– А и правда, урус, – тряхнул головой Ильтишу. – На что тебе она? Лес да болота и здесь имеются, девок русских пригоним. Чего не жить?
– Да ничего… – Ведун поднялся, и от резкого движения в голове сразу закружилось, коленки предательски затряслись. Олега сильно качнуло – он отступил, но равновесие удержал. – У-у-у-у, как все запущено… Я щ-щас-с… Ветра поищу, и вернусь…
И Середин, по широкой дуге огибая старательно трясущих бедрами хазарок, вышел из шатра. Холодный ночной ветер слегка охладил его, привел в чувство. Олег сходил к коновязи – но гнедой, как и прочих лошадей, там не было. Похоже, отогнали в общий табун. Ну, да кочевники со скотиной обращаться умеют.
Несмотря на несколько костров, полыхающих по краям обширного стойбища, у ханского шатра было темно, а потому ведун не рискнул нагибаться и растирать лицо снегом, как ему ни хотелось. Поди угадай в сумерках, какой он – чистый или пополам со всем, чего у человеческого жилья в достатке? Вернулся к столу так, немытым.
Под толстой войлочной крышей продолжали танцевать невольницы, за столом о чем-то со смехом переговаривались хан и его телохранители. Или просто друзья и родовитые беи? Поди разбери – формы и погон никто еще не придумал. От пахнувшего в лицо тепла сознание тут же размякло, потянуло в сон.
– Эй, урус! – повернулся к гостю правитель. – А в Новагороде ты бывал?
– Был, естественно. – Олег плюхнулся обратно на подушки, потянулся за мясом.
– А правду сказывали, урус, что варяги ноне в Новагороде княжить сели?
– Да вы что, мужики! – засмеялся ведун. – Князь ведь завсегда самый главный. Ему никто не платит, это он всем платить должен. А когда это варяги хоть что-то без платы делали?
– Это да! – кивнул хан, веселясь вместе со всеми. – Пока серебром не тряхнешь, с кошмы не встанут. Что спрятать не успеешь, враз украдут. Воряги – воряги и есть.
– А что норманны Псков захватили – правда? – поинтересовался вогул в бежевой шелковой рубахе с доходящим до живота треугольным разрезом.
– Да не Псков, а Полоцк, и не норманны, а жмудины, и не захватили, а биты были в Полоцком княжестве, – поправил воина Олег. – Ну, кто же Псков захватить способен, право слово? Да там стены в две сосны высотой! И населения больше, нежели норманнов всех с детьми, бабами и рабами вместе взятых, да еще рати судовые с ладей торговых склады от разора защищать станут… К нему, почитай, лет двести и подходить-то никто не решался.
– Ништо, и до Пскова дойдем. – Ильтишу кинул нож на стол и зачерпнул полную горсть орешков. – Чай, не варяги, меч держать умеем.
Олег промолчал. Вечно нищие скандинавские наемники никогда не отличались честностью и чистоплотностью, характер имели вороватый, но вот чего у них не отнять – драться они умели и даже любили, числясь в княжеских дружинах на равных с русскими ратниками. Разве что с конями плохо общий язык находили. Тут степняки и вправду любому могли фору дать.
Взметнулся полог шатра, и дышащий паром Мимир, плечи которого были почему-то присыпаны снегом, втащил внутрь остроносую худосочную девицу с длинными распущенными волосами. Одета она была в еще сохранивший следы вышивки и красно-синих лент на груди, замызганный сарафан, поверх которого, на плечах, лежала такая же потасканная волчья шкура. Ноги были защищены от холода тряпочными обмотками, а поверх юбки висела и вовсе какая-то дерюга. Невольница втянула голову в плечи и как-то неестественно выдвинула ее вперед, походя на африканского грифа на ветке.
– Русская… – Раб толкнул невольницу вперед, вернулся к очагу и продолжил обжаривать над огнем мясо.
Хазарки сбились с ритма, освобождая дорогу новой участнице пира, забежали к ней за спину, подальше от веселого хозяина, затанцевали снова.
– Сюда иди, – поманил невольницу пальцем Ильтишу. – Откель будешь?
– Гороховецкая я, – прошептала, подходя, девица и втянула голову еще сильнее.
– Нравится тебе здесь?
– Да, мой господин.
– Вот видишь, здесь всем русским нравится, – довольно оглянулся на Олега правитель. – А ты упрямишься!
– Я не девка. – Прикрыл рот от зевка ведун. – Я птица вольная, на одном месте сидеть не люблю… Орел, короче…
Сейчас Олегу больше всего хотелось спать, а не вести споры о том, чье болото глубже да ряска вкуснее, и он отчаянно пытался придумать приличный повод, чтобы отползти в сторонку и завернуться в ковер.
– А откуда это: «гороховецкая»? – полюбопытствовал хан.
– Гороховцом городище мое зовется. – Невольница пригладила волосы. – В княжестве Владимиро-Суздальском.
– А-а, помню, – кивнул Ильтишу, откидываясь на спину. – Давай, раздевайся.
Девица стряхнула с ног обмотки, скинула шкуру, избавилась от дерюги, чуть запнулась, расстегивая ворот, подхватила подол и стащила с себя сарафан вместе с рубахой, оставшись совершенно обнаженной. Без одежды она выглядела и вовсе тростиночкой: талию можно двумя ладонями обхватить, кости таза выпирали вперед, словно подлокотники спрятанного под кожу игрушечного кресла, все ребра проступали, как на учебном пособии, а груди не обвисали только потому, что были совсем еще небольшими – детской ладошкой можно накрыть.
