одства — но отлить второй гуптской железной колонны или сдвинуть блоки Баальбекской веранды.[78] Не понимаете, как можно было с такой точностью сориентировать стелы Стоунхенджа — и воображаете, будто достигли высот в астрономии и математике. Можно подумать, что, не имея телевизора, индийские йоги не могут испытывать такого же удовольствия от своей жизни, как вылупившийся в одноглазый ящик пьяный инженер.
— Ты бы меньше трепался, милый, а больше по сторонам смотрел. Нам нужен мох, ты не забыл?
— Тысячелистник, подорожник тоже отлично кровотечение останавливают. Сок растений. Хрен — тоже. Так что, если заметишь — кричи. Ромашку можно использовать только как отвар…
— Тебя послушаешь, половину леса можно на лекарство пустить!
— Весь лес. Только с разными целями. Но мох проще всего найти. Любой затончик возле реки, непересыхающая лужа, болотинка. Здесь, в долине, они обязательно должны быть. Ага, видишь? Вон, просвет среди сосен, низкие осины, березки белеют. Вот и болотце нашлось.
Олег направил плот к земле, стянул сапоги и шаровары, спрыгнул на низкий берег, перебрался через бугор из трех поваленных деревьев и быстро набрал с чавкающей поляны бежеватых ростков с мягкими шелковистыми листьями. Вернувшись назад, грубо и жестоко, словно мочалку, отжал букет, разделил на две неравные части:
— Это мы подсушим. На всякий случай. Сумка ведь по-прежнему совсем пустая. А этим сейчас перебинтуем…
Когда он осторожно освободил рану от окровавленной тряпки и заменил ее прохладной подушечкой из мха, Тария открыла глаза, улыбнулась:
— Господин… Я знала, господин. Я сейчас. Я встану.
— Лежи, малышка. Как твой господин, вставать ближайшие два дня я тебе запрещаю. Лежи, все будет хорошо. Закрой глаза и попытайся уснуть.
— Холодно, господин.
— Это из-за раны. — Он снял халат и кинул поверх кошмы. — Скоро пройдет.
Когда ведун оттолкнулся от берега и вывел плот на стремнину, Роксалана задумчиво сказала:
— А ведь хорошая девчонка. Не склочная, трудолюбивая, послушная. Не лезет куда не просят. Всегда поможет, права не качает. Даже не верится, что такие бывают.
— Хорошее воспитание, — кивнул Олег. — Такие нравятся всем.
— В нашем мире она ведь пропадет… Я ее к себе заберу, в загородный дом, понятно? Будет там всегда и сыта, и одета, и в безопасности, и все при всем. При мне будет, я ее в обиду не дам. Только смотри, если ляпнешь кому, что она была твоей женой, я тебя убью. Ни к чему ей такая клякса в резюме.
— А про тебя говорить можно?
— Можно, — плотоядно ухмыльнулась девушка. — Тогда тебя убьет папка.
— Смотрю, настроение у тебя улучшилось? Тогда отгадай загадку. Сейчас нам самое время приготовить обед. Кто из нас двоих будет стряпать, если я стою на веслах?
— Зануда ты, Олежка. Ладно, сейчас посмотрю, что там в сумках осталось. Ох, Тария, Тария… Я по тебе уже скучаю.
Спустя два дня девочка и правда поднялась на ноги. Хотя ее и покачивало от слабости, она пыталась помогать с костром Роксалане, а когда та прогнала — уселась в палатке вышивать зеленой нитью виньетки на вороте Олегова халата. Спустя еще два дня Середин снял с нее повязку. Рана закрылась, но на шее бедолаги остался уродливый шрам от удара меча, и еще один, ровный и тонкий, вокруг шеи — от злополучного колье.
Река за это время окончательно покинула горы — отроги временами, при поворотах русла, можно было различить где-то далеко на горизонте, в голубоватой дымке. Вокруг же, вместо могучего, скрипучего и пахнущего смолой бора шелестели мелкими листиками липы, осины, вязы и березки, попеременно сменяя друг друга.
— Смотри, дымок, — за очередной излучиной указала вперед Роксалана. — Интересно, пожар, или люди там живут?
— Для пожара слишком жидко. Стойбище, я думаю. Странные места. Вокруг чащи непролазные, а живут кочевники. Где они тут стада выпасать ухитряются? Не проще ли дом срубить и поле засеять?
— Это хорошо, Олежка. Самое время в магазин сбегать.
— Милая, мы не на садовом участке, — оглянулся на нее Середин. — Здесь нет ларьков с пивом и круглосуточных супермаркетов. Нужно идти к незнакомым людям с самыми неожиданными убеждениями, знакомиться и пытаться договориться. Последние два раза эти знакомства добром не кончились. Может, не станем рисковать снова?
— Смотри сам, — разрешила «старшая жена». — У нас все сумки с припасами опустели. Только мед и горсть сушеного мяса остались. Или мы закупаемся на здешнем базаре, или тебе придется высаживаться в лесу и копать корешки.
— М-мда…
— Ты что-то сказал, Олежка?
— Вилка, — вдохнул Середин. — Или безопасно пастись на подножном корму, но тогда не получится плыть вперед, или рискнуть и познакомиться с туземцами. Зато потом еще месяц нигде не останавливаться. Все как всегда… Ладно, подплывем ближе и попробуем причалить. Ну-ка, ответь, о чем нашептывает твое пророческое чувство?
