— Контрабанда спиртным?..
— Но мы не будем ввозить его в страну. Спиртное мы станем отгружать вне пределов трехмильной зоны, а уже бутлеггеры будут ввозить его. Мы — просто перевозчики, хотя я допускаю, что предприятие это довольно сомнительного характера.
— Иными словами, ты хочешь, чтобы я уговорил отца выдать тебе кредит?
— Ну, что-то вроде этого. Банк получит свою законную прибыль, мы — свою. Мы — это значит я и ты. Я хочу иметь семьдесят процентов, тебе достанется тридцать. И все законно.
— Ты не знаешь моего отца. Если он увидит твое имя…
— Дорогой Дрю, мое имя нигде не появится, так же как и твое. «Грэхэм-Хоуэллс лайн» будет куплена канадской фирмой, базирующейся в Квебеке. Я могу предоставить безупречные имена и рекомендации. Твой отец ничего не заподозрит.
Дрю задумался. Он совершенно ясно сознавал, что все это предприятие — мошенничество, что его успех зависит от того, как им удастся использовать уязвимое место отца — самого Дрю. Но у этого проекта был еще один не менее соблазнительный аспект: с его помощью Дрю сможет контролировать отца, а не наоборот. К тому же все это было законно — или достаточно законно, и, несомненно, выгодно для банка и для него лично.
— Я думаю, — наконец произнес он, — что соотношение должно быть шестьдесят к сорока.
Серж Виттгенштайн улыбнулся:
— Мой дорогой Дрю, мы с тобой очень похожи. Шестьдесят пять — тридцать пять.
Дрю протянул ему руку через карточный стол, и они обменялись рукопожатием.
Глава 31
Спустя десять дней Дрю представил отцу папку с бумагами о кредите, присовокупив к ней свою собственную рекомендацию, одобряющую его выдачу.
— Я проверил франко-канадскую инвестиционную группу, которая покупает «Грэхэм-Хоуэллс», — сказал Дрю. — Это первоклассная фирма в Квебеке. Как я говорил тебе, они собираются обратиться за кредитом в банк «Барклай», но, если мы перехватим их, я думаю, для нас это будет удачей. И для меня тоже.
— Согласен. Я просмотрю бумаги.
— Не хочу торопить тебя, отец. Но они хотели бы получить ответ к пятнице.
— Я дам его раньше.
— Спасибо.
После того как Дрю вышел, Виктор в течение нескольких минут изучал документы. Потом обратился к секретарше:
— Свяжите меня, пожалуйста, с Фрэнком Притчардом из «Притчард стимшип лайн». Потом я хотел бы поговорить с Эллсвортом Синглтоном из детективного агентства «Пинкертон».
— Да, мистер Виктор.
Если подозрения Виктора насчет этого дела были верны, то здесь угадывался знакомый ему почерк…
На следующий день за ленчем в Клубе банкиров Виктор задал Фрэнку Притчарду один вопрос:
— Зачем кому бы то ни было платить пятнадцать миллионов долларов за грузовые суда, которые, насколько я понял, уже превратились в ржавые посудины?
Председатель «Притчард стимшип лайн», который в прошлом получал через Виктора кредиты, неторопливо ел свой луковый суп-пюре.
— Вы имеете в виду «Грэхэм-Хоуэллс лайн»?
— Да.
— Тогда ответ простой. Я слышал, что бутлеггеры пытаются купить эту компанию, чтобы ввозить в страну шотландское виски. Очевидно, спрос на нее так велик, что хозяева взвинтили цену. Сама компания не стоит и половины этих денег.
Виктор вздохнул:
— Я боялся именно этого. А какие именно бутлеггеры замешаны в этом деле?
— Я не эксперт по вопросам преступности. Но, очевидно, это крупные акулы. Вы хотите сказать, что «Декстер-банк» рассматривает возможность финансирования бандитов?
— Ни за что на свете.
Ответ Виктора прозвучал так резко, что Фрэнк Притчард взглянул на него с удивлением.
