– Да, ты злой.
В прыжке развернувшись, Середин оказался снова лицом к лицу с чародейкой. Большие глаза укоризненно смотрели из-под пушистых ресниц, она определенно похорошела… Прежде чем острие сабли успело коснуться девичьей груди, фигура волшебницы уменьшилась – и вот уже она стояла в десятке шагов от противника.
– Здесь моя власть, Олег-ведун.
Голос прозвучал одновременно со всех сторон, и тут же Середин почувствовал, даже не оглядываясь, что окружен одинаковыми девушками в одинаковых белых платьях.
– Ты обманешь один раз, а я десять! – звонко сообщил хор. – Ты один раз убьешь, а я сто! Да только мне и ста смертей мало, а тебе – одной с избытком. Скучно в эту игру играть, придумай что-нибудь другое.
– Давай, – согласился Олег. – Игра будет такая: мой вопрос – твой ответ.
– Ну, это легкая игра! – Хор исчез, чародейка снова оказалась в единственном экземпляре. – Начинай.
Будто размышляя, о чем спросить, Олег кинул взгляд на небо: «Кажется, начинает понемногу светлеть. Неизвестно, поможет ли мне рассвет, но в любом случае умирать днем приятнее».
– Как твое имя, нежить?
– Имя?.. – растерянно протянула волшебница. – А ты ловок в этой игре, не ожидала. И верно, я знаю свое имя, ведь меня уже звали однажды. Но зачем оно тебе?
– Я спросил – тебе отвечать, – настаивал Олег.
– Имя… То имя, что у каждого свое, человек слышит один раз, – нараспев проговорила чародейка. – Я слышала зов, когда умирала. Если ты узнаешь мое имя, то сумеешь повелевать мной… Впрочем, только если большого ума наберешься, а у тебя его пока не имеется. Нет, Олег-ведун, не скажу я тебе своего имени. И это справедливо: ты ведь своего вовсе не знаешь.
– Меня зовут Олег Середин.
– Это не имя! – захихикала девушка. – Таких имен много, да это не имена, а клички! Что ж, если тебе кличка нужна, то зови меня… Светомила – нравится тебе? Если нет – Милосветой зови.
– Ну а как тебя мать называла?
– Знаешь, мне надоела эта игра… – нахмурилась чародейка. – Или спроси что-нибудь поинтереснее. Видишь ведь: не хочу про имена. Хочешь, чтобы соврала? Зачем тебе такая игра?
– Хорошо, – поразмыслив, сдался Середин. – Тогда скажи, что тебе от меня нужно.
– Не решила еще. Сперва просто посмотреть на тебя хотела… Это ничего, что Старая Мила тебя так ободрала? – На мгновение девушка оказалась прямо перед Олегом, чуть коснулась пальцем длинной царапины не груди, но прежде, чем он успел что-либо предпринять, опять возникла на расстоянии. – Кровь течет. Хочешь, подлечу?
– Обойдусь. Так отвечай же. Посмотрела на меня? Что дальше?
– Посмотрела, – серьезно кивнула чародейка. – Вот когда ты в баню у Бориса пошел, тогда и посмотрела. Ты мне понравился.
Олег едва не поперхнулся, хоть и был вроде бы ко всему готов.
– Нехорошо подглядывать!
– Мне же интересно было, – пожала плечами девушка. – Потом решила посмотреть, каков ты в бою, как у тебя голова работает. Решила, что подойдешь ты мне…
– На место Ставра? – вспомнил Олег о странном воине.
– Ставр устал, – как ни в чем не бывало кивнула волшебница. – Смерть уж давно звала его, а служба не пускала. Да и… я тоже устала, давно не тешил меня Ставр. Как видишь, нынче я его отпустила.
– А мне показалось, это я его отпустил! – не согласился Середин.
– Показалось, – фыркнула девушка. – А с мечами ты ловко придумал! Хотя и долго возился. Надобно было их в землю втыкать, так, чтобы они крестовинами друг друга держали, понимаешь? – показала она на пальцах. – Это же просто! Эх, ты, недотепа! А последний меч хоть веревкой к корню прикрути – вот и все. Но ты все же молодец, справился, даже поранить им себя не дал. Плохо, что Старая Мила тебя не заговорила, не растрогала… Черствая у тебя душа.
– Или старуха была плохой рассказчицей, – пожал плечами Олег. – Знаешь, не тебе, бездушной, о моей душе рассуждать.
Девушка вздохнула, тоже посмотрела на бледнеющее небо.
– Рассвет скоро. А хочешь, потешимся?
Она развязала одну-единственную тесемку и легко сбросила с себя платье, сразу оказавшись совершенно голой. Не без торжества Олег подумал, что она и правда не красавица: бедрышки чересчур узенькие, будто не оформившиеся еще, оттого и талия не женская, детская. Груди маленькие, торчком, в стороны набухшими сосками уставились. Смешная… Смешная-то смешная, а вот нижняя часть Середина была несколько другого мнения.
– Глупости… – буркнул он, рукой с саблей как бы ненароком заслоняя топорщащийся бугор на штанах.
– Неужели не хочешь? – удивилась девушка, которую нагота совершенно не стесняла. – Заболел? А, знаю, знаю! Просто испугался меня, верно? А ты не бойся, я ведь, если захочу убить – убью, сам знаешь.
– Знаю, да сомневаюсь, – признался Олег.
– Не сомневайся! – Чародейка быстро подошла, привстала на цыпочки, чтобы заглянуть в глаза ведуну. – Рослый ты. Это потому, что из чужих краев, верно? Ну, улыбнись! Забудем на время наши споры. Я сладкая, все говорят! Попробуй!