— Ты будешь смеяться, но оно обещает веселый пир, почет, поклонение и уважение. Ты станешь великим ханом, а я — настоящей амазонкой.
— В этом диком лесу? — Олег покачал головой. — Поня-ятно. Дело пахнет новыми неприятностями. Запоминайте, девочки: ни с кем не разговаривать, никуда не ходить. Поздоровались, на краю деревни купили еды и тут же развернулись назад. И никому, ни под каким соусом, ни при каких обстоятельствах не отдавайте оружия. Лучше плыть дальше голодным, чем остаться здесь мертвым. И чего мне дома у телевизора не сиделось?
Когда впереди показался пляж с характерными признаками водопоя, ведун останавливаться не стал. Из перестраховки он уткнул плот в торфянистый берег за излучиной, почти на версту ниже по течению — чтобы тот никому на глаза случайно не попался. Забрал из сундука обломок зловещего колье, повесил на пояс, проверил, как выходят из ножен меч и ножи, потом так же тщательно проверил снаряжение Роксаланы, шепнул ей на ушко:
— Очень прошу тебя, Зена, королева варваров. Не забывай, милая: тут на тебя смотрят не как на человека, а как на добычу. Будь осторожна, не ищи лишних приключений.
— Я сама кому хочешь приключение устрою!
— Вот именно этого я и опасаюсь. Тария, ты тут посидишь или с нами пойдешь?
— Как скажешь, господин.
— Умница. Учись, Роксалана.
— А ухо левое тебе не отрезать, муженек?
— Почему левое?
— Ну, раз на правое ты согласен, могу пойти навстречу…
— Меч коротковат, дорогая. А ты с нами пойдешь, девочка. Если пропадет плот, я переживу. Потерять тебя будет обидно.
— Спасибо, господин.
— Шовинист.
— Нет, я с тобой, пожалуй, разведусь, грубиянка. Пошли.
Вдоль берега тянулась узкая, временами исчезающая тропинка. Это открытие ведуна совсем не порадовало: значит, всякие рыбаки и бездельники вдоль реки все-таки бродят. Хотя, если обернуться быстро, с их плавсредством ничего не случится. Зато идти по дорожке было легко и просто. Уже минут через десять они оказались у водопоя, свернули на влажную истоптанную дорогу, которая очень быстро растворилась среди некошеного луга. Однако белесая струйка дыма хорошо различалась на фоне далеких лесистых гор — не заблудишься.
Через полчаса впереди показалась обширная отара, перекатывающаяся меж двумя опушками, подобно пенистым гребням моря. Недавно стриженные, овечки обросли пока совсем белыми, пушистыми завитками. Над стадом возвышались мрачными черными силуэтами фигуры пастухов на вороных конях и в черных широкоплечих бурках. Путников заметили сразу — пара всадников помчалась им навстречу, еще один сорвался в галоп, уходя в сторону дыма.
— И что нас ждет на этот раз? — Олег поправил меч, погладил наскоро сделанную из бараньей масталыги рукоять и закрыл ее полой халата. — Роксалана, постарайся в разговор не влезать. Некоторые народы могут воспринять это за оскорбление.
— Они не верят в говорящих женщин? — прошипела девушка.
— Они уверены, что младшие не должны первыми заговаривать со старшими. Надеюсь, ты не считаешь себя здесь самой старой?
Вместо ответа спутница пихнула его локтем. Однако ведун уверился, что уж теперь-то она рта не откроет.
— Доброго вам дня, путники! — скатился с коня первый из пастухов, круглолицый и розовощекий, со вздернутым носом, на самом кончике украшенным десятком веснушек. Он припал на колено и коротко склонил голову: — Гость в дом — радость в дом! Дозвольте проводить вас в кочевье, досточтимые!
— Доброго тебе дня, путник! — Второй пастух оказался в летах, лет тридцати, длинноусый и с бритым подбородком. Но и он не поленился спешиться и преклонить колено: — Гость в дом — радость в дом! Я послал в кочевье вестника, наш род устроит праздник в честь вашего появления. Дозвольте, мой сын Саакым укажет вам дорогу. Он храбрый и умный отрок.
— И вам желаю хорошего дня, — прижал ладонь к груди Олег. — Я не хочу беспокоить ваш род лишними хлопотами. Мне достаточно купить припасов в дорогу. Я заплачу золотом.
— Ты обижаешь нас, добрый человек, — прямо отшатнулся от него пастух. — Все, чего ты пожелаешь в нашем кочевье, ты получишь бесплатно! Гость в дом — радость в дом. Мы не отпустим тебя, пока ты не оценишь нашего гостеприимства! Саакым, отдай гостю своего коня и покажи ему путь.
— Вот и влипли, — прошептал себе под нос Олег. — Уже не отпускают.
— Поднимись в седло, добрый человек, — с поклоном предложил мальчишка. — Пусть твои ноги отдохнут от пыли дорог. Я отведу коня под уздцы.
— Спасибо за внимание, Саакым, — склонил голову Середин. — Но мне хотелось бы размять ноги. Я пойду пешком.
— Как пожелаешь, добрый человек, — не стал спорить мальчишка, однако и сам садиться верхом не стал, пошел ножками.
— Не сердись, добрый человек, — поклонился старший пастух. — Мне надобно остаться с отарой.
— Его зовут Олег! — не утерпела-таки Роксалана, ойкнула, спохватившись, и, словно в оправдание, добавила: — А я его жена. Старшая.
Пастухи стыдливо отвели глаза, Середин покачал головой: