перерубать пополам кирпичи, расхаживать босиком по раскаленным углям и другие совершенно космические вещи.
Маграт сочла, что Ниндзя — отличное имя для девушки.
Она снова уставилась на свое отражение в зеркале.
В дверь постучали. Маграт подошла и открыла.
— Хай? — вопросила она.
В дом вошёл Харка-браконьер. Вид у него был потрясённый. Пока он пробирался через лес, часть пути за ним гнался злой волк.
— Э-э…, — произнёс Харка. Потом чуть наклонился вперёд, и потрясённое выражение у него на лице сменилось участливым. — Что, головкой ударилась, госпожа?
Маграт недоуменно уставилась на него. Затем её осенило. Она подняла руки и сняла с головы повязку с изображением хризантемы — убор, без которого практически невозможно вести поиски космической мудрости, выкручивая противнику руки на триста шестьдесят градусов.
— Всё нормально, — сказала она. — Зачем пришёл?
— Посылочку принёс, — ответил Харка, протягивая сверток.
Сверток был фута два длиной и очень тонкий.
— Тут и записка есть, — услужливо подсказал Харка.
Когда Маграт развернула листок, он придвинулся ближе, пытаясь прочитать, что там написано.
— Это личное, — резко промолвила Маграт, пряча бумажку.
— Неужто? — покорно удивился Харка.
— Да!
— Мне было обещано пенни за доставку, — сказал браконьер.
Маграт пошарила в кошельке и нашла монетку.
— Деньги лишь закаляют те цепи, что опутывают трудящиеся классы, — предупредила она, отдавая пенни.
Харка, который в жизни не считал себя трудящимся классом, но за пенни готовый выслушать сколько угодно любой чуши, простодушно кивнул.
— Надеюсь, с головой у тебя всё наладится, госпожа, — пожелал он.
Оставшись одна в своей кухне-додзе, Маграт развернула сверток. Внутри оказалась тонкая белая палочка.
Она ещё раз перечитала записку. «Все никак руки ни дахадили Васпитать себе замену придется уж тебе самой, — говорилось там. — Ты далжна паехать в город Арлею. Я бы сама сьездила да ни магу по той причине што памирла. Элла Субота НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ не далжна выхадить за прынца. ПС. Эта очинь важна».
Маграт посмотрела на свое отражение в зеркале.
Потом снова взглянула на записку.
«ПСПС. Скажи этим 2 Старым Каргам што ани НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ не далжны ехать с табой, ани только все Испортют».
И дальше:
«ПСПСПС. У неё тынденция нащет тыкв но ты все асвоишь очинь быстра».
Маграт опять перевела взгляд на зеркало. После чего покрутила в руках палочку.
Только что жизнь была проще некуда, а теперь вдруг исполнилась всяких сложностей.
— Вот те раз, — сказала она. — Да я ж теперь фея-крёстная!
Матушка Ветровоск всё ещё стояла, уставясь на осколки, когда в комнату влетела нянюшка Ягг.
— Эсме Ветровоск, что ты наделала? Это ж к несчастью, это ж… Эсме?
— Она? Она?
— Ты в порядке?
Матушка Ветровоск ещё пару мгновений смотрела на осколки, после чего потрясла головой, как бы отгоняя невероятную мысль.
— Что?
— Да ты прям вся побледнела. Никогда ещё не видела тебя такой белой.
Матушка медленно сняла осколок зеркала со шляпы.
— Да вот… Так уж вышло… Раз — и разбилось, — пробормотала она.
Нянюшка взглянула на руку матушки Ветровоск. Рука была в крови. Потом она всмотрелась в лицо подруги и поняла: лучше забыть о том, что она видела руку матушки Ветровоск, — спокойнее жить будешь.
— Может, это знак какой, — сказала она, стараясь перейти на более безопасную тему. — Когда кто-нибудь помирает, такое случается. Картины со стен срываются, часы останавливаются… шкафы одёжные с лестницы падают… И всё такое прочее.
— Сроду в подобную чушь не верила, всё это… Кстати, а при чём тут шкафы? — осведомилась матушка. — Вечно ты всякую ерунду городишь…
Она глубоко дышала. Не будь матушка Ветровоск повсеместно известна как женщина крепкая, посторонний наблюдатель решил бы, что матушка только что пережила самое сильное в жизни потрясение и больше всего на свете ей сейчас хочется затеять самую обычную повседневную ссору.
— Это случилось сразу после того, как умерла моя двоюродная бабка Софи, — сказала нянюшка Ягг. — Через три дня четыре часа и шесть минут после того, как она скончалась, её платяной шкаф возьми да и рухни вдруг с лестницы. Наши Даррен с Джейсоном как раз пытались снести его вниз, ну он вроде как и соскользнул. Да как полетит! Просто жуть. Но не оставлять же было такой шкаф этой самой Агате, дочке Софиной. Она, небось, и навещала-то мамашу только на День Всех Пустых, а уж я-то с Софи нянчилась до самого её конца…
Матушка позволила знакомым, как всегда умиротворяюще действующим жалобам нянюшки Ягг по поводу давнишней семейной распри омывать её душу, а сама тем временем принялась искать чашки.
