— Что говорит Эилис?
— Ипостась эрргла. Или одна из них. Отметина Древесного бога для избранника. Обращение идёт неправильным образом из-за ритуала крови.
Ула выдохнула с облегчением.
— Значит, ты не умрёшь. — Она боялась посмотреть ему в лицо, прочесть по глазам правду, так и стояла, уткнувшись в потемневшую кожу. — Прольёшь кровь на камень и исцелишься.
— Никто не знает, что случится, когда болезнь продвинется ближе к сердцу. Она точно мёртвая земля для Ведьзмарского леса. Надежды добраться до камня мало. Надежды на исцеление после ритуала ещё меньше.
— Она есть, есть. — Ула протянула вторую руку, обвила шею Дагдара, губы сами собой коснулись терпкой древесной кожи.
Не останавливаясь, она целовала и целовала — плечо, ключицу, шею. Ладони мужа снова легли на спину, пальцы нервно сжались.
— Ула, Ула, что ты делаешь⁈ — Он застонал. — Невыносимо горько и так сладко рядом с тобой.
— Я люблю тебя, — шептала Ула. — Ты будешь жить.
— Никто не знает. Не хочу причинять тебе боль. Дам развод или иначе освобожу тебя от проклятого лорда.
Вздрогнув в его руках, Ула затихла, вновь положила голову на плечо Дагдара. Объятия разжались, руки Дара обречённо опустились, а она тут же переплела пальцы с пальцами мужа. Дыхание обоих было тяжёлым и прерывистым.
— Раздень меня, Дагдар Скоггард. Я хочу стать твоей женой, — твёрдо и чётко произнесла Урсула.
71
Дар бережно отстранил Улу, жарко всматриваясь в её лицо, в мельчайшие чёрточки, точно не мог поверить, что она говорит серьёзно.
— Уверена? У тебя не будет пути назад.
— У меня уже нет пути назад. Я люблю тебя, упрямца! Думаешь, мне нужен кто-то другой⁈
Оказывается, правду говорить так легко — Ула ощутила полную свободу и радость, повторяя слова любви, и видела, что в Дагдаре горит тот же огонь. Он не колебался, нет, это не сомнения были в нём, а забота о любимой. Он готов был отказаться от желанного ради неё.
— Как хорошо, что нам обоим некуда отступать, — прошептал Дагдар, целуя жену.
Отвечая на поцелуй, Ула положила ладони на плечи Дара, медленно гладила, исследуя пальцами каждый мускул, она хотела узнать его всего, полностью. И сразу стало спокойно и светло. Он не причинит ей боли, никогда не заставит страдать, будет нежным. Словно откликаясь на её мысли, Дагдар скользнул губами к уху, чуть прихватил мочку губами, лаская, прошептал:
— Хочу, чтобы ты запомнила эту ночь, моя родная. Я не стану торопиться.
Ула почти повисла в его руках, погружаясь в сладкий и немного мучительный поток, когда он начал целовать шею, ненадолго возвращаясь к губам, потом снова горячо дышал на границе между воротом платья и кожей, пробуждая искры, текущие по артериям вместе с разгорячённой кровью.
«Сними же его с меня, сними… Дурацкое платье», — про себя простонала Урсула, добираясь пальцами до волос на затылке мужа, касаясь того самого вечно выбившегося русого вихра. Как давно она мечтала об этом.
— Сейчас, сейчас. Раздену тебя, моя маленькая. — Он опять чутко поймал мысли и чувства жены, сжимая Улу в объятиях, пытаясь забрать сразу всю, целиком себе, соединиться, как лесной дух сливается с телом человека, заснувшего в чаще Ведьзмарского леса.
А Уле всего казалось мало, поэтому она так обрадовалась, ощутив пальцы Дара, перебиравшие застёжки на спине, освобождающие её от одежды, ставшей тесной и душной. Изогнувшись, она всеми силами пыталась скорее выскользнуть из платья, одновременно подставляя тело под желанные прикосновения и поцелуи Дагдара. Ткань трещала, а он поцелуями следовал за неохотно сползающей одеждой. В конце концов платье упало к ногам Урсулы, чего она почти не заметила, задохнувшись от острой жаркой волны, пронзившей её всю, когда уверенные губы Дара добрались до обнажённой груди.
Ула и не знала, что её тело настолько готово отозваться на нежность мужа, взорваться радостным огнём в ответ на ласку. Она чувствовала, что Дагдар сдерживается, не давая воли настоящей страсти, не позволяя себе потерять голову. Из них двоих сейчас вёл он, заботясь об удобстве любимой и помня, что для Улы всё происходит в первый раз.
Горячей искрой она взлетела и опустилась на постель, перенесённая руками мужа. Несколько поцелуев — и он отстранился, волна схлынула, чтобы вернуться вновь. В ожидании Ула наблюдала, как Дагдар раздевается, а пламя бьётся в камине позади него.
— Закрой глаза, если хочешь, — низким, обволакивающим голосом сказал он.
— Хочу смотреть на тебя, — прошептала Ула, купаясь в мягком тембре, загораясь от него сильнее. — Всегда.
Она лежала, раскинув руки, не чувствуя и капли смущения или стыда. Наставники всегда говорили, что она смелая и решительная. Вот и теперь, вместо того чтобы испытывать неловкость и замешательство, положенные невинной деве, Ула стремилась не только получать, но и отдавать страсть. Пальцы непроизвольно скользили по простыне в поисках мужа. Она ждала его, даже требовала взглядом, изгибом тела. А Дар играл с ней. С улыбкой сел в ногах, положил большие ладони на изящные ступни Улы, чуть поглаживал, надавливая в чувствительных местах. По телу Урсулы растекалось удовольствие.
— Какая ты у меня горячая девочка. — Глаза эрргла сияли, смотрели с нежностью, вся строгость на время пропала.
Ула ясно видела, что перед ней не только лорд Скоггард. Более резкие черты лица, взгляд, движения — во всём проступала вторая суть Дагдара. Может быть, другую это бы напугало, но не её.
— Дар… — Она сладко выгнулась, смотря прямо туда, куда приличным девочкам смотреть не положено. — Дааар. — Ула призывала к себе владыку древнего народа.
— Да, моя родная. — Он перестал мучить её и поцеловал большой пальчик на ноге. — Я весь принадлежу тебе.
Скоггард снова и снова угадывал любой порыв жены. Ула закрыла глаза, ощущая поцелуи, поднимающиеся выше и выше. Дагдар стал для неё заботливым садовником, выращивающим редкий и хрупкий цветок. Точно мелодия, рождённая флейтой, проникала под кожу, в самую глубину, трепетала, билась с каждым ударом сердца, как тогда, в беседке, когда лорд Скоггард играл для жены. Ула снова была маленьким семечком, и Дагдар помогал ей набрать силу, взращивал, ухаживал, не позволял угаснуть. Она прорастала, становясь бутоном, готовым раскрыться. Дар всё время находился рядом, заботливо касался тугих лепестков, был терпелив и чуток. Ула полностью раскрылась перед ним, зацвела, отдавая всё, что у неё было, принимая каждое движение, признавая право Дагдара получить эту награду.
Не разрывая взгляда, они смотрели в глаза друг другу. Дар нависал сверху, но Уле совсем не было тяжело или неудобно, наоборот, она желала чувствовать его сильнее, что казалось уже невозможным. Ула бесконечно стремилась к мужу, вцепившись руками в плечи, приподнимаясь, чтобы получить как можно больше поцелуев и той свежести, что дарит любовь эрргла. Она уже и забыла, что в какой-то момент, очень недолгий, стянуло болью, Дагдар тут же поймал её стон губами, целовал так нежно и волнительно, что Ула и не заметила, как привыкла и пожелала от него большего. И они оба потерялись среди любовного жара.
Не выдерживая наивысшей точки, Ула уткнулась лицом в плечо Дагдара, прикусила солоноватую, пахнущую молодой зеленью кожу, чтобы скрыть рвущийся из самого нутра крик. Она не видела его лица, но услышала, как муж низко зарычал, забирая её себе навеки.
Дальше они лежали в странном, бесконечном полусне, где Ула постоянно ощущала Дагдара рядом, его поцелуи, руки, всего его, ставшего центром мироздания. Она тоже медленно касалась Дара, не разбирая, не глядя, только бы чувствовать, подтверждать для самой себя его присутствие. На короткий срок они задремали, а когда Ула очнулась, то встретилась с серыми, невероятно спокойными глазами Дагдара. Приподнявшись на локте, он смотрел на неё.
— Что? — Она покраснела: запоздалое смущение всколыхнулось в душе.
В жарко протопленной комнате они лежали, не прикрывшись и краешком одеяла, сбившегося в ногах.
— Хочу смотреть на тебя, — по-доброму передразнил он её. — Всегда. — Взгляд сделался серьёзным и тревожным.
Большая ладонь легла на подвеску на груди Урсулы. Закололо иголочками мороза, приятно и призывно. Ула перевела взгляд на руку мужа, ту самую, несущую следы ипостаси эрргла. Глаза её широко раскрылись.
— Дар! Твоя рука…
Она провела ладонью по предплечью, наблюдая, как светлеет кожа, как витые изгибы и узлы растворяются под пальцами. Стоило Уле отвести руку, как проступали зеленоватые сплетения, а кожа темнела.
— Не знаю, что и сказать. — Ворчливость вернулась к лорду Скоггарду.
— Твоя болезнь. — Восхитившись собственными возможностями, Ула подскочила на постели. — Она обратима! Смотри, ипостась возвращается, но немного отступила по краям.
— Тебе придётся постоянно обнимать меня. — Хитро улыбаясь, Дагдар притянул жену к себе. — Об остальном пусть Эилис задумывается. Ни о чём не хочу думать сейчас. Только о тебе. Чувствовать тебя, любить.
— Я согласна. — Притворно вскрикнув, она с удовольствием поддалась и упала в желанные объятия, жарко целуя Дара.
— И правда — горячая девочка. — Он никак не хотел отпускать Улу, ласкал, пробуждая желание. — Укусила меня.
Несколько минут они резвились в постели, точно молодые волчата, смеясь и совсем перестав стесняться друг друга. Ночь давно перевалила на вторую половину, подступало утро, а Ула чувствовала себя полной сил. Время летело незаметно.
— Тря дня, — прошептала Урсула, потёрлась щекой о щёку мужа, чувствуя пробивающуюся щетину.
За окном посерело, рассвет неохотно окрашивал небо в бледно-розовый цвет, который быстро растворился в серой же дымке. Дождь нещадно бил в окна.
— Дождь. Надеюсь, он поможет нам, — ответил тем же мыслям Скоггард.
— Всё должно получиться. — Она уверенно взяла его за руку, переплела пальцы.
— Эти дни с тобой рядом будет охрана, — медленно проговорил Дагдар. — Не выходи лишний раз никуда. Погода плохая, есть причина сидеть в комнате.