
Дюк был невероятно красив. Впрочем, оно и понятно. Он был весь в чёрном. Даже его глаза были в чёрном.
Нянюшка вынырнула на поверхность и начала проталкиваться через толпу к матушке Ветровоск.
— Эсме!
Она схватила матушку за руку.
— Эсме!
— Гм-м.
Нянюшка вдруг сообразила, что толпа зашевелилась, расступаясь будто море и открывая дорожку, которая вела от лестницы к «дювану» в дальнем конце зала.
Костяшки пальцев матушки Ветровоск были так же белы, как и её платье.
— Эсме! Что происходит? Что ты делаешь! — спросила нянюшка.
— Пытаюсь… остановить… сказку, — ответила матушка.
— А что делает она!
— Позволяет… происходить… событиям!
Толпа тем временем струилась мимо них. Это движение казалось каким-то неосознанным, инстинктивным. Как будто коридор образовывался сам собой.
Принц медленно двинулся вперёд по дорожке. За спиной Лили в воздухе колыхались какие-то тени, казалось, будто за ней плывёт целая процессия призраков.
Маграт поднялась.
Нянюшке почудилось, что воздух приобрёл некий радужный оттенок. Вроде бы даже пение птичек послышалось.
Принц взял Маграт за руку.
Нянюшка взглянула на Лили Ветровоск, которая лучезарно улыбалась, остановившись в нескольких ступеньках от подножия лестницы.
А затем нянюшка Ягг попыталась сфокусироваться на будущем.
Это оказалось ужасно просто.
Обычно будущее разветвляется на каждом повороте, а посему о том, что скорее всего случится, возможно получить лишь самое смутное представление. Даже если вы столь темпорально чувствительны, как ведьма. Но здесь скопились сказки — они обернулись вокруг древа событий и насильно придавали ему новую форму.
Матушка Ветровоск не узнала бы картину квантовой неотвратимости, даже если бы поймала её, нагло сидящей посреди кухонного стола. А если бы вы произнесли при матушке такие слова, как «парадигмы пространства-времени», то она бы недоверчиво переспросила у вас: «Что-что?». Но это вовсе не означает, что матушка была невежественна. Это лишь означает, что она терпеть не могла разных заумных словечек. Матушка просто знала, что существуют некие определенные события, которые в человеческой истории постоянно повторяются. Нечто вроде трехмёрных клише. Сказки.
— Мы тоже стали частью сказки! И я ничего не могу поделать! — хмуро возвестила матушка. — Должно же быть какое-то место, на котором я могла бы её остановить! Но я никак не могу его найти!
Снова грянул оркестр. Он заиграл вальс.
Маграт и принц закружились в танце по залу, не отрывая друг от друга глаз. Затем к ним осмелились присоединиться несколько других пар. А потом вдруг всё закрутилось, будто весь бал был некой машиной, которую снова привели в действие. Опять всё заполнилось кружащимися в вальсе парами, и отзвуки светских бесед бесследно канули в музыкальную пучину.
— Может, ты всё-таки познакомишь меня со своей подружкой? — спросил Казанунда откуда-то из-под нянюшкиного локтя.
Мимо них в танце проносились люди.
— Всё так и случится, — промолвила матушка, полностью игнорируя доносящиеся снизу реплики. — Всё-всё. Поцелуй, часы, бьющие полночь, её бегство и потеря стеклянной туфельки, буквально всё.
— Поцелуй… Мерзость какая, — ответила нянюшка, облокачиваясь на голову партнера. — Я бы скорее жабу поцеловала.
— А она как раз в моём вкусе, — слегка приглушённо заметил Казанунда. — Меня всегда влекло к властным женщинам.
Ведьмы смотрели на кружащуюся пару. Юноша и девушка по-прежнему не отрывали друг от друга глаз.
— Я могу заставить их споткнуться. Это мне запросто, — предложила нянюшка.
— Ничего не выйдет. Такого просто не может произойти.
— Ну, Маграт девица рассудительная… Более-менее рассудительная, — поправилась нянюшка. — Она должна заметить, что здесь что-то неладно…
— Гита Ягг, я знаю, что говорю, — перебила матушка. — Ничего она не заметит. Во всяком случае, пока часы не пробьют полночь.
Они обернулись и задрали голову. Было начало десятого.
— А знаешь, — сказала вдруг нянюшка, — часы ведь бьют не полночь. Они бьют двенадцать раз. То есть все дело тут в ударах.
Они снова поглядели на часы.
На болоте прокукарекал Легба, чёрный петух. Он всегда кукарекал на закате.
Нянюшка Ягг преодолела ещё один лестничный пролет и привалилась к стене, чтобы отдышаться.
Так, это где-то здесь…
— В следующий раз будешь держать язык за зубами, Гита Ягг, — пробормотала она.
— Может, покинем этот бальный шурум-бурум и устроим где-нибудь интимный тет-а-тетик? — с надеждой предложил Казанунда, семеня следом за ней.
Нянюшка постаралась не обращать на него внимания и заспешила дальше по пыльной галерее. Одной стороной, вдоль которой тянулись деревянные перильца, галерея выходила во двор, где кипел бал. А в конце виднелась…
…Маленькая деревянная дверка.
Нянюшка Ягг открыла её толчком локтя. За дверцей в контрапункте с танцующими внизу парами мурчали механизмы — как будто часы приводили людей в движение, впрочем, в метафизическом смысле так оно и было.
«Часовой механизм, — подумала нянюшка. — Поняв, как работают часы, ты поймёшь, как действует всё остальное. Проклятье, если б ещё я понимала, как они работают…»
— Очень уютно, — признал Казанунда.
Она протиснулась через небольшой проём в часовое пространство. У самого её носа кликали зубчатые колеса.
Какое-то мгновение она рассеянно рассматривала их.
Это ж надо! Такая машинища — и всё только для того, чтобы шинковать Время на крошечные кусочки.
— Разве что самую чуточку тесновато, — сообщил Казанунда откуда-то из района её подмышки. — Но что поделаешь, мадам. Вот, помню, как-то раз занесло меня в Щеботан, так там вообще был паланкин и…
«Так, посмотрим, — думала нянюшка. — Эта деталь соединена с вот этой, когда это колесо поворачивается, вон то поворачивается быстрее, а эта заостренная штука качается взад-вперед…
Ай, да ну это всё! Просто хватай и дергай, как сказал верховный жрец девственнице-весталке»[24].
Нянюшка Ягг поплевала на ладони, ухватилась за ближайшее зубчатое колесо и дернула.
Оно как ни в чем не бывало продолжало поворачиваться, утаскивая её за собой.
Проклятье! Ну погоди…
И тогда нянюшка сделала то, что ни матушке Ветровоск, ни Маграт и в голову бы не пришло при данных обстоятельствах. Но путешествия нянюшки Ягг по морю общения с представителями противоположного пола заходили куда дальше, чем два раза оплыть вокруг маяка, и она не видела ничего унизительного в том, чтобы попросить мужчину помочь.
С жеманной улыбочкой она повернулась к Казанунде.
— Нам было бы гораздо удобнее в нашем маленьком бледуарчике, если бы ты чуть-чуть пододвинул вот это маленькое колесико. Уверена, для тебя это пара пустяков.
— Как прикажешь, моя повелительница, — расшаркался Казанунда.
Протянув руку, он взялся за колесо. Несмотря на свои габариты, все гномы необычайно сильны. Казалось, ему не составило никакого труда удержать шестерню на месте.
Где-то с мгновение в недрах механизма что-то сопротивлялось, а потом раздалось громкое «клонк». Большие колеса неохотно провернулись. Маленькие колесики взвизгнули на своих осях. Изнутри часов вылетела одна малюсенькая, но, судя по всему, очень важная деталька и, стукнувшись о похожую на пулю голову Казанунды, покатилась по полу.
А стрелки завертелись вокруг циферблата куда быстрее, чем им было предначертано природой.
Услышав вверху какой-то новый шум, нянюшка Ягг запрокинула голову.
Довольное выражение мгновенно слетело с её лица. Молоток, отстукивающий часы, медленно отклонялся назад. Только нянюшка сообразила, что стоит под самым колоколом, как молоток принялся отбивать время.