Ягги были, что называется, большой семьей — мало того, семейство было не только обширным, но и продолговатым, растянутым и продолжительным. Их генеалогическое древо, куда больше похожее на густые мангровые заросли, не уместилось бы ни на одном нормальном листе бумаги. И каждая ветвь семейства находилась в состоянии подспудной хронической вендетты со всеми другими ветвями. Причинами этих вендетт были такие совершенно возмутительные случаи, как «Что Ихний Кевин Сказал Про Нашего Стэна На Свадьбе Кузины Ди» и «Хотелось Бы Мне Знать, Если Вы Не Против, Кто Взял Столовое Серебро, Которое Тетушка Эм Завещала Нашей Дрин».
Нянюшка Ягг, непререкаемый матриарх, подыгрывала всем конфликтующим сторонам одновременно. Это было своего рода хобби.
В одном-единственном семействе Яггов было столько раздоров, что их хватило бы всем Капулетти и Монтекки на целый век.
Такое положение порой подвигало незадачливого стороннего наблюдателя включиться в семейные распри и даже, возможно, отпустить нелестное замечание по поводу одного Ягга в присутствии другого Ягга. После чего все Ягги до единого ополчались на смельчака, все ветви семейства смыкались, как части хорошо смазанного стального механизма, чтобы мгновенно и безжалостно уничтожить наглеца.
Однако в Овцепиках считалось, что семейная распря Яггов — сущее благословение для окружающих. Мысль о том, что они могли бы обрушить всю свою неимоверную энергию на остальной мир, просто ужасала. По счастью, не было для Ягга более желанного противника, чем другой Ягг. Как-никак семья.
Если подумать, странная всё-таки вещь семья…
— Эсме? Ты в порядке?
— Что?
— У тебя чашки звенят как оглашенные! И чай разлился по всему подносу.
Матушка безучастно посмотрела на дело рук своих и, собравшись с силами, тут же парировала.
— А я виновата, что эти дурацкие чашки такие маленькие? — буркнула она.
Дверь открылась.
— Доброе утро, Маграт, — добавила она, не оглядываясь. — А ты-то чего здесь забыла?
Дело было в том, как скрипнули дверные петли. Маграт даже дверь открывала как-то жалобно.
Молодая ведьмочка безмолвно скользнула в комнату, лицо у неё было свекольно-красное, а руки она прятала за спиной.
— Мы просто заглянули привести в порядок Жалкино имущество. Все же она наша сестрица-ведьма, — громко заявила матушка.
— И вовсе мы здесь не за тем, чтобы искать её волшебную палочку, — добавила нянюшка.
— Гита Ягг!
Нянюшка Ягг тут же виновато съежилась и повесила голову.
— Прости, Эсме.
Маграт вытащила руки из-за спины и вытянула их перед собой.
— Вот… — сказала она и ещё больше покраснела.
— Так ты нашла её! — воскликнула нянюшка.
— Э-э… нет, — ответила Маграт, не осмеливаясь посмотреть матушке в глаза. — Мне её передала… сама Десидерата.
Тишина напряженно гудела и потрескивала.
— Она отдала её тебе? — переспросила матушка Ветровоск.
— Уф. Да.
Нянюшка с матушкой переглянулись.
— Ого! — выразилась нянюшка Ягг.
— Значит, она тебя знала, да? — грозно вопросила матушка, снова поворачиваясь к Маграт.
— Я время от времени заскакивала к ней книжки посмотреть, — призналась Маграт. — И… она любила готовить всякие заморские блюда, а больше никто не соглашался их есть, вот я и приходила составить ей компанию.
— Ага! То есть услугу ей оказывала! — рявкнула матушка Ветровоск.
— Но я никогда не думала, что она оставит мне палочку, — попыталась оправдаться Маграт. — Правда!
— Может, тут какая-нибудь ошибка, — добродушно заметила нянюшка Ягг. — Наверное, она хотела оставить её одной из нас…
— Ну ладно, что было, то было, — сказала матушка. — В общем, она знала, что ты передашь её кому следует. Ну-ка, дай я на неё посмотрю.
Она протянула руку.
Маграт так стиснула волшебную палочку, что даже костяшки пальцев побелели.
— …Она оставила её мне… — едва слышно прошептала она.
— Определённо перед смертью бедняжка совсем себя не помнила, — покачала головой матушка Ветровоск.
— …Она оставила её мне…
— Быть феей-крёстной большая ответственность, — сказала нянюшка. — Нужно быть энергичной, гибкой, тактичной и способной справляться со сложными сердечными проблемами и всяким таким. Жалка Пуст не могла этого не знать.
— …Да, но она оставила её мне…
— Маграт Чесногк, как старшая по возрасту ведьма я приказываю тебе отдать палочку! — велела матушка Ветровоск. — От этих волшебных штуковин одни несчастья!
— Ну тише, тише, — успокаивающе промолвила нянюшка Ягг. — Это, пожалуй, уж слишком…
— …Нет… — ответила Маграт.
— К тому же, ты не самая старшая здесь ведьма, — напомнила нянюшка. — Старая мамаша Дипбаж постарше будет.
— Заткнись. У неё всё равно крыша поехала, — сказала матушка.
— …Вы не можете мне приказывать. У ведьм нет иерархической… — продолжала Маграт.
— Маграт Чесногк, ты ведёшь себя безнравственно!
— Вовсе нет, — вмешалась нянюшка Ягг, пытаясь сохранить мир. — Безнравственное поведение — это когда бегаешь по улице совершенно…
Она замолчала. Обе пожилые ведьмы уставились на клочок бумаги, выскользнувший из рукава Маграт и зигзагами спланировавший на пол. Матушка молниеносно нагнулась и сцапала его.