Спустя несколько недель, в августе 2007 года, Сиу стало крупно везти. Иногда он выигрывал тысячи долларов, иногда – сотни тысяч. Сиу пригласили по рекомендации Вона в ВИП-залы, открывавшие двери только тем, кто готов ставить серьезные деньги, и он стал регулярно летать через залив на вертолете. Чем больше Сиу играл, тем больше Вон зарабатывал на комиссионных и чаевых.
Игровые города – святилища самокопания. Лас-Вегас был аванпостом в пустыне, истязаемым песчаными бурями и наводнениями (забытой Богом землей, по мнению мормонских миссионеров XIX века), пока не вырос в огромный город. Ежегодно туда приезжает больше людей, чем в Мекку. Хэл Ротман, современный исследователь истории американского Запада, заметил, что Лас-Вегас ставит перед посетителем вопрос: “Кем ты хочешь быть, что ты готов за это отдать?”
В Макао паром встречала толпа зазывал. Молодая женщина вручила мне проспект “Ю-эс-эй дайрект”: здесь был указан бесплатный номер, по которому владеющие китайским языком люди могли дешево найти и купить недвижимость в Америке. Мой телефон завибрировал. Это было сообщение от казино:
“Город мечты” поздравляет счастливого победителя викторины “Один доллар, чтобы стать богатым, богатым, богатым” с главным призом в 11562812 гонконгских долларов! Оседлайте “Экспресс Фортуны”. Следующим миллионером можете стать вы!
Город с полумиллионным населением казался Китаем в миниатюре. Здесь правили бал амбиции и риск, но количество денег и людей, текущих через город, превращало этот раствор в такой сильный экстракт, что он был и силой Макао, и его слабостью. Прежде Макао производил фейерверки, игрушки и искусственные цветы, но с приходом казино фабрики исчезли. Средний горожанин зарабатывал больше, чем средний европеец; разрыв между богатыми и бедными был огромен и постоянно увеличивался, как и на континенте. Строительство не останавливается ни на минуту. Вид из окна отеля напомнил мне о первых месяцах в Китае – с круглосуточно сверкающими в окнах огнями сварки.
Скорость развития Макао даже по китайским меркам была невероятной. В 2010 году крупные игроки в Макао поставили на кон около шестисот миллиардов долларов: примерно столько наличных снимают в банкоматах Америки за год. Но гора наличных на столах Макао – лишь часть картины. Согласно годовому отчету Совместной комиссии Конгресса и федерального правительства США по Китаю, “рост азартных игр в Макао, подпитываемый деньгами игроков из континентального Китая и открытием принадлежащих американцам казино, сопровождается всепроникающей коррупцией, подъемом организованной преступности и отмыванием денег”. В 2009 году американские дипломаты во внутренней переписке назвали Макао “прачечной”. По словам Дэвида Эшера (главного советника Департамента США по делам Восточной Азии и Океании при администрации Буша), Макао “из декораций к фильму о Джеймсе Бонде превратился в декорации к ‘Идентификации Борна’”.
В 2005 году агенты ФБР под видом представителей колумбийских партизан из ФАРК внедрились в банду контрабандистов, в которую входил житель Макао. Когда агент Джек Гарсиа спросил об оружии, тот прислал каталог. Гарсиа заказал противотанковые ракеты, гранатометы, автоматы. Чтобы выманить продавца и его сообщников из Макао, ФБР устроило в США фальшивую свадьбу двух участвовавших в операции агентов. Гости получили элегантные приглашения на торжество на борту яхты, отходящей из Кейп-Мей, штат Нью-Джерси. “Я был ‘шафером’, – рассказал Гарсиа. – Мы должны были отвезти их на мальчишник, а доставили в офис ФБР”. Арестовали пятьдесят девять человек. Министерство финансов США включило “Банко дельта Азия” (Макао) в черный список за участие в отмывании денег, к чему имел касательство и северокорейский режим. Банк все отрицал.
Азартные игры стали частью китайской культуры еще во времена династии Ся (1000–1500 гг. до и. э.) “Государство стремилось запретить азартные игры, – объяснял мне Дезмонд Лим, профессор маркетинга из Университета Макао, – однако чиновники оказывались среди самых заядлых игроков… Их лишали титулов, пороли, сажали в тюрьму, ссылали, но все без толку – привычка сохранялась”. Вместе с Лимом (он изучал пристрастие китайцев к риску) я отправился в “Город мечты” – комплекс казино, реклама которого гласила: “Приходи, играй, меняй свою жизнь”.
Макао притягивал интриги всякого рода со времени основания города. В 1564 году, гласит легенда, китайские рыбаки попросили у португальцев помощи в борьбе с пиратами. Португальцы спрятали пушки на джонках и победили. Благодарные китайцы позволили португальцам остаться на полуострове. Макао стал важным перевалочным пунктом между Индией и Японией, но близлежащий порт Гонконга оказался удобнее, и Макао пришлось искать альтернативу: опиум, проституцию и азартные игры. Когда сочинявший книгу “Города порока” писатель Хендрик де Леу посетил город в 30-х годах XX века, он назвал Макао пристанищем “всех отбросов мира, пьяных моряков, бродяг, отверженных, самых бесстыдных, красивых и диких женщин”.
