В основе обсуждаемых в данной главе вопросов лежат следующие признаки диаспоры. Первый признак, в большей степени относящийся к ранним антологиям, – это соблюдение границ диаспоры [boundary maintenance], понятие, обозначенное Роджерсом Брубейкером как «сохранение ярко выраженной идентичности по отношению к принимающему обществу». Сохранение границ обеспечивает наличие сплоченного сообщества внутри страны проживания и за ее пределами, где бы ни находились члены диаспоры356. Вторым признаком является двойственное понятие «дома» для тех, кто принадлежит к диаспоре. Для русских эмигрантов «дом» означает Россию, вернее, память о ней, это, по определению Автар Бра, «мифический локус желания в диаспоральном воображении», но также и настоящее географическое пространство357. Как указывает Бра, диаспоральный путь «по сути своей означает стремление обосноваться и укорениться „в иных краях“»358. Идея диаспоры сопряжена с травматическим исходом и перемещением, но также и с началом жизни нового сообщества в «оспариваемых культурных и политических пространствах, где происходит столкновение, пересборка и трансформация индивидуальной и коллективной памяти»359. Диаспоральные исследования акцентируют внимание на амбивалентности, присущей слову «дом». Тем не менее, как будет показано в данной главе, существует риск потери амбивалентной сущности понятия «дом» в случае, когда поэтическое произведение перемещается из диаспоры в метрополию, – путь, часто представленный в метрополии как возвращение, несмотря на то что произведение было написано за рубежом.
Антология поэзии русской диаспоры, являясь собранием текстов писателей, которые проживают в разных странах, но пишут на одном языке и обращаются к общему культурному наследию, выражает коллективную идентичность, основанную на указанном выше понимании амбивалентной инаковости. В ней прослеживаются попытки разрозненного сообщества сохранить самобытную культуру, а также демонстрируются результаты взаимодействия между собственной культурой и культурой принимающей страны, что способствует развитию литературной культуры, отличной от литературной культуры метрополии. Антологии, изданные в советский период, предоставляют общее пространство и место встречи поэтов со своими читателями, показывая, по крайней мере частично, объем и разнообразие произведений, созданных в диаспоре. Они также выступают в качестве составного элемента в процессе формирования канона и, таким образом, ставят под сомнение идею о том, что литературные каноны непременно отражают дух нации. Антологии, появившиеся в постсоветское время, демонстрируют, что может произойти, когда диаспоральный канон появляется в метрополии. Прежняя роль, которую он играет в соблюдении границ диаспорального сообщества, вступает в противоречие с точкой зрения представителей метрополии, не замечающих признаков инакости во включенных в него произведениях.
Данное исследование вносит вклад в развитие современных подходов к изучению наследия диаспоры, предлагая двойную перспективу взгляда на то, каким образом поэтические антологии способствуют формированию диаспорального канона как в диаспоре, так и в метрополии. В главе исследуются различия между презентацией поэзии диаспоры в антологиях, составленных главным образом для читателей в России, и в антологиях, предложенных читателям в диаспоре. Также прослеживается возникновение потенциального диаспорального канона за пределами России, посредством сравнения антологий, опубликованных на различных территориях и в различные периоды времени, с тем чтобы выяснить, в какой мере они постулируют идентичность, понимаемую главным образом в терминах национальной принадлежности, либо особую диаспоральную идентичность. Анализ ранних изданий, опубликованных за пределами России, направлен на то, чтобы показать, в какой степени в них представлено намерение сохранить коллективную идентичность, проистекающую из русской литературной культуры, а не предложить пространство для произведений, выходящих за национальные, языковые и культурные пределы. Далее в этой главе сравниваются антологии, опубликованные как в России, так и за рубежом после 1991 года. Это сравнение проводится с целью определить, с одной стороны, насколько эти антологии структурируются в рамках дискурса о возвращении на родину, представляющего поэзию диаспоры как выражение национальной традиции – поэзию, возрожденную в настоящее время на своей родине и занимающую надлежащее место в заново объединенном русском поэтическом каноне. С другой стороны, прослеживается, в какой мере эти антологии переосмысляют созданную на русском языке поэзию, связанную с национальной традицией, но в то же время и выходящую за ее границы.