Эллсворт Синглтон был добродушным мужчиной среднего роста, курившим одну сигарету за другой. Ему было сорок семь лет, он работал в детективном агентстве «Пинкертон» уже двадцать три года и считался одним из местных экспертов по преступному миру. Он пожал Виктору руку, сел, закурил «Кэмел» и спросил:
— Чем я могу помочь вам, мистер Декстер?
— Кто пытается купить компанию «Грэхэм-Хоуэллс»?
— По моим источникам, имеются три главных покупателя. Два — в Нью-Йорке, один — в Чикаго. В Чикаго это Аль Капоне, здесь — Оуни Мэдден и Винни Тацци.
Наступило продолжительное молчание.
— Когда Тацци вышел из тюрьмы? — наконец спросил Виктор.
— Сейчас посчитаем. Впервые он попал в тюрьму более двадцати лет назад за кражу драгоценностей. Я припоминаю, что он пытался ограбить ювелирный магазин рядом с «Уолдорфом»…
— «Жерар и сыновья», — прервал его Виктор. — Это было в 1903 году. Он и его сообщник Джанни Диффата получили двенадцать лет тюрьмы. Диффата погиб в тюремной драке через несколько лет. Тацци, насколько я знаю, отсидел полный срок.
Детектив уставился на него:
— Вы знаете о Тацци очень много.
— Больше, чем мне бы хотелось. Что случилось с ним потом?
— Его выпустили из Синг-Синг в 1915 году, и, как мне известно, какое-то время он вел себя примерно. Даже пытался завербоваться во время войны в армию, но помешало его тюремное прошлое. Думаю, именно тогда он постепенно вернулся к прежним занятиям и начал баловаться сутенерством, потом, когда вышел закон о запрете продажи спиртного, стал бутлеггером. Это помогло ему сделаться крупным уголовным авторитетом.
— Насколько крупным?
— Он работает с Датчем Шульцем и Оуни Мэдденом. Размах у него большой — почти пятьсот человек работают на него. Он стоит, наверное, пять или шесть миллионов.
— А откуда он руководит своими операциями?
— У него есть подпольный бар в Гринвич-вилидж. Он называется клуб «Хотча».
— И правительство не в состоянии поймать его?
— Пока не в состоянии. Он хитер и осторожен. Он проводит свои операции через посредников.
— Таких, как Серж Виттгенштайн?
— Да, он один из них.
— Тацци опасен?
— Он убийца.
Конечно, излишне было напоминать Виктору об этом. Он помнил Малыша Винни — теперь, очевидно, Большого Винни. Убийца с лицом ангела, только теперь ангел постарел. Человек, в чьей жизни и карьере, как в темном и кровавом зеркале, отразилась его собственная жизнь.
«Моя карьера вернее», — сказал ему Виктор много лет назад на той бруклинской аллее. И она действительно была вернее. Но Малыш Винни продолжал преследовать его. «Мы собираемся подарить тебе сувенир, — сказал тогда Винни, — так что всякий раз, когда ты начнешь забывать, что ты итальянец, ты посмотришь в зеркало и вспомнишь». Виктор помнил. Этим зеркалом был Винни Тацци.
— Вы хотите узнать что-нибудь еще о Тацци, мистер Декстер?
— Нет, остальное я теперь могу предположить сам. Однажды, много лет назад, он попытался выманить деньги у моего банка. Потом он использовал шантаж. Теперь пытается делать то же самое, только на этот раз его методы стали более изощренными. Чего-чего, а постоянства у этого человека не отнимешь.
— Вы сможете справиться с ним сами или вам потребуется наша помощь?
— Я справлюсь, — спокойно ответил Виктор.
Серж Виттгенштайн играл в покер в задней комнате клуба «Хотча», когда дверь открылась и вошел Винни Тацци.
— Мне надо поговорить с тобой. Наедине, — обратился он к Сержу.
— Игра закончена, друзья мои, — сказал тот.
Фишки были быстро обменены на деньги, и комната опустела. Когда они остались одни, Винни сел за стол.
— Декстер аннулировал кредит, — сообщил он.
Серж стал обрывать заусеницы на пальцах. Этот живой маленький гангстер в черном костюме был одним из немногих людей в этом мире, кто заставлял его нервничать.
— Его сын звонил мне сегодня во второй половине дня. Он был вне себя от ярости. Он знает о тебе, Винни.
— Как он узнал? Это ты сказал ему?
— Я? Конечно, нет, Винни! Зачем мне говорить ему?
— Тогда кто же сказал?
— Его отец. Он тебя вычислил — не знаю уж как. Он закатил Дрю скандал и запретил ему иметь со мной какие-либо дела. Так что вся сделка лопнула. Извини… Я думал, дело уже на мази…
— Ты жирный хрен. Ты наверняка выдал меня.
— Клянусь, я не делал этого! Клянусь!
Винни вытащил из кармана золотую зубочистку и медленно начал ковырять в зубах. Серж наблюдал за ним, на висках у него появились капли пота.
— Может быть, Виктор действительно все разузнал, — наконец сказал он, обращаясь скорее к себе, чем к Сержу. — Этот подонок всегда был умным малым… — Он бросил зубочистку на стол. — Так как мы собираемся получить пятнадцать миллионов для покупки судоходной компании?
Серж пожал плечами:
— Занять их у частных инвесторов, так, как я и хотел сделать вначале. Это ведь была не моя идея попусту тратить время на Дрю Декстера.
— Это была хорошая идея, и она почти сработала. И если есть кто, кого я ненавижу, так это всякие жирные туши, болтающие, будто я сделал ошибку.
Серж раздулся от негодования.
— Я не намерен терпеть такие оскорбления от тебя! — воскликнул он, вставая из-за стола.
— Сядь! — буркнул Винни.
Серж сел. Винни погрозил ему пальцем:
— Не забывай, кто вытащил тебя из тюрьмы под залог два года назад, когда акции, о которых ты божился, что они упадут в цене, полезли вверх.
— Я расплатился с тобой! А кто предложил купить «Грэхэм-Хоуэллс»?
Винни опустил свой палец.
— Хорошо, мы ведь партнеры. Мы не должны ссориться. Но когда я захочу назвать тебя «жирной тушей», я так и сделаю.
— Это не очень вежливо…
— Тогда похудей. — Винни надолго задумался, а потом заговорил: — У нас есть всего неделя. Я слышал, Капоне уже почти достал пятнадцать миллионов. А мы сидим в дыре. Ладно, мы попробуем более простой метод.
Он встал.
— Что ты собираешься делать? — спросил Серж.
— А ты лучше в это дело не влезай, — ответил Винни и направился к двери.
— Винни, почему ты ненавидишь Виктора Декстера?
Маленький гангстер обернулся:
— Он задолжал мне.
— Что?
— Двенадцать долгих лет в Синг-Синг, — ответил Винни и вышел из комнаты.
Глава 32
Бывшая Люсиль Декстер была теперь и бывшая леди Пемброук. В 1923 году Люсиль застала лорда Арчи на месте преступления с горничной с верхнего этажа. Это произошло в одной из комнат для гостей и стало последним ударом по уже распадавшемуся браку. С лордом Арчи расплатились (это стоило Люсиль почти четырехсот тысяч долларов), и тот вернулся в туманный Альбион. Можно было бы предположить, что страсть Люсиль к европейской аристократии была удовлетворена, однако менее чем через год она встретила в Баден-Бадене, где проходила лечение, тридцатидевятилетнего французского графа Оноре де Бомон. Граф был самозваным экспертом по красоте и здоровью. Он питался лишь проросшей пшеницей, овсом и бананами и, как чумы, боялся сахара, соли и мяса, при этом выпивал бутылку белого вина в день для «разжижения крови». Этот худощавый элегантный француз очаровал Люсиль, которая по мере приближения к шестидесяти годам почти помешалась на диетах и здоровье. Бывшая ранее заядлой мясоедкой, она теперь перешла на диету Оноре и поклялась больше никогда не прикасаться к мясу, сахару и соли. Каждый день они с Оноре по нескольку часов занимались йогой, он порекомендовал ей крем для кожи, изготовленный одной бывшей куртизанкой в Париже, который гарантировал исчезновение морщин. По секрету он шепнул ей, что одним из компонентов этого крема является сперма. Люсиль передернуло, однако она была им очарована и могла попробовать все, что угодно. Крем действительно оказался эффективным, а ди