Большую часть своей истории Макао выглядел скорее средиземноморским, нежели китайским городом, со своими барочными церквями и кафе под пальмами, где старые эмигранты за завтраком листают “Трибуна де Макау”. Ко времени моего приезда город стал напоминать Персидский залив: роскошные отели с кондиционерами, многоэтажки с припаркованными спортивными машинами. Нередко налоговые поступления в Макао почти вдвое превышали расходы бюджета, и, как и в Кувейте, местные жители получали чеки в рамках программы по распределению богатства (Wealth Partaking Scheme). Уровень безработицы не поднимался выше 3 %. “Мы добьемся за пятнадцать лет того, чего Лас-Вегас достиг за семьдесят пять”, – похвастался мне за выпивкой Паулу Азеведу, издатель “Макау бизнес” и других местных журналов. Невероятно быстрое развитие привело к тому, что горожане нуждаются в необходимом: такси, дорогах, жилье, медицинском обслуживании. “Лечить зубы я езжу в Таиланд”, – сказал Азеведу. Однажды в Макао почти кончились деньги. Казино изменили ритм жизни и работы города, и это не всем по душе. Ау Кхамсань, член Законодательной ассамблеи Макао, работавший учителем старших классов, слышал от учеников: “Я уже сейчас могу получить работу в казино и зарабатывать больше учителя”.
Недалеко от паромной пристани находится комплекс с двумя отелями, принадлежащий Стиву Уинну, магнату из Лас-Вегаса. В здешнем бутике “Луи Виттон”, говорят, объем продаж в пересчете на квадратный метр площади больше, чем где бы то ни было. Миновав аквариум со светящимися медузами (чтобы спать ночью, им требуется специальный занавес), пиар-менеджер казино объяснил, что китайская клиентура требует роскоши: “Все они президенты или председатели”. Мы остановились у нового ресторана (мишленовская “звезда”), в штате которого состоит поэт, сочиняющий стихи для важных гостей. Я спросил у официантки, для чего у каждого стола стоит маленький табурет, обтянутый белой кожей. Она ответила: “Это для вашей сумки”.
Еще поколение назад китайцы закапывали драгоценности на заднем дворе на случай репрессий. К 2012 году Китай обошел США, став крупнейшим потребителем предметов роскоши. Хотя китайцы не скучали по бедности, они не могли не задумываться о том, как их меняет стяжательство. Ходила шутка о мужчине, которого на пекинском перекрестке задел спортивный автомобиль и оторвал руку. Мужчина пришел в ужас: “Мои часы!”
Ничто в Китае так не напоминало “позолоченный век” Америки, как Макао. Мэтью Джозефсон, автор “Баронов-разбойников”, описывал, как американцы в 70-х годах XIX века привыкали к богатству. Некто “велел просверлить себе отверстия в зубах и вставить два ряда бриллиантов. Когда он гулял, его улыбка сверкала на солнце”. Претензии к американской политической системе того времени напоминают нынешние претензии к китайской: коррупция, неуважение к закону, слабость перед лицом трестов. В 7080-х годах XIX века, когда Америку сотрясали забастовки и демонстрации, их подавляли. Томас Скотт, президент Пенсильванской железной дороги, советовал “выдать забастовщикам пайку свинца на пару дней, и посмотрим, как им понравится такой хлеб”. Европейцы не без удовольствия отмечали, что Америка от варварства перешла к упадку, минуя стадию цивилизации.
Но если где-нибудь люди и были невосприимчивы к угрызениям совести по поводу богатства, так это в Макао. Продумывая дизайн казино, Стив Уинн учел китайские суеверия. Когда проектировщики поняли, что число кабинетов в спа-салоне – четыре – может отпугнуть клиентов (по-китайски “четыре” звучит почти так, как “смерть”), они устроили ряд фальшивых дверей, чтобы тех стало восемь: по-китайски звучит почти как “богатство”. В Лас-Вегасе Уинн добился успеха, сделав ставку на роскошь вместо кэмпа (то есть на Пикассо, а не Уэйна Ньютона), однако в его отеле в Макао нашлось место “вау-эффекту”. Ежечасно туристы собираются в холле, чтобы посмотреть, как из пола появляется гигантский аниматронный дракон, вьется в воздухе, сверкает красными глазами и извергает из ноздрей дым.
В “Городе мечты” пахнет парфюмом, сигаретами и шампунем для ковров. Игроки-китайцы редко пьют, когда на кону деньги. Низкий веселый гул прерывался, когда кто-то колотил по столу от радости либо отчаяния или заклинал карты. Однажды ночью я наблюдал игру в баккару. Худой мужчина с густыми бровями и красным, блестящим от пота лицом медленно поднимал краешек своей карты, а сосед кричал: “Продул! Продул!”, чтобы сглазить карту большого достоинства. Когда худой поднял карту достаточно, чтобы ее увидеть, его лицо исказилось от отвращения. Он бросил карту на стол.
“Американцы считают, что судьба в их руках, а китайцы воспринимают ее как внешнюю силу, – сказал Лим. – Чтобы изменить судьбу, по мнению китайцев, нужно совершать действия, приносящие удачу”. Китайцы-игроки рассуждают о ставках как об инвестициях и об инвестициях – как о ставках. Фондовая биржа и рынок недвижимости, по мнению китайцев, мало чем отличаются от казино. Исследователи поведения Элке Вебер и Кристофер Се сравнили китайский и американский подходы к финансовому риску. Они выяснили, что китайские инвесторы, как правило, считают себя более осторожными, нежели американцы. Однако когда дошло до дела (ученые предложили участникам эксперимента ряд гипотетических финансовых задач), оказалось, что китайцы рискуют гораздо сильнее, чем американцы примерно того же достатка.