– Сие, Ваше Величество, вам токмо кажется. На самом деле я всегда рад лицезреть вас, матушка. А с людьми? Что ж, я не имею права сходиться с людьми, которые мне нравятся?
Екатерина посмотрела на него укоризненно. Перебирая широкие рюши на рукавах летнего платья, она сказала:
– Менее всего я хочу мешать тебе в приобретении новых друзей, Павел Петрович. Они нужны любому человеку. Но другой вопрос – умеешь ли ты правильно выбирать их? Среди людей много завистников, ненавистников, злопыхателей, подстрекателей к неправедным делам. Прошу тебя, прислушайся к моим советам.
– Хорошо, матушка. Я и раньше с таковыми людьми не сходился, а теперь и вовсе буду всячески избегать.
– Вот и хорошо, – примирительно ответила императрица.
– Слышала, граф Кирилл Разумовский подарил тебе коня?
Лицо Великого князя такожде посветлело.
– Хорош конь! Я уже объездил его с Андреем Разумовским.
– Вы с Андреем прекрасные наездники, надо отдать вам должное!
Распрощавшись с ним, императрица подумала, что, кажется, отношения с ним нынче не испорчены, и она все-таки смогла дать ему понять, какового поведения от него ожидает.
Поддерживая мир с Пруссией, Екатерина начала постепенно вмешиваться, не без поддержки прусского короля, в польские дела. Она продолжала переписку с Фридрихом Вторым касательно раздела Польши, на коем тот настаивал. Ее посланник в Польше, князь Николай Репнин, много отдал своих сил на оном поприще, подкупая, агитируя, советуя полякам, как лучше обустроить польские дела. Было время, когда поляки безнаказанно хозяйничали на русской земле, разоряя и захватывая в плен русское население не хуже, чем сие учиняли крымские татары. Пришло другое время. Задумав вместе с прусским королем отнять часть польских земель, Екатерина отметила, что настойчивого сопротивления зарубежных стран будто и не было вовсе. Франция, представленная послом Бретелем, отстранилась от участия в оном вопросе по финансовым соображениям. Австрийский дипломат Мерси заинтересовался ходом дела слишком поздно: раздел уже находился на стадии завершения. Прусский же дипломат Сольмс токмо выразил пожелание своего короля, дабы Россия не ушла слишком далеко в своих амбициях.
Екатерина Алексеевна полагала, что уметь защищать своих подданных – обязанность страны. Речь Посполитая не терпит православных, стало быть, надо суметь защитить их ей, русской императрице. Николай Васильевич Репнин предпринял попытку действовать через Сейм, резко отклонивший ходатайство соседних держав о правах диссидентов. Для достижения своей цели Репнин прибегнул к образованию Конфедерации, кою поддержали русские войска. Быстро вступив в Польшу, они летом следующего года заняли всю страну. Полякам пришлось смириться, и через полгода, в феврале, был подписан акт о правах диссидентов. Загнанному в угол королю Станиславу-Августу пришлось помочь Репнину провести в Сейм закон о терпимости к другим вероисповеданиям. Несмотря на то, что два года назад первая попытка провалилась, в 1767 году, благодаря стараниям Николая Репнина, такой закон удалось все-таки провести. Сколь не организованы и буйны сии шляхтичи! Как трудно они приходят к общему решению своих проблем! Но, оказывается, не так и трудно подкупить шляхетских деятелей.
Ее полномочный министр, князь Николай Васильевич Репнин, уже не первый год живший в Варшаве, действовал в пользу России, главным образом, опираясь на партию Чарторыжских, родственников польского короля Станислава-Августа Понятовского. Дипломатичный и умный Репнин умел расположить к себе людей. Уже на второй год его деятельности в Варшаве поляки стали его весьма уважать: даже в театре начинали представление токмо после его прибытия, когда их король уже сидел в ложе. Действуя дальновидно и хитроумно, князь Репнин сумел соединить две конфедерации, польскую и литовскую, в одну, и отправить от нее в Санкт-Петербург чрезвычайных посланников – графов Поцея, Вельгорского, Потоцкого и Оссолинского, с изъявлением императрице Екатерине Алексеевне «благодарности от народа польского и литовского за оказываемое покровительство». Однако то тут, то там возникали враждующие очаги междоусобиц, так что полномочный министр князь Репнин не успевал предпринимать меры, дабы затушить их. Посему он настоял избрать из Польской конфедеративной республики семьдесят поляков в особую комиссию, с коими совещался о мерах по достижению спокойствия для диссидентов, а затем на шестой год своей деятельности, в шестьдесят восьмом году, добился подписания Варшавского договора о вечной дружбе. Но сей договор, подписанный королем Станиславом, вызвал недовольство у польских магнатов. Пользуясь поддержкой Австрии и Франции, противники короля Станислава создали в городе Бар Конфедерацию и объявили короля низложенным. Что оставалось королю Станиславу, окромя как не попросить императрицу Екатерину прислать на помощь русские войска? Понятно, что присутствие оных войск не могло не восстановить против князя Репнина магнатов и духовенство. В короткое время начался массовый исход поляков в Турцию и другие соседние страны. Конфедераты обратились за помощью к турецкому султану. Тяжело болевшему султану Мустафе было не до поляков, и он дал указание крымскому хану и молдавскому господарю не вмешиваться в польские дела.
