Зато спустя пять дней в спортивно-реконструкторский клуб «Остров Буян», что на Первомайской улице, вошел удивительно похожий на героя галлюцинации молодой человек, но одетый уже в остроносые туфли, вельветовые брюки и свежую бежевую рубашку. Молодой человек уверенно прошел по коридорам комплекса, постучал в дверь кабинета главного тренера и вошел не дожидаясь ответа.
– Привет, Ливон Ратмирович, – кивнул он круглолицему старику с длинными и черными как смоль волосами. – Не ждал?
– Как же не ждал, чадо! – рассмеялся старик и потянулся с довольным видом. – Все как раз наоборот, Олежка. Заждался я тебя, ох как заждался! Просто мочи не было терпеть. Ну, теперича и мне поспать можно. А ты отдувайся.
– Стой, Ворон! – испугался ведун. – Что за привычка? Только я появлюсь, ты тут же пропадаешь, все хлопоты на меня повесив. Ты скажи хоть, ты тот или этот?
– А разве я не один? – Учитель одарил его широчайшей улыбкой.
– Из пещеры под Муромом со спутницей моей кто пропал? Ты или не ты?
– Давно это было. Уже и не упомню...
– И зачем ты это сделал?
– Я что, ошибиться не могу? – развел руками старый чародей. – Получилось так. Случайно.
– А почему не вернулся?
– А ты сам в пещере моей долго просидел? – хитро прищурился Ворон. – Ась? А я что, деревянный? Тоже захотел дух перевести. Тем паче что ученик ты у меня толковый, находчивый. Сам должен был выкрутиться. Да и выкрутился, как вижу. Опыта лишнего приобрел. Чтобы научиться плавать, чадо, надобно плавать. Вот и пустил я тебя возле «омута» побарахтаться.
– Ты меня совсем запутал, Ворон, – покачал головой Середин. – Так ты под Муромом специально от меня сбежал или с зельем ошибся.
– Дык давно было, рази упомнишь? – откровенно расхохотался старик. – Сколько веков, сказываешь, прошло? Скажи спасибо, я вообще хоть что-то про твой визит молвить могу.
– Ладно... – Олег не придумал с ходу, что возразить, да и не для того пришел, чтобы затевать спор с учителем. – Ливон Ратмирович, я узнал, как можно избавиться от двух настырных колдунов из Приуралья. Теперь можно смело оживлять Урсулу. И хорошо бы придумать, как сообщить обоим братьям, что она у нас в руках.
– У меня есть для тебя приятнейшее известие, чадо, – улыбнулся Ворон. – Урсула уже ожила. И ящики с кинескопами уже раструбили об этом по всему миру. Заметил, как у нас в клубе нынче пусто? Всех годных собрал, ровно по призыву, да заслал ее с хахалем охранять, дабы чародеи твои до нее добраться не смогли. Да и сам нередко наведываюсь, руны защитные ставлю, заговоры нашептываю, за порядком приглядываю.
– С хахалем? – изумился Олег. Не то чтобы он испытал какую-то ревность: все же несколько лет скитаний, что отделяли его последнюю встречу с невольницей от нынешнего часа, не могли не затянуть образ девушки пеленой забвения. Тем более что и раньше ничего, кроме привязанности, он к спутнице не испытывал. Однако Урсула всегда выглядела тихой, послушной и скромной. Как это создание могло найти себе кавалера сразу после пробуждения, да еще в незнакомой обстановке, в незнакомом мире – это никак не укладывалось в его голове.
И ведун был совершенно прав: в первые часы после пробуждения торкская невольница не испытывала ничего, кроме страха. Она не понимала, где находится, почему все вокруг кричат и бегают, кто, куда и зачем повез ее из большого светлого дворца в душную маленькую каморку с одинаково одетыми мужчинами, и почему всех их так бесит ее честный ответ на вопрос:
– Ты кто такая?
– Урсула, невольница боярина Олега, ведуна. Из похода на торков приведена.
– Ты чего, дура? Фамилия, имя, отчество? Место жительства?
– Чего?
– Ну, кто ты такая, откуда?
– Урсула, невольница боярина Олега, ведуна. Из похода на торков приведена. Вы его самого спросите.
– Кого?
– Боярина мово, Олега. Он из земель Новгородских будет, друг у него там есть, купец Любовод. Поручится и за него, и за меня. Хоть словом, хоть закладом, в том уверена. Али князь Муромский. Он его самолично знает, на пиры в шатер приглашал, сама видала.
– Тебя чего, ненормальная, в обезьянник к алкашам посадить? Знаешь, что они с тобой сделают?!
– Простите, лейтенант, – не выдержал Кирилл, глядя на съежившуюся и почти плачущую девушку. – Вы не забывайте, что мне ее еще телевизионщикам показывать нужно. Вон их сколько перед отделением собралось! Что я им скажу, если она... Ну, в общем, если костюм будет испорчен, мне будет трудно ее показывать.
– А кто тебе сказал, что мы ее отпустим, клоун? – рявкнул милиционер.
– Я не клоун, а свидетель, – негромко поправил Кирилл. – Могу подтвердить. И вам, и корреспондентам скажу, что девушка вела себя тихо, порядка не нарушала. Только ожила и все. Разве это преступление?
– Ты чего, совсем того? – присвистнул лейтенант и покрутил пальцем у виска. – Какое «ожила»? Ты дурак?
