– Вот так и поехали…
Ведун поднялся в седло. Разумеется, вести с собой столь тяжело нагруженный караван было неудобно, однако Олегу не улыбалось с захваченной лошадью в поводу внезапно встретить того, кто знал ее хозяина. Доказывай потом, что это не ты резал и грабил. А так – тушки предъявил, и алиби налицо. К тому же идти оставалось явно недалеко. Грабители, как известно, обитают только там, где есть кого грабить. А значит – поблизости находится человеческое жилье.
И действительно, часа через полтора ведун наткнулся на заваленную лапником и присыпанную снегом лунку – обычная рыбацкая уловка, чтобы прорубь каждый раз не долбить. Никаких следов возле снасти не имелось. Либо хозяин давно не появлялся, либо за ночь пурга все начисто замела.
Санный след обнаружился метров через сто – кто-то совсем недавно вывернул из уходящей влево протоки и направился вверх по реке. Потом еще один след вышел из-под сосен. Как ни странно, но из леса везли не дрова или сухие зимние хлысты, а сено – его клочки валялись с интервалом в каждые десять-двадцать метров.
Послышался яростный лай – откуда-то с левого берега, но издалека. Поворачивать Середин не стал. На Руси все крупные города стоят на реках, а потому съезжать с Печоры ради поисков какого-нибудь мелкого хутора смысла не имело.
– Ничего, – покачал головой ведун. – Раз уж из леса дорогу нашли, тут тем более не пропадем.
Из-за поворота навстречу выехала пара саней. На первых сидел мужик в длинном черном тулупе и мохнатой шапке, смахивающей на волчью, на вторых – малец лет десяти, в опрятной светло-коричневой дубленке с выпирающей наружу белой овчиной и такой же светлой шапке. Мужик, оглядев верхового путника и навьюченных мертвецами лошадей, тряхнул вожжами, щелкнул в воздухе кнутом, слегка отворачивая возок – так, чтобы миновать встречного под дальним берегом, – и, словно невзначай, подтянул к себе топор, валявшийся на блестящих от рыбьей чешуи шкурах. У паренька же глаза от такого зрелища округлились, и он совершенно забыл править конягой – пока окрик старшего не привел его в чувство.
Еще поворот – и по правую руку показалась крепость. Не каменная твердыня, подобная Белоозеру или Новгороду, однако же и не обычная боярская усадьба. Поверх четырехметрового земляного вала еще метра на два поднимался прочный тын, в котором меж темных от времени, остро заточенных кольев светлели, как проплешины, еще белые стволы. Значит, за стеной следили, ремонтировали.
К высоте стен можно было смело прибавить еще метров пять высоты склонов холма, на котором возвышалось городище. Склоны, конечно, были пологими – по таким можно не карабкаться, а просто бежать. Однако бежать вверх, особенно когда навстречу валятся камни, стрелы, бревна и копья, – тоже не подарок. Ворота смотрели в сторону реки, и к ним вдоль стены шла накатанная дорога.
Подъем к городу начинался от широкой проруби, в которой две девки в коротких полушубках и цветастых платках полоскали белье. Вооруженного путника они не испугались – но страшный груз, навьюченный на лошадей, заставил их замереть, стоя на коленях. Одна даже прижала к груди мокрое белье – и теперь полушубок стремительно темнел от воды. Ведун неспешно проехал мимо. Поднатужившись, гнедая по разбитому глиняному склону поднялась на полметра к дороге. Там Олег придержал кобылку, убедился, что тяжело груженные заводные тоже преодолели берег, двинулся дальше.
Тракт тянулся вверх вдоль земляного вала, и Середин смог еще раз убедиться, что хозяйничает в крепости воевода крепкий и не ленивый: откосы земляного вала и склоны холма были обильно политы водой, и теперь их покрывал скользкий и прочный панцирь. Потому Олега не удивило и то, что перед воротами стояли не скучающие, плохо одетые стражники с короткими мечами и замызганным ящиком для мыта, а самые настоящие ратники в кольчугах и железных шапках, отороченных лисьим мехом, с гранеными копьями на длинных ратовищах.
– Кто таков? – решительно спросил один из привратников. – Откель и куда путь держишь, чего в граде нашем надобно?
– Путник я, – спешился ведун. – Просто путник. Мирный и спокойный человек. Хочу воеводу вашего увидеть.
– Нет у нас воевод, урус! – враждебно ответил второй стражник, с пышными усами, но почему-то бритым подбородком. – У нас бей Бехчек сидит, по воле хана Ильтишу.
– Пусть бей, мне все едино, – пожал плечами Олег. – Дорогу к нему покажете?
– Дирхем[5] за проход плати, – буркнул стражник. – Два, коли товар сбыть на торге хочешь. Али шкуру беличью давай.
– Ребята, вы, чего, глухие? – удивился Олег. – Русским языком говорю: к бею вашему мне нужно. Коли сбор за это положен – пусть он и платит.
За воротами, заинтересовавшись спором, остановился какой-то простоволосый старик в потрепанном тулупе. Рядом с ним тут же появились еще любопытные – низкорослый розовощекий толстячок и тетка в высоком головном уборе, укрытом платком.
– Со всех чужаков дирхем положен, – уже не так уверенно повторил привратник.