Зачитав донесение князя Николая Репнина, императрица Екатерина тяжело вздохнула: как она устала от всех неприятностей, которые преподносят ей Швеция, Турция и Польша! Теперь она получила известие, что французы готовы помочь полякам в борьбе против России. Поляки рады, само собой! Собрали Конфедерацию, как акт неповиновения, грозятся, бренчат оружием.
– Что же делать нам с ними? – спросила она Орлова. Григорий Григорьевич вопросительно взглянул на нее, оторвавшись от карты.
– Ты имеешь в виду поляков?
– Кого еще? Николай Репнин доносит, мол, после сей Барской Конфедерации они почувствовали себя героями, будто и море им по колено. Того и гляди взбунтуются с оружием в руках.
– А мы их же салом – да по их же мусалам!
Рассмеявшись, Екатерина заметила:
– Легко сказать. Ляхи лихие люди! Нелегко будет их угомонить.
– А брат Никиты Ивановича Панина, генерал Петр Иванович Панин? А Петр Александрович Румянцев пуще того… А наместник в Польше, сам Николай Репнин! Сим робятам, полагаю, все по плечу! Да и я не последний вояка. Токмо повели, голубушка.
Екатерина отмахнулась от последних его слов. Переплетя свои пальцы, она то расслабляла их, то паки сжимала. Вставала, прохаживалась, снова садилась – словом, сильно волновалась, решая для себя дальнейшую стратегию и тактику касательно польского вопроса.
– Разве что и в самом деле Петр Панин, Петр Румянцев… Еще есть князь Александр Голицын, Александр Суворов, – задумчиво согласилась Екатерина.
Она опустила глаза, сжала виски. Затем, быстро встав, всплеснула руками.
– Нет, посмотри, как у Фридриха все просто! Дайте ему откусить лучший кусок от страны, почти третью ее часть! Австрия такожде не хочет остаться в накладе – токмо неясно, каким боком Мария-Терезия заслужила свой кусок пирога.
– Австрии достается всего ничего, два города.
– Да, но каких! Краков и Львов! Весьма развитые во всех отношениях прекрасные города. Какая архитектура! Культура! Там есть университеты! – Прищуренные глаза Екатерины замерцали, как бывало, когда она замечала, кто-то кривит душой.
– То-то и оно, – заметил Орлов. – Пруссаки хотят лишь земли, примыкающие к ним и заселенные германцами.
Екатерина усмехнулась.
– Ну, а нам нужны токмо лишь те земли, которые населены православными украинцами и белорусами.
Орлов пожал плечами.
– Судя по тому, как им не сладко среди католиков, они-то будут токмо рады войти в пределы нашего государства.
– Все оное понятно! Но земли те нам не подарят, их придется отнимать. А где взять силы, коли у нас зачинается война с турками?
– Ляхи на оное и надеются. Да! Мы не сможем показать всю свою силу, но есть весьма сильная армия Фридриха. Он, говорят, сделал немало перемен в своей армии и усилил ее новым вооружением. Вот пусть и поможет нам.
– Откуда такие новости о его армии?
– Наш посланник прислал таковое сообщение.
– Пошто меня не известили?
Граф смутился, склонился, целуя руку государыни.
– Прости меня, родная! Сама знаешь – два дня провел в Академии, а там кругом сквозняки. Свалился с температурой.
– Как? Пошто я не знала?
– Не хотел волновать тебя, государыня моя.
Екатерина близко подошла к нему, посмотрела в глаза. Положила руки на плечи, еле достав до них. Любовно оглядела. Орлов был особенно хорош сегодня в своем новом голубом камзоле, шитом серебряным галуном.
– Орел мой, отчего так плохо бережешь себя? Ты мне нужон жив и здоров, – сказала она взволнованно.
Орлов, склонившись, поцеловал ее в волосы.
– Ерунда! Ничего со мной не может случиться. Сама знаешь, у меня богатырское здоровье.
Екатерина провела руками с плеч его до локтей, прижалась к нему.
– Князь Орлов, орел из орлов, счастье мое! Как же сынок наш похож на тебя! Какой красавец у нас растет!
Орлов гордо улыбнулся, прижал ее к себе.
– Навестил я его недавно. Пора вместе повидать мальца.
Императрица чуть отстранилась в его объятьях.
– Завтра же поедем, – заявила она решительно. – Всех дел не переделаешь, а дитя, любезное сердцу нашему, навестить надобно!
Орлов снова привлек ее к себе.
– Я всегда готов, государыня-матушка, – улыбнулся он, весело сверкнув ровными белоснежными зубами, – тем паче, что меня никакие особливые дела не держат.
Екатерина, прильнув к нему, думала о том, как она его обожает… И как больно ей от того, что она у него не единственная, что имеет он связи на стороне. Каждый день она решала, как с оным жить, и стоит ли оставаться рядом с человеком, предающим ее с редким постоянством. Императрице неоднократно доносили об амурных делах фаворита. Она собиралась высказать ему все свои обиды и посмотреть на его реакцию. Но любя его, боясь потерять, все не решалась и откладывала тяжелую беседу.