Собравшись с силами, Урсула сосредоточилась на главном и посмотрела перед собой, туда, где за столом должен был сидеть лорд земель. Неужели Личвард даже не представит невесту Скоггарду? Придётся самой обратить на себя внимание? Она чувствовала себя чужой среди незнакомых людей. Словно случайно попала не на тот праздник, никого не может узнать, и выхода нет.
Дагдар Скоггард не сидел, скучая в высоком кресле лорда, как представляла Урсула. Он стоял возле стола, удерживая в одной руке небольшой кубок, а второй наливал воду из кувшина. Почему-то первым, на что Ула обратила внимание, был изгиб узкой кисти, плотно закрытой почти до середины ладони тканью камзола, и тонкие пальцы, сжимающие кубок. Что-то дрогнуло в Уле, но она подняла глаза выше. Посмотрела прямо в лицо будущему мужу, как раз чтобы успеть увидеть мелькнувшую растерянность, будто маленький мальчик столкнулся со своим самым главным страхом, затем боль и ярость, наполнившую серые, точно дождливое небо, глаза лорда Скоггарда.
Вода лилась из кувшина в кубок, а из переполнившегося кубка на стол. Светлое, удивительно юное лицо Дагдара закаменело, на высоких скулах горели алые пятна. С силой отбросив в сторону ненужные теперь предметы, он стремительно покинул залу через боковую дверь. В наступившей тишине продолжал звенеть кубок, скатившийся со стола на пол. Вода редкими каплями ударялась о камень.
Ничего не понимая, Урсула опустила плечи, ноги дрожали. Она слышала своё прерывистое дыхание. Люди вокруг застыли — сами по себе или ей так почудилось, но ничего не менялось, и воздух стал густым, вязким. Взглядом она блуждала по зале, по резным панелям на противоположной стене, по широкой раме картины, висевшей над креслом лорда земель. Красивая молодая женщина с русыми волосами стояла на ступенях беседки. Изящное фиолетовое платье и тонкие кружева подчёркивали бледность её кожи и болезненный вид. Урсула вздрогнула от ужаса. Платье сделалось тяжёлым, словно надгробие. Ула начала задыхаться.
— Пойдём со мной, девочка. — Мягкая невесомая рука коснулась пальцев Улы, белые длинные волосы цеплялись за пуговки на камзоле, когда человек наклонял голову.
Лекарь Эилис Кодвиг привёл её, растерянную и опустошённую, обратно в комнату. Ула и не поняла, как оказалась в руках перепуганной Даны. Служанка не ожидала, что леди Бидгар вернётся так скоро.
— Помогите хозяйке снять платье, — велел Кодвиг. — Сейчас ей лучше лечь.
Ула не обратила внимания, отвернулся ли он или так и стоит посреди комнаты, наблюдая за быстрыми движениями горничной. Когда Дана переодела её в длинную рубаху, лекарь настойчиво усадил Улу на кровать, завернул в покрывало, поглаживая плечи. Монотонно, но успокаивающе.
— Всё поправимо, девочка. Всё хорошо. Кто же дал вам это платье, леди Урсула? Какая змея пригрелась рядом с порогом?
— Аласта…
Эилис чуть ли не сплюнул в сторону.
— Гадюка и есть.
Постепенно оттаивая, Ула более осмысленно посмотрела на необычного лекаря. Его хрустальные глаза были печальны, но в их глубине горел огонёк возмущения, и лицо Дагдара никак не стиралось из памяти, принося с собой тягостную муку. Что-то было не так. Сообразить сейчас никак не получалось.
Урсула представляла лорда Скоггарда тёмным, властным сластолюбцем. Молодым, но с печатью порока, делающей его старше и более приземлённым. Светлый, русоволосый мужчина с волевым лицом, с немного крупными, но правильными чертами и горящими искренней ненавистью глазами никак не соответствовал придуманному ею образу. Дагдар выглядел моложе своих лет. Ярость в его серых глазах хлестнула Урсулу так, точно это она была виновата. Только в чём?
— На картине… — Она искусала губы, пока осмысливала случившееся. — Женщина на картине в платье… — Ула с недовольством покосилась на кусок ткани в кресле.
— Леди Эйма Скоггард. — Кодвиг отвечал отрывисто, выдыхая каждое слово. — Матушка милорда. Мальчику было семь, когда она умерла.
— О нет! — Ула закрылась ладонью: уж она-то знала, что мог почувствовать лорд Скоггард, когда увидел навязанную ему чужачку в платье матери.
Только печальная история не отменяла слов Личвардов, синяков на теле Аласты и всего, что она успела узнать о Дагдаре. Его ярость понятна, но она же подтверждает невыдержанный нрав. Если всё это правда. Если…
— Аласта была с лордом? — следуя ходу своих мыслей, спросила Урсула.
— Да, — нехотя ответил Эилис и отвернулся.
— Он безумен?
— Не больше вас или меня.
— Болен? Я видела, как ночью Дагдар ходил по саду. Стража и Фин увели его.
— Не имею права говорить. — Ответы лекаря стали совсем короткими, но подумав, он добавил: — Я не назвал бы это болезнью. — Эилис вдруг забеспокоился: — Мне пора, пора к нему! Никому не открывайте, вам лучше сейчас побыть одной. У меня кабинет недалеко, приходите, когда захотите поговорить. Мимо не пройдёте, там картина с Ведьзмарским лесом возле дверей. Не слушайте никого. Ваше сердце станет лучшим советчиком.
Лекарь ушёл. Дана не решилась тревожить хозяйку расспросами. А Ула так и легла, подтянув колени, завёрнутая в покрывало. Пыталась забыться, но серые с тёмным окаймлением глаза Дагдара Скоггарда продолжали прожигать до дна души.
23
Очнулась Урсула посреди ночи. Темнота в комнате, плотная, почти осязаемая, напугала её. Небо, затянутое тучами, не позволяло луне осветить замок и нависало тяжёлой громадой. Снова шёл дождь. С тех пор, как она приехала в земли Скоггарда, дожди шли каждый день. Немного да проливалось влагой, и в воздухе постоянно витал запах сырой земли и мокрой зелени. Сырость в комнате стала ощутимей.
Ула открыла глаза и вспомнила вечер, несостоявшееся торжество и Дагдара Скоггарда. Лучше бы не вспоминала. Выразительные, ясные, но полные ненависти глаза хозяина замка точно обвиняли её.
«Он ненавидит меня. За что? Мы не знаем друг друга. Я видела его мальчиком. Такой же строгий и неулыбчивый, как и теперь. Так же застёгнут на все пуговицы до подбородка, и даже кисти полуприкрыты рукавами. Понимаю, за что возненавидела тебя я. Но чем Бидгар успела навредить тебе? Платье матери на чужачке вызвало ярость — или что-то другое? Это оттого, что ты не желаешь брака с Бидгар? Аласта — любовница. Лекарь не лжёт. А вот сама Аласта и Личварды? Правда ли то, в чём они обвиняли тебя, Скоггард? Синяки у госпожи Пэрриг настоящие. Такое не подделать. Испуг её и слёзы. Не сыграть».
Она видела то взрослого мужчину, с трудом сдерживающего гнев, то мальчика из прошлого, что с холодным презрением проехал мимо растрёпанной девчонки, — тонкая рука крепко держала поводья. Ула и не знала, что так хорошо запомнила, какие у Дагдара руки и как весь он словно тщательно закрыт облегающим тело камзолом — вплоть до пальцев. Какая же ерунда лезет в голову! При чём тут камзол⁈ Завтра она встанет рядом с этим человеком перед Великим Пастырем, чтобы до самой смерти быть ему женой. После церемонии и застолья последует брачная ночь. Как она ляжет рядом с тем, кто испепеляет её взглядом? Как сама подпустит к себе того, кого считала чудовищем? Всё ещё считает.
Ядовитое зерно, брошенное Личвардами и Аластой, дало крепкие всходы. Ула не верила Дагдару. Никому не верила. Помнила уроки наставника, что за приятной внешностью и манерами может таиться враг. Так и за светлым ликом лорда Скоггарда легко скрыть самые тёмные пороки. Аласта устроила ловушку и играла с Улой, но её страдания кажутся искренними. В замке Скоггарда возможно всё. Лекарь показался Урсуле лучиком света во мраке. Как луна рассеивает тьму, так и Эилис протянул ей руку помощи. Но и ему она не могла поверить полностью. Со слов Кодвига поняла, что он сочувствует Дагдару, выступает на его стороне. И тут она вспомнила о требовании лорда проверить невинность невесты. Аж на кровати подскочила.
— Ну нет! Не проведёшь меня, Скоггард, своими красивыми глазами. — Она порывисто прикусила ладонь, вспоминая. — И руки твои лживые!
Выпутавшись из тонкого покрывала, Урсула забралась под одеяло. Дрожала, чувствуя холодную сырость весенней ночи.
— Решил заморозить меня, — буркнула себе под нос, приподнялась, глядя на идеально чистый камин. — Ненавижу! — и упала на подушку.
Беспокойство овладело Улой, не давая уснуть. Только под самое утро она задремала и сквозь сон услышала, как в дверь стучат. Тихие шаги Даны к двери, скрип засова и долгий шёпот. Прислушиваться Уле не хотелось. Просыпаться оказалось тяжело.
— Госпожа спит. — Дрожащий голос горничной внезапно прозвучал твёрже. — Простите, но не пущу. Миледи плохо себя чувствует.
С удивлением Урсула повернулась на голоса. С кем это Дана так смело говорит?
— Кто там, Дана?
— Это Финиам. — Настойчивый голос Личварда не понравился Уле: он давил и требовал, подавляя волю.
— Я не одета. — Натянув одеяло до подбородка, она невольно затаилась среди подушек. — И… меня нет!
Но от Личварда отделаться не так-то просто!
— Не беспокойтесь. — В несколько шагов Фин преодолел расстояние, одним движением отодвинув горничную в сторону. — Я видел обнажённых женщин. Думаю, вы мало от них отличаетесь.
— Господин Личвард, вы… — Ула возмущённо сверлила его глазами. — Вы ведёте себя недопустимо!
— Вы помните, какой сегодня день, миледи? — Такого серьёзного лица Ула у него не припоминала. — Через два часа вас ждут в Доме Пастыря.
Уле захотелось захныкать, как маленькой девочке, только бы её оставили в комнате, а не приносили в жертву чудовищу. Затем она вспомнила, что давно выросла и отвечает за земли Бидгар.
— А она состоится? — Вместо капризов Ула безразлично взглянула на Фина: лучше скрыть истинные чувства ото всех, а у самой затеплилась надежда, что Скоггард разозлился и отказался от договора. — Вчера «жених» и разговаривать со мной не стал.
— Вздорный нрав лорда всем известен. — Явное напряжение Личварда сменилось спокойствием. — И красавица наша ручку приложила. — Он выразительно ответил на прямой взгляд Улы. — Эилис, думаю, не скрыл от вас историю с платьем?