Олег, отдохнув и отоспавшись после похода, присоединился к волхвам, пытаясь, как умел, достучаться до духа-покровителя, призвать его в святилище, убедить хотя бы откликнуться – но все старания ведуна, как и остальных молящихся, оказались безуспешными.
На второй день Середин смирился с неудачей и покинул святилище. У открытых городских ворот ему попался навстречу запахнувшийся в тулуп воин, лицо которого терялось между густой черной бородой и густо-лохматой лисьей шапкой.
– Ну что, смертный, поговорил с духами? – неожиданно спросил его ратник.
Олег остановился, прищурился:
– Перун?!
– Вот теперь можешь целовать свою красотку, сколько хочешь, – ободряюще хлопнул его по плечу громовержец. – Разрешаю!
И бог справедливости с громким хохотом направился дальше в сторону святилища, на ходу растворяясь в воздухе.
Дорога к нави
Олег задержался в Холмогорах еще на несколько дней. Отъелся, отоспался, отогрелся, забил под завязку заплечный мешок вяленой и соленой рыбой, в уплату за короткую службу взял с князя Гарната гарпун, лыжи и пару золотых монеток немецкой чеканки и очередным рассветом выкатился за ворота, широким шагом вымеряя хорошо накатанную за долгую зиму лыжню. Времени у Середина оставалось совсем немного – жаркое весеннее солнце уже явственно припекало путнику спину и левый бок.
Набирающий силу Хорс, неуклонно одолевая повелителя мрака, делал каждый день хоть чуточку, но длиннее, тем самым одаривая путника лишней верстой на каждый переход. За пять дней ведун добрался до Студеного моря и вышел на заснеженный лед, двигаясь строго на запад. Первые дни Олег ночевал просто на льду, уже привычно откапывая для сна нору под толстым прочным настом и перекусывая солониной, которую не требовалось готовить. На третий день по левую руку появилась темная полоса далекого леса. Поворачивать к нему ведун не спешил, помня, что это всего лишь выдающийся далеко в море мыс. Если двигаться слишком близко к суше – придется петлять вдоль береговой полосы. А это – лишние версты. Но на пятые сутки его путь все-таки коснулся девственной чащи, не знающей о существовании человека.
Отдохнув пару дней в относительном тепле – под навесом рядом с костром, – и набрав с собой горсть еловых почек от цинги, Олег снова встал на лыжи и двинулся дальше на запад. Спустя пять переходов темная полоса слева оборвалась. Для надежности Середин еще полдня пробивался дальше к закату и только следующим утром повернул на юг.
Это и был самый долгий и трудный переход. Десять дней через снежную пустоту, когда вокруг нет ничего, кроме бескрайней белизны. Никаких примет, никаких изменений. Идешь, идешь, идешь… Заплечный мешок пустеет, припасов остается всего ничего, два-три раза поужинать – и все. А сколько еще идти, верно ли выбрано направление, заблудился или нет – неведомо.
Посему, когда впереди наконец-то возникла долгожданная темная полоска, ведун со всей искренностью вознес благодарственную молитву и Сварогу, и Хорсу, и прекрасной Маре, и даже зловредному Карачуну, уступающему власть над миром весенним богам. Обида прошла. Олег сильно сомневался – помог бы ему в этом походе отобранный «плащ теней» или нет? Ведь вокруг, как ни вглядывайся, ни одной тени на десять дней пути.
Путь к темной полосе занял еще один полный день – но незадолго до сумерек Олег наконец-то ступил на твердую землю, с облегчением упав на колени перед толстым сосновым стволом и искренне поцеловав его комель.
Разумеется, первое, что захотелось сделать ведуну, выйдя на сушу, – это развести костер и согреться у огня, выпить горячего травяного отвара и сварить себе кусочек рыбы. Хотя бы вяленой.
Забравшись немного глубже в лес, Середин сбросил заплечный мешок, похудевший за время пути больше чем на пуд, и пошел по кругу, собирая валежник. Точнее, обламывая самые низкие, сухие сосновые сучья. Где еще можно найти дрова, если снега везде чуть не по шею навалено?
Собрав толстых веток, он взялся за косарь, привычно вырезая слежавшийся наст и обкладывая кубик за кубиком, как кирпичами, будущее временное убежище. Дорывшись до земли, высек огонь, запалил костер. Пока тот разгорался, стал расчищать пространство вокруг – чтобы хватило места разложить вещи, присесть. Ну, и чтобы стенки укрытия отстояли достаточно далеко от очага – иначе начнут таять и лужей стекать под огонь.
Не успел Середин выполнить задуманную работу на треть – как внезапно обнаружил большой белый гриб, похожий на стеклянную елочную игрушку: такой же яркий и звонкий. Рядом стояли еще два, чуть поменьше. А продолжив расчистку, нашел еще с десяток таких же красавцев разного размера.
«Осенние грибы червивыми не бывают, – отчего-то вспомнилось Олегу. – В холод червей нет. Кажется, сегодня меня ждет воистину роскошный ужин!»
Разумеется, у него не было с собой никаких приправ, и вообще ничего, пригодного для разбавления грибной основы. Однако даже без всего этого получившееся варево показалось настоящим нектаром. Понять его наслаждение доступно только тем, кто не ел ничего, кроме соленой и вяленой рыбы, хотя бы один месяц. Блюдо оказалось настолько вкусным, что следующее утро Олег посвятил поискам под сугробами, среди корней деревьев, новых белых и подберезовиков. И раздвинув стены укрытия всего на локоть – наковырял еще с десяток.
Однако грибы не могли решить главной проблемы Середина – пустого вещмешка. Путешествовать на голодный желудок – занятие не из приятных. Посему с рассветом ведун встал на лыжи и отправился окрест в поисках звериных троп, развешивая над каждой простенькую ловчую петлю. Полдня – поиски троп, вторая половина – проверка ловушек. Затем наслаждение грибным варевом, крепкий сон под навесом, отражающим на путника свет костра, и опять – проверка капканов.
Вечером старания ведуна принесли первые плоды – в одном из силков запуталась лисица. Роскошная, пушистая рыжая красавица. Прекрасный мех – но совсем мало мяса. Причем жесткого и вонючего. Однако Середину было не до жиру. Пришлось кушать то, что поймал.
Два новых дня принесли еще одного лиса и неплохого зайца-беляка. Разделав добычу, Олег сварил ее – с грибами, разумеется, – на ночь оставил мерзнуть, поутру уложил в мешок, сделал прощальный круг, снимая ловушки, вышел из леса обратно на лед и двинулся вдоль берега на запад.
Для начала ему требовалось найти дорогу к Онежскому озеру. Откуда-то отсюда, из здешних краев, должен был начинаться торговый путь. Опытный торговец Любовод сказывал, от Студеного моря до Великого Новгорода можно добраться всего через один волок. Вот только как найти эту дорогу – не объяснил.
Четыре перехода – и далеко впереди, на самом берегу моря, показались характерные черные прямоугольники огромных русских изб.
«Ну, наконец-то! – встрепенулся Олег и прибавил ходу, мечтая о бане, борще и мягкой теплой постели. – Слава богам, добрался!»
Вскоре он уже стоял на занесенной снегом центральной площади большой деревни из двух десятков домов, пяти постоялых дворов и нескольких лавок. Его окружали темные и тихие холодные дома, большая часть из которых не имела не то что труб – даже дымовых продыхов. То есть строители и не предполагали, что кто-то когда-то станет их отапливать.
«Проклятие! Об этом я не подумал…»
Торговый путь из северных морей на Русь имеет смысл только летом, когда обогнувшие Скандинавский полуостров ладьи идут сюда одна за одной, груженные чуть ли не по самые борта. Здешние меха и рыба тоже пользовались спросом – но не настолько большим, чтобы тропить ради них зимник. Нет груженых ладей – нет нужды в постоялых дворах для отдыха судовых ратей и корабельщиков, нет нужды в товарах для путников, нет нужды в бурлаках, амбалах, волочильщиках. Нет нужды в деревне.
– Та-ак… – ведун сбросил на снег заплечный мешок. – Приехали, называется. Горячего ужина и теплой постели явно не предвидится.
Брошенная на зиму деревня предоставила ему только одну радость: в каждом постоялом дворе имелось по бане. Выбрав себе ту, которая поменьше, Олег хорошенько ее протопил, от души попарился, охлестываясь березовым и дубовым веником из местных запасов и время от времени ныряя в снежный сугроб за дверью, а потом, проветрив парилку, здесь же и выспался, в кои-то веки раздевшись догола и свободно раскинувшись на травяном тюфяке из предбанника.
Вот только никаких съестных припасов в брошенном на зиму поселении хозяева не оставили. Или хорошо спрятали – что для ведуна означало одно и то же. Поутру Олегу пришлось отправляться в путь голодным. Последний кусок лисятины Середин экономно разделил натрое, опасаясь, что новой добычей удастся разжиться не скоро.
Ловить рядом с человеческим жильем путник даже не пытался – обычно в таких местах вся дичь повыбита и шанс прокормиться есть только у опытного местного охотника.
На отдых и промысел Олег остановился лишь через два перехода, отвернув на версту от реки. Вечером он уже целенаправленно искал грибы, чтобы не ужинать похлебкой из снега. Боги не оставили ведуна своим покровительством – подарили несколько крупных боровичков и целый выводок мороженых сыроежек. Но с голодухи они тоже сошли за деликатес.
Только на грибах Середин и продержался четыре дня, пока петли не заловили крупного оленя с обломанным рогом.
Между тем солнце припекало все жарче и жарче, сугробы заметно проседали, темнея и заостряясь короткими сосульками с южной стороны, а кое-где, на взгорках и вокруг одиноких деревьев, начали появляться проталины. Все это означало, что еще седмица-другая – и снег сойдет, лед растрескается и покатится вниз по рекам и все путники бескрайней Руси опять окажутся отрезанными там, где их застанет распутица.
Олень, можно сказать, спас ведуна, позволив добраться до Выгозера и пересечь его – местами шлепая лыжами уже по воде, покрывающей пока еще толстый, но стремительно рыхлеющий лед. За озером, на просторном высоком холме, которому не грозило подтопление, Середин и выбрал себе место для долгой весенней стоянки.