– Отпусти его! – потребовал Олег. – Все равно я убью тебя! Не сейчас, так потом!
– Зачем мне его отпускать? Я не хочу умирать, и так мертва. Вернись, Олег, покажи мне правду в своих глазах, покажи добро. Оно тут же исчезнет – даже память моя не сохранит о них воспоминания. Но если ты не выйдешь, ты всю жизнь будешь знать, что больше не имеешь права говорить: «Я – добро». Никогда.
Ведун замер. Если бы за валуном его ждала смерть, он вышел бы с легким сердцем. Но древний лук внушал ужас; Олег не мог видеть результатов его выстрелов, но чувствовал, что это хуже смерти. Это небытие.
– Не будет или его, или тебя. Стрела одна, и я ее выпущу. Если исчезнешь ты, то я заберу себе мальчишку. Если исчезнет он, то я отпущу тебя. Живи, ты больше не будешь мне страшен.
Прыщавый истерик, сопливый чернокнижник, так отравлявший жизнь Олегу, – вот кто стоял перед умруном. Ведун стиснул рукоять сабли и ступил на свет. Он дважды сумел спастись от небытия, но теперь шел навстречу ему.
– Смотри, Ратмир: сейчас там кто-то есть. Но кто – уже не важно, потому что там уже никого нет и никогда не было! – прошипел умрун, и древний лук выстрелил в последний раз.
Лук выстрелил и исчез, потому что нет смысла в существовании такого лука без стрел. А стрела все еще жила, она рассекала воздух, приближаясь к Олегу. В последний миг он плашмя повернул саблю, инстинктивно защищаясь от того, от чего нет, не было и не могло быть защиты.
Острый наконечник попал в вытравленную надпись «Аз есмь», и стрела разлетелась на куски. Не успев упасть на землю, обломки исчезли. Олег продолжал идти вперед, держа перед собой саблю.
– Не может быть! – закричал умрун. – Ты должен исчезнуть! С мига рождения и навсегда! Тебя уже нет!
– Аз есмь! – Ведун ударил по мерзкому лицу, все еще сохранявшему подобие детского. – Аз есмь!
Паук подался назад, прикрывая лапами разрубленную головогрудь, но Олег опускал саблю еще и еще. Во все стороны летела черная жижа, кровь умруна. Когда ведун смог наконец остановиться, то обессиленно прошептал:
– Забыл предупредить… Меня и вправду нет. Я еще не родился.
И тут он услышал, как кто-то тихо плачет.
– Ратмир?
– Дяденька Олег, давай убежим отсюда! – Мальчишка размазывал по щекам свои неизбежные сопли, приплясывал на месте, не в силах справиться с кишечником. – Дяденька Олег, уведи меня!
– Ты хотел видеть силу? Увидел две. Хотел магии? Вот она. Вот чародей, – перечислял Середин, – нежить, которая горит магическим огнем. Нежить с красной кровью, красивая и ни в чем не виновная, потому как лишена памяти. Нет, Ратмир, теперь мы не убежим. Надо идти в лес, собирать хворост. Нельзя их так оставлять.
Отрок повернулся было, чтобы выйти из капища, но вдруг завизжал от неожиданности. Олег подпрыгнул, в воздухе развернулся, замахиваясь саблей… Но там были только волки. Мертвые волки: они устремились со всех сторон к каменной спирали, чтобы защитить своего повелителя, и лишились жизни в тот миг, когда сабля ведуна вышибла мерзкий дух из умруна.
– Как же так, дядя Олег? – не мог понять Ратмир. – Как же так?
– А как ты думал? – Середин ногой отпихнул мешавший пройти труп хищника и вытолкнул мальчишку из капища. – Так умирают верные слуги чародея. Они продали ему свои жизни – или же не сумели отстоять.
Отрок жался к ведуну, шарахался от каждой тени. Вдвоем они таскали хворост весь остаток ночи, чтобы избавиться от мертвых тел и душ, которые еще могли восстать и творить зло. Ратмир порывался бросить в костер и книгу, но Олег его остановил.
– Зачем? Лучше прочесть и изучить. Может быть, там описано, что бывает, если ночью на капище пролить во имя добра кровь невиновного руками уверенного в своей правоте. Мне бы все-таки очень хотелось узнать, потому что я многого по-прежнему не понимаю. Отдай лучше мне.
– Ты же не умеешь такие руны читать, дядя Олег! – возразил немного оправившийся Ратмир. – Лучше я ее прочту, а тебе расскажу опосля. А сейчас – можно нам уже уходить?
– Нет, Ратмир, на сегодня ты ученик ведуна.
Костер Олега вполне устроил, трупы должны были как следует прогореть – такие не пригодятся уже ни одному колдуну, каким бы черным он ни был. Но не следовало оставлять и капище.
– Бери те камни, какие можешь поднять, и носи к ручью, кидай в воду, – приказал Олег, выворачивая из земли тот самый, плоский, веками поливаемый кровью. – Полностью уничтожить капище мы не сможем, но хотя бы разорим.
– А зачем? Чародея-то больше нет, – напомнил Ратмир, будто ведун мог об этом хоть на миг забыть.
– Место намоленное, – пояснил Олег. – Много крови, много зла. Такие запахи по тысяче лет держатся, не выветриваются. На них и приползут новые хозяева.
Камень, с трудом поднятый ведуном, оказался злым, действительно насквозь пропитанным кровью. Пока Олег его нес, он будто слышал крики тысяч убитых здесь жертв. Наконец камень кувырнулся с обрыва, булькнул, скрываясь в воде.