– А быть дураком законом не наказуемо! – храбро ответил реставратор. – И вообще, срок административного задержания всего три часа. И они заканчиваются.
– Тебя на наркотики проверить и в психушку отправить? – взвился милиционер. – Тебе там не три часа, а три месяца организуют и овощем выпустят.
– Весь музей туда отправите? Ее ведь человек десять видели!
– Ты протокол подпишешь и пойдешь, а она останется. Мне нужно установить ее личность! – И лейтенант опять взялся за ручку. – Фамилия, имя, отчество. И завязывай полоумной прикидываться, пока не разозлился!
– Если нужно установить личность, возьмите у нее отпечатки пальцев... – начал было Кирилл, но милиционер его тут же грубо перебил:
– Не тебе меня учить, что мне делать!
– Евсеев, заканчивай, – вдруг сказал капитан милиции, долго и задумчиво наблюдавший в окно за толпой любопытных, увешанных телекамерами, фотоаппаратами, микрофонами и блокнотами. – Заканчивай. Заполняй протокол и гони задержанных за дверь.
– Но она не называет своей фамилии, товарищ капитан!
– Протокол заполняется со слов задержанного – вот и заполняй, – с безразличной размеренностью посоветовал тот, не отводя взгляда от окна. – Установим личность, тогда и задержим за дачу ложных показаний. Будет хорошая уголовная статья. Правильно, девушка?
Он на миг оторвался от созерцания корреспондентской братии за стеклом, стрельнул взглядом в Урсулу и тут же снова отвернулся.
– Ладно, давай говори, ты кто такая? – снова потребовал лейтенант.
– Урсула я, невольница боярина новгородского Олега, ведуна...
– Так и писать, товарищ капитан?
– Так и пиши...
– Есть... – хмыкнул милиционер. – Фамилия: Урсула. Имя: Невольница. Отчество: Боярина... Та-ак... Место жительства?
– С боярином я скитаюсь. Куда он отправляется, туда и я.
– Понятно: без определенного места жительства.
– Евсеев, причина задержания указана?
– Да. Вызов наряда охраной музея по подозрению в попытке ограбления. Ну и что факт пропажи материальных ценностей не подтвержден. Она подозреваемая.
– Девушка, вы чего-нибудь крали?
– Чур меня, боярин! Да ни в жизнь!
– Евсеев, запиши.
– Что, товарищ капитан?
– Что она отказалась от выдвинутых обвинений! – начал злиться капитан. – Потом пусть подписывают, и гони их отсюда! Давайте, давайте, граждане, не задерживайте. Если есть претензии к работе милиции, впишите жалобу над строкой со своей фамилией.
– Я грамоте не обучена, боярин.
– Крестик поставь! Все, оба за дверь. Евсеев, впиши время, когда отпущены.
– Записал, товарищ капитан. Что теперь?
– Сам не понимаешь? Пиши: «ложный вызов» – и в папку. И в журнале про ложный вызов пометку не забудь поставить. Чувствую я, с этими циркачами нас теперь прокуратура и райотдел прошерстят до последней буковки. Как репортажи про оживление пойдут – тут же примчатся выяснять про наше участие. О, уже побежали с микрофонами, тараканы.
– И что нам тогда делать?
– Ничего. Задержали мы их всего на два часа сорок минут, материального ущерба нет, пострадавших тоже. Сняли показания и отпустили. Все согласно букве инструкции, ни одна собака не придерется. А за оживления, как верно сказал этот щегол, мы не отвечаем. И все. Кстати, если тебя эти тараканы начнут спрашивать, что и как, то так и отвечай: вели себя согласно букве закона. Исполнили все должное, прибыли вовремя, отработали по правилам. Общественно опасного деяния не совершено, задержанные отпущены в предусмотренное Кодексом время. И смотри у меня, без отсебятины! Смотри, вон этих гавриков тараканы уже достали, бегут...
Урсула и правда сильно испугалась, когда на нее, едва вышедшую из отделения, вдруг ринулись десятки людей, держащих перед собой непонятные, но яркие предметы, да еще и тыкающие ими ей чуть ли не в лицо. Она шарахнулась назад, едва не сбив с ног молодого реставратора. Тот скинул изрядно потрепанный за день халат, прикрыл девушку, повел вдоль дома.
– Это вы оживили скульптуру в Этнографическом музее?! Вас зовут Кирилл? За что вас задержала милиция? Кто изготовил ожившую статую? Какого она века? Такое случалось раньше?
– Это не статуя, это манекен! – не выдержав столь вопиющей некомпетентности, поправил Кирилл.
– Она действительно ожила?! – встрепенулись газетчики и телевизионщики. – Она умеет разговаривать? Как ее зовут? Какого она века?
– Галатея тюркского этноса! – рявкнул молодой человек, усаживая девушку, все еще накрытую халатом с головой, в свой потрепанный «форд». – Первый этаж, второй зал!
Он обежал машину, прыгнул за руль и спустя пару минут двинулся с места, расталкивая капотом ближайших репортеров. Те пытались еще что-то спросить, но в конце концов расступились и остались позади.
– Выбрались, – облегченно вздохнул Кирилл. – А я уж боялся, так на движке дальше и поедут...
Он немного помолчал, ожидая ответа, глянул в зеркало, притормозил, повернулся назад и скинул халат с головы своей спутницы.
– Все, можно больше не бояться. Уехали.
– Благодарствую, боярин, – склонила голову девушка.