– Э-э, – разочарованно махнул рукой ведун, оглянулся на навьюченные на лошадей тела. – Ну, коли пускать не хотите, поеду к хану. Пусть он с вашим беем сам разбирается. Как, говорите, город ваш называется?
– Скаляп… – Привратник недовольно поморщился. – Ладно, проходи.
Он кивнул своему напарнику, и стражник, прислонив копье к раскрытой воротине, пошел в глубь городища. Олег, погладив гнедую по морде, взял ее за повод и повел следом.
Дома за тыном стояли плотно, срубленные из толстых бревен в два жилья – как называли на Руси двухэтажные дома. Да оно и понятно: пространства за стеной немного, а и самому расположиться нужно, и скотину загнать, и припасы разместить. Улицы лежали почти чистые, если не считать втоптанного в снег навоза; дым из торчащих над кровлями труб не шел – видать, хозяйки как раз запаривали в раскаленных топках каши с салом и мясом, запекали хлеб и куличи, заваривали сбитень.
Крест ощутимо обжег запястье – Олег повернул голову и увидел строение, собранное не из горизонтальных бревен, а из вертикально поставленных жердей, за которыми проглядывала желтая солома. Толстые угловые столбы оскалились вытянутыми стариковскими рожами с узкими бородками и обвислыми усами, на уголках кровли свисали головами вниз, расправив крылья и открыв черные клювы, мертвые вороны.
«Святилище! – понял ведун. – Святилище – в городе, а не в роще?! Ничего себе! Это куда я попал?»
Толпа любопытных, топающих вслед за Олеговым караваном, увеличилась человек до десяти; среди них кто-то вдруг громко вскрикнул, побежал прочь. Остальные начали громко переговариваться. Впрочем, Середин особого внимания на это не обратил: в такой глуши незнакомый человек почти наверняка – гость редкий. Ничего странного, коли ради этого половина селения дела побросает.
– Здесь жди, урус, – предупредил стражник перед домом, отличающимся от прочих белыми резными наличниками и высоким крыльцом. Площадь перед хоромами воеводы была окружена толстыми окоренными лесинами. За загородкой стояли, сложенные в два ряда, занесенные снегом столы и лавки.
Ратник сурово скривил губы, погрозил ведуну кулаком, взбежал по ступеням крыльца, вошел в дверь. Толпа тем временем подтянулась ближе, некоторые принялись поворачивать головы погибших, вглядываясь в лица. У Олега начали появляться нехорошие предчувствия, и он на всякий случай сдвинул саблю вперед и положил левую руку на оголовье верного оружия, а правую сунул за пазуху – так, чтобы в случае опасности выдернуть ее сразу без рукавицы.
– Кто тут тревожит покой ханского наместника?! – резко распахнув дверь, вышел на крыльцо опоясанный мечом кареглазый парень лет двадцати пяти, в голубой шелковой рубахе, поверх которой была накинута подбитая куницей шуба темно-синего сукна. – Кому в тепле вечерней порою не сидится?!
Бей сбежал по ступенькам, остановился перед ведуном, широко расставив ноги:
– Никак ты – новгородец?
– Прости, коли не вовремя потревожил, бей, – прислонив руку к груди, вежливо поклонился Олег. – Но напасть, случившаяся со мной в твоих землях, вынудила меня войти в твой город.
– Ого… – На крыльце появился мужик с клочковатой бородой, одно плечо его опускалось сильно ниже другого. Был он простоволос, но в валенках, ватных сапогах и расшитой крестами овчинной душегрейке, накинутой прямо поверх голого тела. Караван с телами произвел на него должное впечатление: мужик крякнул, обнажил длинный кинжал, задумчиво почесал им горло – на пальцах блеснули самоцветами два перстня – и медленно, осторожно переступая ногами, спустился по ступеням.
– Так о какой беде ты обмолвился, урус? – напомнил Олегу парень.
– Когда я подъезжал к вашему городу, уважаемый бей, – еще раз поклонился ведун, – на меня напали четверо душегубов. Нехорошо бросать мертвых, пусть и татей, на прокорм лисам. Я привез их сюда, дабы родичи могли предать их богам смерти согласно вашим обрядам.
Середин отпустил саблю, вынул нож и направился вдоль лошадей, надрезая ремни. Три мертвеца и один живой пленник один за другим шлепнулись оземь. Полонянин, не удержавшись, вскрикнул – парень тут же встрепенулся, подбежал к нему:
– Никак вернулся? Давненько не видались… А?
Мужик, торопливо захромав, подошел ближе, наклонился над пленником:
– Свиделись. Поставьте его, опосля поспит. – Стражник и парень, подхватив татя под локти, подняли его, поддерживая под плечи. – Ну, сказывай: где гулял, что видал? Много ли добра нажил своей волей.
– Тебе, старому уроду, все едино не найти, – с трудом прохрипел ратник.
В этот момент, растолкав горожан, вперед вырвалась женщина лет сорока в простом сатиновом платье, с завязанной на голове косынкой. Она на секунду замерла, потом упала на колени рядом с одним из убитых, взвыла в голос:
– Ой, Тэдинушка, ой, соколик мой ясный! На кого же ты меня покинул, почто сиротинушкой бросил… – Она сдернула косынку, ткнулась лбом в землю.
Мужик захромал туда, вытянул шею, вглядываясь в мертвеца: