Улыбка Скоггарда угасла, словно он мог слышать мысли Урсулы. Алое платье Аласты мелькнуло совсем близко. Красивая куколка склонила головку, встретившись взглядом с хозяином замка. Дагдара точно накормили головастиками, как тогда, в Доме Пастыря. Презрительная брезгливость застыла на светлом лице.
— Дорогие гости! — возвестил советник, выйдя на середину залы. — Пора молодым скрепить союз плотскими радостями во имя продления рода. — Он поклонился в сторону Урсулы и лорда, а гости поддержали выкриками, весёлыми подбадриваниями и поднятыми кубками.
Ула поняла, что не сможет подняться. Ноги застыли, всё заледенело от ужаса. Сердце колотило о рёбра.
«Нет! Я не готова! Я совсем не знаю этого человека. Не человека — отвратительное чудовище!» — хотелось крикнуть на весь зал.
— Пусть слуги сопроводят леди Скоггард в её комнату и подготовят к брачной ночи, — громко произнёс Личвард.
Ула закрыла лицо ладонью. Зала кружилась перед глазами. Она и не думала, что настолько перетрусит в самый важный момент. Кинжал под матрасом, второй в сапожке. Она сможет дотянуться. Достанет оружие, пока не появится Скоггард, если слуги не помешают.
— Милорд. — Советник поклонился Дагдару. — Могу ли я переговорить с вами прежде, чем вы отправитесь к молодой и прекрасной жене?
Дагдар поднялся, и Ула заметила, как он уцепился пальцами за край стола. Со всей силы, как будто боялся упасть. Плотно сжатые губы, снова желваки ходят под кожей — ярость лорда была очевидна.
Невесту увели. Ула плохо помнила, как они дошли до комнаты, где их поджидала Дана. Оказалось, служанке дали все указания раньше. В ставшей уже привычной комнате кое-что изменилось. Урсула сразу ощутила разлившееся в воздухе тепло. Сухой жар от камина прогрел и высушил деревянный пол и панели. В ванной на положенном месте оказался котёл для подогрева воды.
Пока служанки занимались своим делом, Урсула молчала. Она ни слова не сказала горничной, переглянулась с ней один раз, и всё. Дана ответила изумлённым взглядом, указывая на изменения в комнатах. А Ула так была занята другими мыслями, что и удивляться сил не нашла. Она позволила служанкам проделать с собой все нужные действия: раздеть себя, распустить волосы, омыть водой с ароматом трав. От чеснока жгло язык и горло, желудок разболелся.
«Он может и не целовать меня. Необязательная мелочь. Скрутит и силой возьмёт, что причитается», — запоздало подумала Ула.
Её нарядили в новую рубаху и наконец оставили в покое. Служанки ушли, и Ула тут же кинулась к кровати, вытянула кинжал.
— Что вы задумали, госпожа! — прошептала Дана, округляя глаза.
— Молчи! Я не подпущу его к себе. Каков молодец! Позволил помыться в горячей воде и комнату протопил. Не хочет морозить собственный зад, мерзавец!
— Я так испугалась, когда слуги пришли, — сказала Дана, словно их могли подслушивать. — Котёл поставили. Истопник пришёл с дровами. И я… — Она замолчала. — Леди Ула, я опять ходила на кухню, слушала разговоры. Там страж сидел из караула. Болтал такое, что не знаю, как и сказать.
Ула упала в кресло, сжимая в руках кинжал.
— Рассказывай уж. Ничего страшнее ночи с этим… моим мужем и быть не может.
— Он про лорда и говорил, — выдохнула Дана.
27
Ула нахмурилась, но твёрдо велела Дане говорить. Горничная опустила глаза.
— Стражник болтал, что ваш муж… Милорд сильно болен. Мол, недолго ему осталось.
— Как⁈ Чем болен⁈ — Ула подалась вперёд, в памяти всплыла ночь в полнолуние и белая тень в одном исподнем, бредущая по саду.
— Не сказал. Смертельно болен и совсем безумен. С виду не скажешь. Находит на него. Они следят за ним, точно за неразумным, но вида не показывают, со всем соглашаются и на глаза стараются не попадаться. Лорд слаб телом и духом. Страж про проклятие говорил. А кухарка ругала его. Наследника, говорит, нет у лорда, поэтому не умрёт. А вот как молодая жена зачнёт, так и готовься к похоронам. Так всегда у Скоггардов было.
— С чего вдруг?
Урсула никогда не воспринимала серьёзно истории, которых немало ходило и среди слуг в замке Бидгар.
— Я не знаю. — Дана огорчённо покачала головой, продолжила шептать, поглядывая на дверь: — А вторая кухарка посмеялась да сказала… — Дана задумалась, пошевелила губами. — «Вы дурные, точно матушка хозяина нашего, что криком кричала, мол, умыкнули сына в проклятом лесу, ведьмаки подменыша подсунули». Страшно-то как! Вдруг и правда за ведьмака вас выдали. Вон он какой! Холодный да злющий.
— Дана, сколько раз говорила тебе: не верь сплетням и глупым историям. Дагдар не злющий. Он… он… — Урсула не подобрала верного слова для лорда.
— Как не поверить. Отец ваш чуть успел на дитя посмотреть, а леди обезумела от горя.
— По-твоему, и на Бидгар проклятие⁈
Ула невольно коснулась украшения на шее.
«Дагдар увидит подвеску, если дойдёт до дела. Разъярится зверем. Скоггарды считают цепочку своей. Не справлюсь с ним». Она устало посмотрела на кинжал, сомневаясь, сможет ли ударить живого человека, на колечко из белого металла, так похожего на тонкий листик, что холодил сейчас кожу.
— Простите, госпожа. Разболталась я. — Дана схватилась за голову. — Не до того вам сейчас. Я от ужаса с ума бы сошла. С чужим мужчиной в постель лечь. Хотите, я в ванной притаюсь и помогу вам. Не пойду к себе. Там не слышно ничего.
— Спасибо, милая. Только чем поможешь? Закройся лучше в комнате. Лорд здесь хозяин. Он никого не пожалеет, а девчонку-горничную — тем более.
Она вспомнила о молоденькой служанке, сбросившейся со стены на каменные плиты внутреннего двора. Все страхи, порождённые рассказами о Скоггарде и собственной фантазией, взбаламутили душу Урсулы. Руки задрожали, но она продолжала сжимать кинжал. Прошептала:
— Может, запереть дверь? Не станет же он устраивать шум и ломать крепкое дерево.
— Я закрою, — подскочила немедленно Дана. — А вы ложитесь.
Ула неловко поднялась из кресла, наблюдая, как горничная подходит к двери. Дана не успела. Дверь резко распахнулась, и появился лорд Скоггард. Взвизгнув, горничная отскочила в сторону.
— Иди к себе, Дана. — Облизнув сухие губы, Ула сдерживала дрожь в голосе. — Я приказываю. Иди!
А сама не отводила глаз от Дагдара. К ней он пришёл без камзола. Рукава белой рубахи точно так же плотно облегали кисть и часть ладони. По мышиному шороху Ула поняла, что служанка убежала. Взгляд мужа был сумрачен. Скоггард горел ненавистью. Ула физически ощущала его огонь, его ярость и как будто боль. За пиршественным столом он был совсем другим, и Урсула на время забыла об опасности. Что-то изменилось за те полчаса, пока её готовили и муж поднимался к ней в комнату.
«Какая резкая перемена! Он умирает? Неужели правда молодой и полный сил мужчина стоит на краю могилы? И безумие постепенно поглощает его». Ответов у неё не находилось.
Они сверлили друг друга ненавидящими взглядами. Руку с выставленным вперёд кинжалом свело от напряжения. В Уле разом поднялось прежнее, пережитое, впитанное со страхом и болью, когда пришла весть о договоре, страдания по несложившемуся, прощание с Карвеллом, омерзительное общество младшего советника, навязчивый Фин и слёзы Аласты. Она искренне, всей душой ненавидела лорда Скоггарда.
Дагдар смерил её взглядом, точно с недосягаемой высоты. Лицо исказило презрение. Протянул руку, тонкие, но, как Ула уже знала, сильные пальцы обхватили кисть молодой жены, а она так погрузилась в собственную ярость, что пропустила момент рывка. Скоггард дёрнул её к себе, выкрутил кисть в положение, из которого невозможно ударить. Он так прижимал Улу к себе, что она чувствовала каждый напряжённый мускул его тела, каждый его вдох и выдох становились её собственными. Ула с головой нырнула в молодую листву. Терпкий запах древесной коры и весенних почек, трав и цветов вскружил голову, зажёг кровь искрами. Её неизбежно потянуло в этот омут. Цепочка подвески обжигала ледяными иглами. Оба замерли, тяжело дыша. Внимательные серые глаза с тёмным, чётко очерченным кольцом вокруг радужки будто пожирали Урсулу. Скоггард ненавидел её так же неистово, как ненавидела его она.
— У вас ничего не выйдет, — низким голосом прошипел Дагдар. — Я не мой отец, чтобы доверять Бидгар. Я больше не наивный мальчик, чтобы купиться на женское тело.
Заставив Улу разжать пальцы, он завладел кинжалом. Она в ужасе отшатнулась. Глухие удары сердца в висках мешали думать. Аромат леса обманчиво сулил безопасность, покой и радость. Хотелось бежать без оглядки. Желалось оказаться в объятиях Дагдара, спрятать лицо на груди, коснуться кожи, вдыхать весеннюю свежесть и саму жизнь.
«Что с тобой, Урсула Бидгар? Этот мужчина забрал у тебя единственное, что могло спасти. Теперь ты не выстоишь против него. Он враг. Безумный враг, которого тебе не дано понять. А ты растекаешься, точно воск от огня». Ула глубоко втянула воздух, чтобы прояснить голову.
Широким движением Скоггард откинул покрывало на постели и одеяло, полоснул себя по ладони.
— Я решил обменяться с тобой местами. — Не усмешка, почти оскал вышел у Дагдара. — Будем считать, что брачная ночь состоялась.
Он мазнул кровью по простыне, отбросил кинжал в сторону и вышел из комнаты. Теряя силы, Ула осела на пол. Странные слова Дагдара прочно засели в сознании.
«Старший Скоггард. Какая связь с ним и моим отцом? Он же об этом говорил? Эта ненависть из-за наших родителей? Но разве я виновата, что они оба погибли?» Она медленно поднялась.
Дана осторожно выглядывала из-за двери в ванную. Сдёрнув одеяло на пол, Ула скомкала простыню, где темнело пятно крови Скоггарда. Та также полетела в сторону.
— Госпожа Ула. — Горничная хотела подобрать простыню, но вспомнила про дверь и ринулась набрасывать засов.
— Иди спать, Дана. — Твёрдый голос Урсулы звучал тихо. — Завтра, всё завтра.
Ула отыскала кинжал, спрятала под матрас. Все движения были замедленные и вялые, точно во сне. Завернувшись в одеяло, она легла, продолжая чувствовать напряжённые мускулы мужского тела и сводящий с ума запах леса. Опустошение сделало Улу слабой. Ей казалось, что теперь она только оболочка без души. Вспышка ярости забрала всё. Если бы Дагдар не успел забрать кинжал, она бы точно убила мужа. Урсула знала это. Сегодня она должна была убить его.