Прежде чем перейти к обсуждению самих антологий, в данной главе будут рассмотрены взаимосвязь между антологиями, литературным каноном и нацией, а также вопрос о целесообразности применения этой модели к литературе диаспоры. Литературный канон – это собрание текстов, считающихся образцовыми благодаря частому переизданию и широкому распространению, являющихся предметом научного комментария и анализа и включаемых в учебные программы, а также в антологии и труды по истории литературы. Отбор текстов для антологий и их повторное издание являются частью процесса формирования канона. Повторное включение определенного текста или произведений определенного автора указывает на то, что они никогда не будут преданы забвению, и позволяет предположить, что они несут в себе идеи или качества, представляющие ценность для той или иной культуры. Хотя факт публикации небольшого числа антологий в течение нескольких десятилетий сам по себе и не указывает на создание литературного канона, появление последующих антологий означает своего рода преемственность – ведь переиздание произведений некоторых авторов и текстов закрепляет их позиции в формирующемся каноне. Антологии также отражают определенные изменения: в них фиксируется появление новых поэтов и пересматривается отбор ранее включенных в антологии авторов и их произведений.
Понятие канона, занимавшее доминирующее положение в европейской литературе до XIX века, появилось в эпоху классической античности и означало систему норм и правил, в соответствии с которыми оценивалось произведение искусства. Оно было скорректировано с учетом представлений эпохи романтизма об уникальном «духе» нации. Таким образом, к началу XIX века существовало общепринятое мнение о наличии тесной взаимосвязи между литературным каноном и нацией, а также о том, что литература призвана отражать характерные качества, ассоциируемые с создавшей ее нацией. Включение литературных канонов в проекты национального строительства, а антологий – в процесс формирования этих канонов показано, например, в проведенном Аланом Голдингом исследовании той роли, которую сыграли американские поэтические антологии XVIII–XIX веков в укреплении понимания культурного и морального различия между США и Англией360.
Впрочем, антиканонические направления в русском искусстве начала ХХ века приветствовали формирование транснациональных связей, в которых мало учитывались границы и национальные традиции. После того как революция и Гражданская война привели к созданию русской диаспоры, которая, как вскоре выяснилось, будет существовать и в обозримом будущем, не было уверенности в том, что антологии, появившиеся в диаспоре, смогут продемонстрировать непосредственную связь между литературным каноном и национальной традицией. Вплоть до ХХ века использование концепции нации применительно к России, имеющей долгую историю существования в качестве многонациональной империи, представляло определенные трудности. В XIX веке русские писатели и мыслители настойчиво пытались охарактеризовать Россию именно как нацию, тогда как государство продолжало осуществлять проект по расширению империи. И все же вполне возможно, что именно имперский опыт России послужил основанием для формирования идеи о всемирности русского духа, популяризованной Ф. М. Достоевским в речи, которую он произнес в 1880 году по случаю открытия первого памятника Пушкину в Москве. Достоевский говорил об уникальной способности русского гения перевоплощаться «в гении чужих наций», впитывать и усваивать элементы других культур, а затем возвращать их миру в новой, универсальной форме361. Подобная декларация открытости России навстречу другим культурам создавала лестное представление о себе с мессианским подтекстом, но без шовинизма, проявляемого государством по отношению к некоторым этническим группам империи.
Переход в диаспору открыл перед составителями антологий новые возможности для создания образа поэзии, появившейся за пределами России, в контексте ее связей и взаимоотношений с другими литературами. Некоторые поэты, такие как Валерий Перелешин, активно взаимодействовали с литературой и языком стран их проживания как переводчики, а также как авторы, чьи произведения демонстрировали творческий отклик на окружающую их среду. Однако на практике отбор текстов для включения в антологии и содержащийся в них паратекстуальный аппарат, как правило, акцентировали самобытность русской диаспоры, члены которой были связаны между собой поверх национальных границ, но не принимали особого участия в культурной жизни стран проживания. Впрочем, намерение представить диаспоральное сообщество именно в контексте нации не всегда присутствовало в процессе составления этих антологий. В 1920‐х годах, по утверждению Греты Слобин, «отлучение от родины заставило эмигрантское сообщество попытаться сформулировать свою идентичность как национальное образование без нации»362. Трудно установить, что именно подобный парадокс может означать относительно пяти опубликованных в диаспоре антологий, анализируемых в данной главе, разве что под «национальным образованием» понимается сообщество, идентифицирующее себя не с позиций социальных и политических структур, а через совокупность опыта, связанных с детством воспоминаний, традиций и представлений о родном пейзаже, которые вместе с общим языком и литературным наследием могут быть определены как присущие русским людям. Возможно, идея русской «всечеловечности», сформулированная Достоевским, которая вдохновляла рецепцию и трансформацию иностранной культуры, оказалась более эффективной в метрополии, чем в диаспоре. Судя по рассматриваемым в этой главе антологиям, проживающие в диаспоре русские обнаружили себя в роли