– А Борис что? Видела Бориса?
– Нет, не видела. Дома, почитай.
– Вот и ты беги домой, – распорядился ведун. – А я к Борису пойду. И чтобы больше одна нигде не шастала!
Проследив за припустившей к дому Всеславой, Олег попробовал составить хоть какой-то план. Выходило, что Глебу он не поверил зря, не врал Глеб. Староста прознал об их разговоре и немедленно отправил провинившегося к умруну в лес. Спасать его, пожалуй, было уже поздно… Во всяком случае, сперва требовалось вытрясти всю правду из Бориса: и про сундук с сапогами, и про сыновей чудных, и про колодец. Если староста остался один – лучше времени и не придумать.
Стараясь производить как можно меньше шума, Олег пробежал задами к дому Бориса, осторожно потянул дверь. Она оказалась не заперта, и ведун проник в сени, тут же задвинув засовы. Наверное, дети скоро вернутся, так пусть сперва постучат.
С саблей наголо Олег быстро обошел все комнаты, но обнаружил лишь старуху, Борисову жену. Она сжалась под одеялом, насмерть перепуганная, и даже не позвала на помощь.
– Где муж? – присел Олег на краешек кровати.
– У колодца… – прошептала старуха.
– А дети?
– Не знаю… – Она всхлипнула. – Не губи нас, добрый человек!
За приоткрытым окошком заскрипел журавль. Олег, как можно тише растворив ставни, прямо через окно выбрался во двор, прокрался к колодцу. Когда он увидел старосту, тот, как ни в чем не бывало, подтягивал сапоги.
– А я босой хожу на одну ногу! – сообщил ему Олег и указал на искусанную комарами ступню кончиком сабли. – Вот незадача, да, Борис?
– Испугал ты меня, – неодобрительно покачал головой староста. – Сапоги тебе, конечно, справить надобно, негоже в наших краях так расхаживать. Где ты был, Олег? Я искал тебя, уж подумал: не случилось ли с ведуном нашим беды…
– Считай, что случилась.
Олег не спеша обошел вокруг Бориса, тот послушно поворачивался вслед ему.
– Отвечай быстро, а то зарублю. Куда твои парни Глеба увели?
– В лес увели, – вздохнул староста. – Токмо не мои они, давно не мои… Разве ты не видел, Олег? Слуги они чародеевы, за мной приглядывать поставлены.
– Вот как? – Ведун не ожидал столь спокойного поведения старосты. – Значит, ты ни при чем?
– Ни при чем, – кивнул Борис. – Может, в дом пойдем? Здесь кто-нибудь подслушать нас может, а поговорить следует. Ведь вернуться они могут, тогда…
– Что ты делал у колодца? Что внизу?
– Умруново логово, – опять сразу ответил Борис. – Ходил я туда смерть его искать… Искал тебя, да не нашел, пришлось одному. Эх, не в первый раз – а все без толку.
Олег покашлял в кулак. Он-то ожидал, что староста будет отпираться, может, даже схватится за оружие… Но вместо врага ведун получил очередного ненадежного союзника.
– Глеб говорил, что ты с чародеем в сговоре! – попробовал снова надавить Олег. – Отчего он тебя не трогает? И что за сапоги у тебя в сундуке?
– Можно так поглядеть, что и в сговоре, – вздохнул Борис. – Коли грех это – руби мою голову, но как иначе деревню отстоять? Сходи в Овражки – ежели цел останешься, то поймешь, о чем я говорю. Нет там больше ни единой человеческой души, всех сделал умрун оборотнями да упырями, все ему служат. И от нас многие там теперича… А Озерцы еще живут, и все оттого, что согласился я чародею помочь.
– В чем же твоя помощь?
– Что через слуг своих прикажет, то и делаю… – неопределенно буркнул Борис, пожав плечами. – Вот, тебя приютил, на работу нанял.
– Меня Глеб позвал! – Олег, стараясь не поддаться гневу, подошел к старосте, прижал кончик сабли к его груди. – Что еще делал, отвечай?
– В колодец спускался, – признал Борис. – Не простой у нас холм, не простое место. Там, внизу, умрун силу свою черпает, из волшебного ключа. Но сам к нему приближаться не смеет, охраняют тот ключ от нечисти подземные духи. А я, значит… Я спускался, из ключа мертвой водицы набирал.
– Что еще за мертвая водица?!
– Откуда я знаю? – взмолился Борис. – Мне бы живым остаться да деревню уберечь! Вода как вода, я ее к срубу внизу поднесу, а эти, слуги его, что из сыновей моих вышли, ведра наверх поднимали да в лес уносили! Может, она и не мертвая, я же не стал ее пробовать. Зато в Озерцы оборотням хода нет.
– А Глеб иначе говорил! – вспомнил Олег, поворошил саблей старостову бороду. – Говори все, иначе смерть тебе придет лютая.
– Все я тебе говорю, без утайки, – вздохнул Борис. – Ярилой клянусь, забытым нашим богом… И раньше бы рассказал, да не мог времени улучить, чтобы наедине потолковать. А сегодня искал тебя…
– Глеб говорил, ты смерти моей просил у чародея!
– Глебу не верь! – взвизгнул Борис и попятился, прижался к стене дома. Из окошка высунулась перепуганная старуха и тихонько завыла. – Ты же видел: он на торг ездит! Один из всей деревни, остальные – овражковские! А нам за мостик ходу нет, волки его охраняют. Как же ты Глебу веришь?
Олег опустил саблю, бросил короткий взгляд вниз с холма, на Еловый лес. Оттуда как раз вышли четверо молодцов с луками за плечами, быстро зашагали к деревне. Поблескивал на солнце шлем.
