Урсула сильнее сжала челюсти, прокусывая кожу. Дагдар подумал о ней, попытался выторговать свободу.
— Забота о вас и леди Урсуле моя прямая обязанность. — Обволакивающий паутиной слов, как сладкая, но смертельная ловушка, Личвард не унимался. — Вы больны, я вижу — вам плохо, но мы всегда думаем о вас. Мы рядом, не волнуйтесь. Вам может стать хуже.
Она не видела двух мужчин в комнате, но очень ярко представила мужа с бескровным лицом, распластанного в кресле, потому что тот, кто стоял над ним, тянул силы и саму жизнь. Ласково убивал день ото дня, удерживая в центре паутины. И она почувствовала слабость, нежелание сопротивляться текучей реке слов советника. Ула ощутила холод цепочки, подвеска заколола иголочками, пробуждая сознание.
51
Очнувшись от наваждения, Урсула достала кинжал, что всегда оставался при ней. Не раздумывая, полоснула по ладони и быстрым шагом направилась к раскрытой двери, производя как можно больше шума.
— Я не знала, что вы здесь. — Ула держала руку, чтобы кровь не капала на пол, спокойно оглядела собеседников. — А что случилось? Милорд Скоггард с кем-то подрался?
Её наивный и непонимающий взгляд переходил с советника на мужа и обратно.
Личвард удивлённо приподнял седые брови, задумчиво рассматривая хозяйку. Мягкая, сладкая улыбка, которой он всегда приветствовал Урсулу, так и не сложилась на его лице. Советник напряжённо сомкнул губы, наморщил лоб, косясь на лорда.
Дагдар нервно дёрнулся, и в его глазах отразился настоящий ужас маленького мальчика перед лицом непостижимого. Ула вспомнила, что нечто подобное видела, когда появилась в платье леди Скоггард на вечере в честь своего прибытия в замок. Ужас и боль мгновенно захватили Дара, и ему стоило огромных усилий успокоиться. Лицо лорда на миг сделалось чрезмерно выразительным.
— Порезалась. Неосторожно обращалась с кинжалом. — Неловко улыбаясь, она показала ладонь. — Эилис здесь?
— Я поищу его, моя прекрасная госпожа. Нельзя допустить, чтобы вы истекли кровью.
Личвард поклонился и покинул комнату, чего Урсула и добивалась.
Тяжесть и мрак, заполнявшие кабинет, постепенно рассеивались. Дагдар выдохнул:
— Зачем вы вернулись? И порез… Вы же сами сделали это.
— Да, — коротко ответила Ула: не было смысла скрывать правду. — Не захотела оставлять вас наедине с отвратительным пауком, — откровенно призналась она с горькой улыбкой. — Он же не человек — чудовище, готовое сожрать и вас, и меня.
Въедливый взгляд Дагдара заметался по лицу жены, словно он не верил тому, что видит, выхватил образ окровавленной руки, немного отведённой в сторону, чтобы не запачкать платье. Лорд медленно поднялся, сцепив зубы, и подошёл к ней. Крупная ладонь лорда стала поддержкой для ладони Урсулы. Тёплая и сильная. Он осторожно подставил руку, склонил голову, оценивая глубину пореза. Она не рассчитала, торопилась и провела лезвием слишком сильно.
— Больно? — Пришла его очередь задавать глупые вопросы. — Где пропадает этот лекарь⁈
Он обеспокоенно огляделся.
— Тут были бинты.
Ула во все глаза смотрела на Скоггарда — и не верила в происходящее. Хотелось, чтобы он так и продолжал держать её за руку. Запах леса окутал их обоих. Огненные искры зажглись под кожей. Его холод на время сменился тревогой. Дагдар не отпускал девичью руку, хмурился, ворчал на отсутствующего Эилиса. Затем, вспомнив, где видел ткань для перевязки, резко метнулся в сторону, позабыв о ранах. Она увидела, как муж скривился, наклонился чуть набок, но с усилием выпрямился и быстро вернулся, сжимая в пальцах бинты.
— И промыть… — Бутыль с заживляющей водой осталась на столике после работы Кодвига.
Через минуту рука была перевязана, а Ула кроме саднящей боли продолжала чувствовать манящее тепло больших ладоней и осторожные прикосновения Дагдара, когда он накладывал бинты. В его руках оказалось надёжно, и ненадолго она почти позабыла о Личвардах, невольно начала робко улыбаться.
— Не делайте так больше, леди Урсула, — сурово сказал лорд.
«Сказка кончилась? Немного же в тебе сочувствия, Скоггард». Ула опустила плечи, ощутив всю силу его недовольства: не до улыбок.
— Возвращайтесь в свою комнату, — настойчиво повторил он, и теперь слова звучали точно приказ. — Отдыхайте. И не совершайте необдуманных поступков.
— Слушаюсь вас, мой господин. — Растянув губы в язвительной усмешке, она присела в глубоком поклоне, показала мужу гордую прямую спину и ушла.
Ула сидела на кровати. В душе ворочалось нечто мутное, непонятное. Образ советника Личварда с горой тёмных теней за спиной никак не хотел оставить её. Память терзала и возвращала на несколько часов в прошлое, чтобы снова заставить дрожать от холода и пустоты. Дагдар измучен им, вне всяких сомнений. Точно паук, советник удерживает пленника рядом, питаясь и ожидая полного истощения. Вся болезнь Скоггарда — не просто выдумка Раяна, а и следствие его неестественного влияния.
От этих мыслей тоска и тревога стали почти осязаемыми.
«Ничего. Скоро мы с Даром поедем в поселение. Он дал слово». Надежда позволила дышать легче.
Вспомнив о грубо сшитых листах под матрасом, Ула устроилась в кресле поудобнее, чашу с фруктами поставила рядом и приступила к чтению записей. Рэдвиг обещал, что они скрывают нечто важное, способное дополнить легенды о ведьмаках из проклятого леса.
Очень давно земли принадлежали другим владельцам. Лесной народ исчез, скрылся от преследований и войны с людьми, желавшими заполучить ведьмацкое лунное золото. И лекарь Кодвиг, и библиотекарь, и, возможно, сам Дагдар несут в себе часть души древнего народа, который научился скрываться самым лучшим способом — рядом с людьми, на виду у них. Они стали частью людей, посмевших переночевать в лесу или оказавшихся рядом с умирающим ведьмаком. Только лорд Скоггард не спешит верить в местные сказки. И она не верила, но уже начинала думать об историях лекаря как о правде.
Помнила Ула и о проклятии, которое якобы было наложено на две семьи. В проклятие верить совсем не хотелось. Но несколько поколений мужчин Скоггард и Бидгар умирали насильственной смертью, а женщины сходили с ума, оставляя маленьких наследников на попечение родственников или опекунов-советников. Подобное случилось и с её родителями.
Вздохнув, она начала читать текст, написанный аккуратной рукой. Кое-где чернила выцвели, и о значении слов Ула догадывалась по неясным очертаниям. Затем почерк менялся, а текст был испещрён пометками на полях. Она долго гадала, кто мог это сделать, пока не наткнулась на прямое указание на отца Дагдара. Старший лорд верил в сказки, по словам сына. И он изучил легенды о ведьмаках, что, вероятно, и привело его перед смертью в Ведьзмарский лес.
Ула полностью погрузилась в обрывки рассуждений неизвестных и далёких авторов.
«…и мы ушли. Лес был нашим домом. Земли процветали. Люди, не обременённые долгой памятью и заботой о жизни, подступали со своими порядками ближе и ближе. Когда-то и мы были охвачены разрушающими желаниями, поэтому понимаем и не осуждаем пришедших следом. Мягкой силой мы отводили жадные руки от леса, всеми способами избегали жертв, но нас всё равно считали опасной нечистью. Удобное объяснение, почему древний народ должен быть уничтожен, но мы хотели выжить…»
'…вначале мы научились существовать без тяжести плоти. Тела истлели, но бессмертный дух продолжил существование. Это позволило нам раствориться в воде, земле, растениях и даже в воздухе. Остались немногие, способные переходить из одного тела в другое. Горькая необходимость, рождающая печаль. Ради безопасности и сохранения земель.
Небольшой отряд самых стойких и сильных остался для тихого сопротивления. Некоторым долгое время пришлось ожидать своего часа в единении с духом древ. Столетия люди избегали ходить в глубь чащи. Не всякое тело годилось для вместилища духа. Чёрные души отвращали нас. И со своим народом остался тот, кто запечатывал тьму и вёл нас. Как и прежде, он славил жизнь каждое полнолуние, чтобы из глубин не вышло зло и не умирала наша земля. Ведь мы все, его братья и сёстры, стали частью земель. Остальные, найдя пристанище, заснули, потеряв свою суть, забыв, кто они…'
Почерк изменился.
«…уверены, что зло нашло выход. Ритуал давно не проводился. Чёрное слово повязало не только два рода, но и того, кто наложил проклятие. Тайна жизни утеряна…»
В этом месте Урсула заметила пометку. Маленький эскиз подвески, похожей на ту, что она носила с детства. Ула прижала руку к груди, забыв о ране, и зашипела от боли. К рисунку прилагалась запись, наспех сделанная нервной рукой. Она подумала, что отец Дагдара, разобравшись со старыми книгами, мог прийти к важным выводам.
«Тайна жизни. Вернуть лесу».
Так библиотекарь называл украшение, когда Ула спрашивала о тонком листике светлого металла, который невозможно снять с шеи. А Эилис предполагал, что подвеска поможет ей и Дагдару. Она пока не представляла, что ей делать с этими знаниями. Отложила записи, задумчиво погладила повязку на руке. Порывисто взялась за бумаги снова.
«…не ведая о скрытом зле, в жадности своей, люди способны распечатать глубины и выпустить на волю древнего врага. Его удерживал тот, кто вёл всех нас и остался защищать лес. Не осязаемо, не видимо, древнее зло ступает тихими шагами. Обманчиво и способно просочиться в сердце человеческое. Мы давно знаем его как многоликого, скрытого во тьме. В давние времена ему удалось обмануть и лесной народ, а завладеть душой человека проще простого…»
«…пробудить наших братьев необходимо. Мы позабыли, как возможно вернуть память спящим. Некоторые думают, что только эрргл способен призвать подданных, но он сам скрывается среди людей…»
— Эрргл, — повторила Ула. — Это титул? Спрошу у Рэдвига.
Остальные заметки так или иначе повторяли написанное ранее, либо содержание их было настолько туманно и отрывисто, что Урсула с трудом улавливала смысл. В самом конце, как она решила, писал отец Дагдара. Многое касалось проклятия и поисков избавления от него. Всегда неудачным. Там же повторялись слова, однажды сказанные Эилисом: