– В приемный покой, срочно!
Дан огрызнулся в ответ:
– У меня смена закончилась!
Но послушник уже ускакал.
Арун поднялся, аккуратно убрал в карман незаконченную работу. Чтоб тебя! Дан спрыгнул с подоконника.
– А дальше? – загалдели в палате.
– Завтра. Все, отбой.
Закрывая дверь, он слышал:
– Чур, я вейн!
– Нет, я!
– А чего сразу ты, у тебя…
В коридоре было темно, только в дальнем конце, на сестринском посту, горела лампа. Послушница сидела за столом, опустив голову на скрещенные руки. Арун покосился на Дана и шикнул:
– Не топай.
– Другим так можно! Вон носились как кони.
– А ты не топай, – упрямо сказал охранник.
Дан тихонько помянул Шэта.
Две лестницы, крытый переход, и оказались в приемном покое. Тут царил настоящий бедлам.
Громко ныла старуха, держась за перевязанную щеку. Орал ребенок, тряся обожженной рукой. Еще трое, похожих на него, как галчата из одного гнезда, вопили за компанию. Пожилой лекарь метался от сопляка к бледной тетке, которая цеплялась за стену и никак не могла определиться, падает в обморок или нет. У дверей на носилках лежал охотник, прижимая к животу руки. Между пальцев сочилась кровь, и торчали лохмотья кожи вперемешку с тряпками. Рядом на коленях стояла женщина, молилась.
– Этого – во вторую операционную, – показал лекарь.
Арун взял носилки за передние ручки, Дан подхватил задние. Понесли. Женщина оборвала молитву и метнулась следом. Лекарь преградил ей дорогу.
– Туда нельзя.
Громче взревел ребенок.
– Подождите тут.
– Нет!
Лекарь схватил женщину за плечи, но она завизжала, выдираясь, и тот разжал руки.
– В операционную все равно не пустят! – крикнул ей вслед.
Женщина догнала носилки и засеменила рядом.
– Здорово тебя приложило, парень, – сказал Дан охотнику.
Лицо у раненого было изжелта-бледным. Женщина вытерла ему со лба выступивший пот.
– Это мой муж! Умоляю!..
– Ничего, выживет. С кем он подрался? С медведем?
Раненый слабо повел рукой, испачканной кровью.
– Ты не шевелись, слышь, парень.
Он не послушался, махнул снова, и Арун начал заваливаться вперед. Дан заорал, пытаясь если не удержать, так хотя бы опустить свой конец плавно, и вдруг понял, что носилки пусты. Умирающий легким, танцующим шагом надвигался на вейна, и страдание в его глазах сменилось насмешкой.
Взревел Арун. Корчась на полу, толкнул носилки. Они с грохотом проехали, метясь подбить охотника, но тот отпрыгнул в сторону. Дан с ужасом увидел, как от изодранной рубахи отлепились и упали на пол лоскуты кожи. Арун со страшным, перекосившимся лицом поднялся на колени, обхватил раненого за ноги и повалил.
Под ребра Дану ткнулось острие.
– Тихо, – шепнула женщина, за несколько секунд до того причитавшая над мужем.
Теплая струйка потекла по коже, и вейн послушно замер.
Арун и охотник перекатились, йор ударился спиной об стену.
– Ты мне и полумертвым сгодишься, понял? Не делай резких движений. Пошли.
Наверное, со стороны казалось, что женщина обнимает и целует Дана в шею. Недаром у прибежавшего на шум Моисея глаза полезли на лоб.
– Что тут?.. Господи Иисусе!
Женщина на мгновение застыла. Может, она никогда раньше не видела черных людей?
Дан саданул назад локтем и, уже в развороте, добавил ногой в живот. Такой удар не выдержал бы и мужик, но тетка зашипела и бросилась на вейна. Он успел заметить, как поднимается живучий охотник и идет к Моисею, а потом воздух закупорил горло.
Ветер сминал поверхность озера и шуршал по берегу камышом. Клонились одуванчики, вытягивая облетевшие головки. На главном куполе трепало желтый флаг. Открыв лючки на корме катера, возился в электронных потрохах Володя, один из охранников. Оружие его лежало рядом. Егор протянул руку и тронул ложе арбалета. Пусть смеются, но ему так спокойнее. Он видел глаза тех, кто пришел в тайгу.
Грифель послушно менял цвета, стоило им клюнуть в палитру. Возникал летящий катер, под ним крохотное озерцо с заросшим топким берегом. Более всего Егора завораживало то, что такое озеро могло быть и дома. А вот катер… Чужое, странное. Но для здешних – совершенно обыденное. Он в задумчивости постучал по губе кончиком карандаша. Получилось или нет? Улыбаясь, пририсовал валяющийся в траве велосипед Вэльки Петракова. Все, как надо: оплетка руля, сделанная из разноцветных проводков, трещотка на заднем колесе и кобура вместо подсумка.
– Юрка?
– У? – не поднимая головы от книги, отозвался тот.
Книги тут тоже не походили на обычные. Толщиной не больше планшетки. Тронешь край – меняется страница. Картинки цветные, объемные, часто – движущиеся.
– Восемнадцать факультетов, представляешь? – Юрка взъерошил волосы. – Вейн обязан окончить как минимум два. Рехнуться можно. Мне бы их школьную программу догнать! Можно подумать, я дома в отличниках ходил.
– Догонишь.
Юрка кисло усмехнулся.
– Чего хотел-то?
– У тебя велосипед был?
– Угу. Старенький, правда.
Помрачнел, отложил книгу. Уставился на озеро. О чем-то думал, явно не очень хорошем.
Егор торопливо сохранил рисунок с катером и сменил грифель на жесткий. Рисовал быстро, почти без полутеней, резкими штрихами. Закончив, спрятал набросок под чистым листом.
– Покажи, – велел Юрка. – Ну?!
Пришлось отдать планшетку.
Юрка на портрете зло усмехался, казалось, вот-вот скажет: «Да пошел ты!» А глаза – тоскливые. Это было нечестно, точно Егор подглядел в замочную скважину.
– Я сотру.
Послушная машинка растворила карандашные линии.
– Юрка, но ведь Игорь мог напутать. И тот человек совсем не Зеленцов. А твой отец, ну…
– Погиб?
– Почему сразу? Отошел от дел. Живет в другом мире. Это нереально, найти его. Даже тут не знают!
Юрка перебил:
– Кира идет.
Девочка вприпрыжку бежала с холма. Красный халатик развевался, высоко оголяя ноги.
– Понравилась, да? – спросил Егор, и Юрка огрызнулся:
– Не твое дело.
Егор засмеялся:
– Значит, понравилась.
Кира иначе уложила волосы, в ушах у нее поблескивали сережки. Сбросила халатик в траву и села между мальчишками. Егор смущенно отвел глаза. Он и не представлял, что купальник может быть таким… маленьким.
– Фу, еле вырвалась! Ядвига – тиран! А что ты рисуешь, можно посмотреть?
– Конечно.
Фонтан на перекрестке в Бреславле. Старик лоцман, сидящий на перевернутой лодке. Задумчивый Игорь с гитарой на коленях, рядом – винтовка. Следующий рисунок Кира задержала на экране. Егор глянул искоса.
Он долго подбирал цвет, пока не получился шоколадный с золотистым отливом. Грифель – самый мягкий, не штрих, а мазок. Тени, полутона, блики – лицо словно проступало из глубины листа. Чуть сощурены глаза, рвется с губ смешинка. Волосы цвета меди рассыпались по загорелым плечам.
– Кто это?
– Талка. Талина Карагарлицкая.
Юрка подтянулся на локтях и тоже заглянул. Поцокал языком.
– Симпатичная, – снисходительно оценила Кира. – Твоя девушка?
Егор покачал головой.
– Ну и зря!
Улыбнувшись, Кира стала еще красивее. Таких Егор только в кино видел. Сказал, глядя ей в глаза:
– У нее отец – майор погранвойск. Если они не успели уехать… Семьи комсостава на оккупированной территории…
В горле запершило. Почему он не добежал до интерната?! Хоть бы знал точно.
– Извини, – растерялась Кира. – Я не подумала.
– Ладно, все!
Сам перевернул страницу на планшетке. Катер над озером. Да, определенно получилось.
– Ну как?
– Возьму у Васьки ориентиры и обязательно приду на твою выставку, – пообещала Кира.
Юрка заметил с подковыркой:
– Он хочет стать офицером.
– Ну, это пока война, а потом – художником?
– Как раз потом и поступлю в Ольшевское высшее командное.
– Но у тебя же талант!
– Многие хорошо рисуют.
– Дело не только в технике. Ты показываешь… – Кира замялась, подыскивая слова. – Игорь, он у тебя – настоящий. Не тот, что тут пьянку устроил, а как он есть! Егор, ты можешь!
– Я могу быть военным. Я там нужен. И мне это нужно.
– А ответственность? Перед талантом, который тебе дан. Долг перед ним.
Перебил Юрка:
– Это как ты вместо Архитектурного в Разведку?
– Да!
Егор вспомнил Михаила Андреевича.
– Дар – это просто инструмент. От человека зависит, как он им воспользуется. Грин, Дан, Игорь, Евсей, все по-разному. Мой отец – бывший вейн. Он отказался от своего дара. Это, наверное, как в стенгазете, но… Долг перед страной, перед людьми – вот что настоящее! Я… горжусь своим отцом.
Вскочил Юрка. Сдернул через голову футболку и на ходу, запинаясь, стянул штаны. Шумно бросился в воду.
«Ой, я кретин!» – спохватился Егор. Удивленно смотрела Кира.
– Что с ним?
Возле камышей Юрка развернулся и, не передохнув, поплыл обратно. Отмахивал широко, поднимая брызги.
– Молчи, – быстро сказал Егор. – У него… с отцом проблемы.
Юрка выбрался на берег и прошлепал к своим штанам. Резко вывернул карман, так что затрещала подкладка. Достал амулет и кинул Егору.
– Дарю.
– Ты чего?!
– Ничего. Бери, раз дают. Все, я решил.
Егор растерянно держал на ладони каменный полумесяц. Триаду: надежда, исцеление, дорога.
– Но…
– Я остаюсь тут. Он мне не нужен. Возьмешь или выкинуть?
– Юрка!
– Считаю до пяти. Один.
Лицо у него было решительным, того и гляди, действительно швырнет амулет в воду.
– Два.
– Возьму. Спасибо.
Юрка отвернулся, натягивая на мокрое тело джинсы.
– Кушайте с булочкой.
«Ну что за человек!» – устало подумал Егор.
Кира ойкнула и схватила себя за плечо, закрывая наклейку.
– Васька! Мы тебя так ждем! Срочно дуй на базу!
Воняло. Дан дернулся и пришел в себя. Сощурился от яркого света. Перед ним сидел лекарь и совал под нос пузырек.
– Очухался, – сказал довольно.