– Все, дядя Олег? – Ратмиру не терпелось покинуть и капище, и Еловый лес. – Идем! А то ведь вся ночь впереди.
– Вот поэтому и не пойдем, лучше у костра посидим, посмотрим, как нежить в огне корчится, – поучительно заметил Олег. – Теперь в этих лесах бесхозные оборотни бродят. Нет у них больше богини и повелительницы, а есть только голод и злость.
– Ну, они друг на друга не бросались, – робко заметил отрок. – Будут жить, как и раньше.
– Нет, не будут. Болотники быстро прознают, что на озерах водяного нет, что умрун из Елового леса исчез. Явятся, не сомневайся. А если не придут, твои оборотни станут друг другу глотки рвать, это обязательно. Зло в мире с родичами живет только под властью старшего зла.
Ночью Ратмир даже исхитрился уснуть около устроенного погребального костра, только часто вздрагивал и стонал. А Олег сидел, зябко ежась, вдыхал запах жареного мяса нежити, вновь и вновь переживая произошедшее. Он мог не просто проиграть, даже не просто убить ни в чем особом не повинного Ратмирку – он мог попасть в рабскую службу к своим злейшим врагам.
– Где же ошибка, электрическая сила? Неужели и впрямь не надо было сюда идти?
Назад
– Только в деревню не пойдем, дядя Олег! – Ратмир к ведуну уж по-другому и не обращался. – Пожалуйста! Хватит уже, надобно на тракт выбираться, и прочь отсюда.
– Да как раз теперь не так уж и страшно, – не согласился Середин. – Оборотни, конечно, быстро разойдутся, на всех кидаться станут, но с ними я уж как-нибудь слажу.
– А что тут делать-то? – заныл отрок, расковыривая очередной прыщ. – Идем к тракту!
Олег не знал, как лучше поступить. Может быть, остаться, попробовать оборонить эту землю от болотников? Имея и живую, и мертвую воду – со стражниками ведун теперь знал, как обходиться, – можно было бы заставить подчиниться себе всю окрестную нечисть.
«А может быть, именно этого они и хотели, – подумалось ему. – Убил бы я Ратмира, а остальные сгорели бы, и остался б я вдвоем со Всеславой. Если бы она не открылась, то что бы мы стали делать? Девчонка бы меня заморочила, и я стал бы вместе с ней по паутине лазить, захваченное у умруна защищать от болотников, прочих тварей, а потом и от людей. Лиха беда начало!»
Ему теперь во всем мерещился морок. Ночью отблески от костра так упали на лицо Ратмира, что ведун схватился за саблю. Ее вообще стало очень трудно убирать в ножны, Середин сразу чувствовал себя голым.
– Пойдем к тракту, дядя Олег! – опять пристал мальчишка. – Я же сирота, какой мне Яромир теперича родственник? Надобно батю искать.
– Ладно, – махнул рукой ведун. – Видать, не отпустят меня здесь мороки, слишком уж присосались, днем и ночью покоя не дают. Надо уходить, а то слишком часто думаю про оборотней. Лишили мы их повелительницы, лишили сладкой жизни… Жалко бедняг.
– А смог бы ты их заставить с людьми в мире жить? – неожиданно спросил Ратмир. – Мне вот Асфирь наплела, что мечтает о таком. Я и поверил, сдуру-то…
– Я бы смог их заставить, – уверенно кивнул ведун. – Капище починить – и можно их заставить делать что угодно. Или не делать. Но вот себя бы я не заставил в мире с ними жить, Ратмир.
– Не очень я все это понимаю… – Отрок занялся очередным прыщом, что обычно говорило о его задумчивости.
– Поймешь, какие твои годы.
На круглой поляне с капищем Олег подыскал для спутника меч полегче – один из тех, что остались от верных слуг умруна, – и научил правильно его держать. На остальные уроки не было времени, если они хотели добраться до тракта без приключений.
Через лес пошли с опаской, боясь возможных ловушек. Поставить их умрун мог не для Олега или Ратмира, а для тех, кто мог бы случайно помешать «свадьбе». Отрок, быстро отошедший от ночного кошмара, заскучал и стал приставать с расспросами.
– Ты как ведуном стал, дядя Олег? Книги читал?
– И книги тоже, но главное – учитель. А еще, Ратмир, – предназначение. Поэтому не думай, что охотником на нечисть можно стать по своему хотению. – Олег боялся, что отрок, едва оставшись без надзора, тут же бросится сражаться с упырями и оборотнями. Уж очень глаза у паренька горели.
– А как понять, что имеется оно, предназначение это?
– Вот ежели учитель появится – значит, есть и предназначение.
– Ну, тогда у меня предназначение почитай что есть, – изрек Ратмир и принялся с особым ожесточением ковырять прыщавую щеку. – Ты же мне учитель, верно?
– Нет, с чего это ты взял?! – взвился ведун. – Все эти дни только и делали, что ругались с тобой, – какой же я учитель? Да и ты – хорош ученичок! Спелся с умруном у меня за спиной! Чудом живы остались, а ты говоришь – учение.
Ратмир обиженно засопел. Он, видимо, уже успел выстроить планы на всю дальнейшую жизнь, в которой теперь видел себя не могучим чародеем, а еще более могучим охотником на чародеев.
А у Середина все из головы не шел проклятый морок. Как же он позволил собой так играть, гонять из ловушки в ловушку? И самое главное – почему тогда не убил Ра