– Видишь, идут… – с ненавистью прошипел староста. – Детки мои! Пошли однажды сыновья мои в лес, да и не вернулись. А через год вдруг пришли – все на одно лицо. Раньше тоже были похожи, да не так… А еще волосы у них разные, словно в насмешку! Тот, что в шлеме, минувшей осенью в колодец упал, голову разбил, мозги по камням расплескал. Дырка с тех пор не зарастает, а ему хоть бы что. Шлем, вишь, носит… Выручи ты нас, Олег, убей чародея!
– Как же я его убью, если вы все ему помогаете?! – возмутился ведун. – Не носи ему воды из ключа! И что там за подземные духи? Почему тебя не трогают?
– Я их и не видел никогда, – пожал плечами Борис. – Видать, не положено им обычных людей трогать.
– Обычных людей… – задумчиво повторил Олег, поглядывая вниз. – Вот что, дай руку!
Он быстро достал крест, приложил к трясущемуся запястью старосты. В глазах Бориса ничего не изменилось – значит, ожога не было. Но ведун вдруг почувствовал в крестике легкое, едва уловимое тепло. Олег отошел к колодцу, тепло чуть усилилось… Крестик старался, но в висящем над Озерцами мареве чужой магии мог немногое. Запястье, видимо, слишком уж притерпелось к изменению температуры. Выудив из кармана куртки бандану, Олег примотал крест ко лбу.
– Как с волками справиться, как мне Еловый лес пройти? Говори немедля, Борис! Да не солги, я ведь вернусь.
– Ночью они не охраняют лес, – быстро сказал староста. – Видать, обращаются в кого-то… Не ведаю. Но оборотни – те, что босые, – там остаются. Днем же в Овражках живут, почти как люди.
– Так что за сапоги у тебя в сундуке? – вспомнил Олег.
– Договор с умруном у меня… – Борис потянул ведуна за угол дома, чтобы укрыться от глаз приближающихся «сыновей». – Ежели кто в Еловом лесу пропал, я иду искать. Волки меня приводят к месту, где обувь его лежит. Пока обувь в деревне, не может тот, кто оборотнем стал, сюда прийти. Иначе растерзали бы нас за ночь! И овражковских сапоги тоже у меня хранятся. Да они все там, в Овражках проклятых, селятся! Я ведь за деревню радею, пойми! Как мне иначе?
– А те, что в одном сапоге возвращаются? Мне Глеб про таких говорил.
– То другое дело, – помрачнел Борис. – Этих чародей призвал, да вымолили они чем-то себе срок жизни человеческой. Чем – мне неведомо. Им я не могу помешать среди людей жить. Ночью иногда уходят… Беги, Олег, ведь убьют они тебя! Наверняка Глеб уже все чародею рассказал.
– Убьют? А отчего же умрун тебе приказывал меня на службу нанять?
– Ох, не знаю… – засуетился Борис. – Идем, в дорогу тебе еды дам. И сапоги! Сапоги-то!
– Какие еще сапоги? – насторожился Олег.
– Да вот эти хоть… Старые мои. – Борис подобрал валявшуюся у заднего крыльца поношенную пару. – Не бойся, не из сундука! Чинил здесь вечером. Марья! Еды ведуну дай, бежать ему пора!
Старуха будто ждала приказа, высунулась из двери с узелком в руке. Олег не без колебаний схватил снедь, а потом и сапоги – будет еще время на них посмотреть как следует, прежде чем обуть. Он помчался через медленно просыпающуюся деревню. На него по-прежнему никто не смотрел. Все будто специально отворачивались – только вездесущий поросенок бросился под ноги. Перескочив через не в меру шуструю животинку, ведун выскочил за околицу и вскоре сбежал с холма к озерам.
Два сна
Отыскав укромное местечко, Олег как следует умылся.
Против воли хотелось высмотреть кого-нибудь из водяного народа, но при свете дня это было бессмысленно. Ведун развязал узелок, обнаружив там хлеб, соль, яйца, заткнутый деревянной пробкой кувшинчик с молоком и хороший кус сала. Отложив сало на потом, ведун с удовольствием позавтракал. Каждое яйцо, каждый ломоть хлеба он сперва подносил поближе к кресту – оказалось, что ему хоть немного, но можно доверять. Совсем же без пищи и сам пропадешь, и другим не поможешь. Закончив с едой, Олег как следует рассмотрел сапоги. Носили их немало, но обувка оказалась крепкой и, что не менее важно, подошла по размеру. Сапоги из сундука ведун надеть бы не рискнул – они явно были связаны с умруном какой-то магией. Но эти просто валялись у крыльца – староста ведь не мог знать заранее, что Олег в одной поршне явится.
Подложив наконец обновку под голову и обмотав ее косухой, Середин улегся в тени отдыхать. Саблю на всякий случай примотал тряпицей к руке, а сверху забросал лезвие травой. Потом Олег несколько раз вдохнул, стараясь выдыхать как можно медленнее, и представил себе, как его аура, истончаясь, растягивается вокруг на добрую сотню метров. Наговор на внутреннего охранника здесь, у озер, должен был действовать лучше, чем в деревне. Хотя основная надежда ведуна – проснуться живым – заключалась, конечно же, в простой логике: если не погубили до сих пор, значит, чего-то хотят.
С этой малоутешительной мыслью он и уснул. Сны Середина часто уносили его в родное время, в шумный и грязный, насыщенный выхлопными газами мир. Пробуждаясь, Олег часто думал, что, наверное, уже никогда не сможет там спокойно жить, – но тосковать продолжал все равно. Особенно если появлялась в этом сне одна милая сотрудница зоопарка. Середин привык уже к этому, а потому остался весьма недоволен при виде запутанной цепочки озер, протянувшихся к воде огородов, холма…