– Что же ты тощая такая?! – Захохотал хан, кидая в рот несколько ломтей мясной нарезки. – Хозяин не кормит?
– При отаре она садьяховской, – сообщил Мимир, крутя мясо над очагом.
– А-а-а, – понимающе кивнул Ильтишу. – Ну, иди сюда. Вон, гость мой девок урусских любит. Давай, ласкай его, пусть радуется.
Невольница послушно опустилась на колени рядом с Олегом, стала целовать его руки.
– Да перестань ты, – отмахнулся ведун. Вот чего ему точно не хватало – так это чтобы русские невольницы его в вогульском шатре обхаживали!
– Вот и я сказываю, – хмыкнул хан, – чего ты в этих уродинах находишь? Кости одни, как на столе после хаша. Давай мы тебе хороших, болгарских али вогульских девок подберем? Чтобы сиськи так сиськи, зад так зад! Чтоб ухватить – и рука чуяла, че берешь! А ты, девка, сюда ползи. Не видишь, не по нраву ты гостю!
Невольница на четвереньках, как приказано, подползла к правителю, остановилась рядом. Ильтишу запустил пятерню ей в волосы, выкрутил голову, так что девушка едва не перевернулась на спину, подхватил со стола нож:
– Никому ты, уруска, не нужна. Токмо харч переводишь…
Короткий клинок желтовато блеснул отраженным светом факелов, впился невольнице в горло.
– Стой!!! – вскинул руку ведун, но дотянуться до ножа не успел.
– Чего? – не понял хан, остановившись в самый последний момент – по бледной коже невольницы даже скатились несколько капелек крови. – Она же тебе не понравилась!
– Так я не про то, что не по нраву…
– А-а, да, – кивнул Ильтишу, отпуская девку. – И вправду, все угощение кровью зальет.
Рабыня отскочила к ведуну, по-кошачьи притерлась к его плечу, запустила руку между ног…
– Ты чего, дура?!! – взвился Олег. – Больно же!
– Дикарки они все! – Восторженно покатился от хохота хан, и его гогот тут же подхватили воины. – Чего в них потерял, урус? Эй, Мимир… Вытащи ее из юрты и сломай шею.
Глаза невольницы округлились. Она затравленно оглянулась на грозного раба, посмотрела на Середина, принялась часто-часто наглаживать ему ногу.
– Подожди, – остановил хозяина ведун. – Пусть постарается.
Девка, переведя дух, стала оглаживать Олега помедленнее, распустила завязку штанов, запустила руку под них, на этот раз действуя с предельной аккуратностью. Середин прикусил губу. Его совесть противилась тому, что русская невольница, его соотечественница, вынуждена выполнять прихоть какого-то дикаря и что он сам является участником этого чудовищного представления… Но не позволять же превращать девчонку в мертвый мусор, как поломанную куклу!
Хан облизнул губы, глядя на старания невольницы возле гостя, налил в пиалы кумыс, одну протянул Олегу, из второй сделал пару глотков, поманил к себе все еще танцующих хазарок, жестом остановил в паре метров от себя…
– Вот ты, – ткнул пальцем в крайнюю.
Рабыня, скинув фату, опустилась рядом, расстегнула на хозяине пояс с оружием, пробежала пальчиками ему по груди. Правитель довольно зажмурился, сделал еще глоток, кивнул гостю:
– Ты не думай, урус, у меня воинов в достатке. Токмо здесь несколько сотен. А по кочевьям втрое больше будет. Не каждому свое покровительство предлагаю.
– За что же мне такая честь? – удивился Середин, тщетно стараясь не обращать внимание на то, что происходит у него внизу живота.
– Колдун, воин, коваль. И все сразу… – Ильтишу отпил еще кумыса, откинул голову. На губах его играла мечтательная улыбка. – И те, и те есть у всех. Но все сразу… Хочу!
К кому относилось последнее слово, Олег не понял, поскольку хазарка принялась торопливо стаскивать с себя шаровары. Русская невольница была уже раздета, а потому просто перебралась на Середина и плавно опустилась сверху.
– Я просто путник, хан… – запнулся ведун, пытаясь сохранить ясность мысли среди дивного коктейля из опьянения, усталости и женской ласки. – Я всего лишь путник, не способный стать князем, но и не желающий превращаться в слугу. Лучше быть правителем двух коней, чем слугой при целом табуне…
– Твои речи достойны истинного вогула, урус. И токмо от этого я не гневаюсь на твое упрямство.
– Тогда позволь мне… Позволь… Посво…
Горячая волна покатилась по телу, ослепительно-белый взрыв изнутри швырнул Олега куда-то в небытие. Ведун увидел себя среди сияющей пустоты. А может, и на небесах – поскольку по сторонам перемещалось нечто пухлое и светлое. Тело наполняла необычайная легкость, сладость. Внезапно прямо из света соткался хорошо сложенный, загорелый парень лет двадцати пяти, у которого из одежды был только небольшой оливковый венок, лежащий на кудрях, да куцая белая тряпочка на поясе. Парень вынул из-под мышки коричневую книгу из непонятного материала, с глубоким тиснением. Книга имела не меньше метра в высоту и полуметра в ширину, а потому рисунок на обложке Олег разглядел прекрасно: длинная спираль с раздвоенным кончиком в середине и две двойные окружности у нижних углов с золотыми точками в центре. Парень раскрыл книгу, отсчитал жесткие золотые страницы: первая, вторая, третья, четвертая, указал пальцем на какие-то значки. Ведун протянул к ним руку и…