– Ну, раз ты так уговариваешь…
Олег вздохнул, ему было очень грустно. Вот теперь он понял, что чувствует голодный перед лавкой с бубликами. Или даже так: голодный солдат на часах перед лавкой с горячими бубликами. Нет, не на часах, а проходящий мимо, потому что служба зовет.
– Саблю бы надо положить, а то поцарапаю… – Середин присел.
– Да, положи, пожалуйста, – серьезно согласилась чародейка. – Ставр в первый раз не положил, так чуть без… Чуть не поранился.
Снизу вверх ударил Олег, метясь в мягкий пушок на лобке. Он уже видел, как его сабля вспарывает это нежное лоно, как входит в живот, и был готов повернуть кисть так, чтобы острие, скользнув под ребра, достало до сердца. Ведун не хотел, чтобы эта девушка мучилась. Мучений и не получилось – сабля рассекла пустоту.
– Злой! – почти с восторгом выговорила волшебница, она стояла там же, где и прежде, и платье снова было на ней. – Злее Ставра намного! Такой мне и нужен.
– Зачем? – Сконфуженный Олег выпрямился.
– А чтобы любил. Мужем мне станешь… Станешь, станешь! – Она рассмеялась, опять пошла к ведуну. – Смотри, какой ты злой. Если у добра такие злые слуги, то я, почитай, тоже ему пригожусь! Возьми меня к себе в помощницы. Будем вместе нежить истреблять.
– Начни с себя, – попросил Олег и снова взмахнул саблей.
– Ах!.. – Чародейка оказалась к этому не готова и неловко заслонилась рукой, с которой, словно лепестки, осыпались три пальца. – Больно…
Не помня себя, Середин принялся рубить, а девушка отступала, пытаясь увернуться от разящей стали, подставляла окровавленные руки, сберегая шею.
– Не надо, нет! Нет!
Окровавленными тряпками разлетались куски платья, от скользнувшего по груди удара блеснула белая кость ключицы. Израненная, истерзанная чародейка каким-то чудом еще держалась на ногах.
– Ух… – В тот момент, когда Середин все понял, она схватилась оставшимися пальцами за клинок и сама напоролась на него, прижалась к груди ведуна. – Сладко тебе меня убивать? Будешь каждый день, если пожелаешь, по-всякому!
– Уйди! – В гневе Олег отшвырнул мягкое тело, которое мгновенно исчезло. Волшебница стояла там же, в десяти шагах впереди. – Что тебе надо?!
– Тебя. Я ведь не шучу. Смотри – у тебя на груди моя кровь, она смешалась с твоей. Настоящая кровь! – Девушка показала красную полосу, выступившую на платье. – Теперича мы обручились.
– Откуда у тебя – настоящая кровь?! – отмахнулся Олег, отвернулся и зашагал через лес на север, к деревне. – Не болтай чепухи.
– Постой же! – Она догнала Середина, пошла рядом. – Скажи хоть: люба я тебе? Будешь думать обо мне? Знаю ведь, что будешь! – Чародейка расхохоталась. – И я буду о тебе думать, Олег. Я ведь не злая, я справедливая. А если не так ее, справедливость, понимаю – так научи! И вот еще что: мало ты, ведун, ведаешь. Со мной поведешься – узнаешь кое-что такое, чего до тебя никто не знал. Даже батюшка мой, Элокай, не знал. А я вот знаю. И про живую, и про мертвую воду тебе рассказать могу…
– Живую воду тебе в лес из колодца таскают, – сообразил Олег, но сделал вид, будто давно это знал. – Тоже мне, секрет. Зачем она тебе?
– Чтобы нежить поить, жизнь ее лживую продлевать, да и самой красивой оставаться, – беззаботно ответила девушка. – А еще у меня мертвая водица имеется. Если умыться сперва мертвой, а потом живой водой, то человек может…
– Омолодиться, – наугад брякнул Олег, вспомнив читанные в детстве сказки.
– Верно, – закусила губу чародейка. – Кое-что ты знаешь… Но этого мало, ведун, мало!
Она остановилась, а когда спустя несколько шагов Середин оглянулся, чародейки нигде не было видно. Рассвет потихоньку светлил небо, и Олег вспомнил о тряпочке, найденной на ветке почти сразу, как вошел в лес. Он достал ее – просто белая тряпица, лоскуток.
– Это на память… – шепнул знакомый голос. И тут же добавил уже иначе, с шипением, отчего на ум пришел паук из сна: – Будешь моим мужем, не убежишь…
– Тьфу на тебя! – Олег швырнул тряпицу на землю и даже потоптал в сердцах.
Зачем он ее взял?! Ведь она могла оказаться заколдованной, могла помогать морочить его. Сплюнув, Середин зашагал прочь. В голове не имелось никакого плана – что делать, он теперь просто не знал. Вдруг крест на лбу, от которого до сих пор не было особой пользы, чуть кольнул теплом.
Рада
В сыром рассветном лесу, после довольно весело, но бестолково проведенной ночи Олега пробил нешуточный озноб. Кутаясь в остатки куртки, он пошел быстрее, стараясь не думать, куда именно идет. Конечно, девчонка могла и соврать насчет бани, а также насчет Глеба, да и Бориса – но, пожалуй, все же говорила правду. Все здесь принадлежит ей, везде тысячи глаз…
Середин чувствовал себя даже не мышкой, бегающей между лап забавляющейся кошки, а скорее мухой в паутине. Мухой, которую уже спеленали клейкой нитью и подвесили до поры до времени. Никаких шансов, неизвестно даже, когда именно придет смерть. Остается висеть и наблюдать.