— Вань, вот ты мне объясни, как говорится, не для печати, как человеку от этих дел далёкому. Этот вагоноремонтный завод, за который тебя дёргают, ведь и впрямь за бесценок ушёл, страну в очередной раз ограбили. Разве можно с этим мириться? Стало быть, по-своему они правы, что разобраться с этим хотят?
— Так-то оно так, да не так, Аркадьевич. Всё зависит от того, как считать. У нас ведь какой покупатель уникальный отыскался: взял обязательство завод загрузить заказами, реконструировать, сохранить все рабочие места, через три года ещё сто новых создать. Вот и считай, сколько этот завод при таком раскладе в бюджет доходов за ближайшие пару лет выдаст. А возьми другой вариант: выложит инвестор сразу вроде бы кругленькую сумму, которая всех впечатлит, а на реконструкцию у него уже денег не останется. Порежет оборудование на металлолом, людей уволит, а потом помещение и землю продаст частями, получит свой навар — и до свидания.
— Да, — зевнул военком, — их послушаешь — они правы, тебя послушаешь — наоборот…
Ночью Черепанову не спалось. Рой мыслей крутился в голове. Сюжет всё более раскручивался: «Зачем Квашинцева подсадили ко мне? Для чего? Действуют, конечно, грубо и незамысловато, но эффективно. Какое решение он примет, и чем мне это грозит?» Впрочем, о решении коллеги долго гадать не стоило — сдаст его лавочник, подпишет всё, что подсунут!
Ответ на все вопросы Иван получил на следующий день от следователя Степаненко. Ему предложили сделку. Просто и конкретно. Для того чтобы не стать козлом отпущения, нужно дать показания против бывших должностных лиц фонда госимущества, кабинета министров, мэра, его партийных руководителей. Всё, как и предполагалось: Квашинцев топит его, Ивана, а он, в свою очередь, по цепочке, всех остальных. Эффект домино.
— Иван Сергеевич, у вас есть несколько вариантов развития событий, но в отличие от первого дня нашего знакомства они имеют весьма реальные перспективы развития, — следователь был, как обычно, сосредоточен и контролировал каждое своё слово.
— Начнем с позитивного — для вас позитивного — варианта № 1: вы даёте показания на всех без исключения должностных лиц, проходящих по этому делу. Естественно, по нашему сценарию. С их именами вы уже ознакомлены, поэтому имеете чёткое представление о том, кого по персоналиям получите во враги. Обещаю со своей стороны, что на суде прокуратура акцентирует внимание на вашем раскаянии и будет просить назначить минимальный срок, если повезёт — получите условный.
И ещё. Все лица, о которых идёт речь, так или иначе нанесли громадный ущерб государству — вы представляете разницу в цифрах. Это очевидно. Да, они ловки, хитры, окружены юристами. Но они не должны остаться безнаказанными.
— Понятно, как говорил Жеглов: «Вор должен сидеть в тюрьме», — вдруг оживился Черепанов. — Только о принципиальности не надо. Как получилось, что племянник нашего нового прокурора обанкротил станкостроительный завод, а теперь на «Бентли» разъезжает; вас это не смущает?
— Я такой информацией не располагаю. И давайте не будем отвлекаться, — сухо ответил Степаненко.
— Кстати, что касается обвинений по колясочной, то мы с адвокатом уже всё выяснили — это помещение давно как колясочная не значилось и на тот момент находилось в аренде.
— Как я рад, как я рад! — деланно улыбнулся Степаненко, а потом уже резко добавил: — Ну это вы в суде объяснять будете. Кстати, ваш коллега Квашинцев уже сознался, что вы поделились с ним гонораром за решение этого вопроса в размере 2000 американских долларов. Да вы не переживайте. Не колясочная — так кинотеатр. Я вас, кстати, по этому эпизоду ещё не опрашивал, но если настаиваете… Ведь вы выступили с инициативой его продажи?
— Да, он был в аварийном состоянии, а нашёлся инвестор, который отремонтировал соседний детский сад.
— Разве вы не знали, что объекты социального назначения реализуются исключительно через аукцион. А вы отдали его арендатору методом выкупа по экспертной оценке. Ваша подпись?
— Подпись-то моя. Но то, что вы сказали, касается объектов госсобственности, а кинотеатр пребывал в коммунальной собственности, — начал проявлять строптивость Черепанов. — Да, вспоминаю, мы его вообще по решению сессии продали.
— С этими тонкостями я не знаком, но знакомый вам Квашинцев вспомнил, что членам комиссии было роздано 5000 уже знакомых вам американских долларов. И вообще, давайте по существу. Итак, вариант № 2: вы становитесь в позу и разыгрываете благородного идальго. При таком развитии имеем следующие последствия для вас — максимально возможный срок, опороченная репутация, со всеми оргвыводами, да что тут долго говорить… Вы сами чудесно понимаете, что как бы ни старались пропагандисты вашей партии, отмыть вас окончательно будет уже невозможно. Да и не такая уж вы весомая фигура, чтобы за вашей судьбой с тревогой и сочувствием наблюдали народные массы. Ну, максимум — два десятка пенсионеров-легионеров в пикете, вялый репортажик — и всё, здравствуй, зона. Все попытки вилять, хитрить, обманывать следствие оставьте сразу — буду расценивать как попытку к бегству. Сами знаете: шаг вправо, шаг влево — расстрел на месте! Варианты я вам предложил. Или — или! Вот что, сейчас я иду курить. Сигарета погибает за четыре минуты. По возвращении я должен получить чёткий ответ. И пожалуйста, не напрягайте следствие вызовом адвоката — бесполезно. Вам предстоит принять решение, это ваше личное решение: выбирайте из двух зол то, которое вам кажется наименьшим.
За эти четыре минуты в уме Черепанова пронёсся вихрь эмоций. Мысли выстроились моментально в логическую цепь, которая вынесла бы на себе тяжесть адмиралтейского якоря. Он был готов к разговору. И к дальнейшим действиям.
Дверь отворилась. Как всегда стремительно вошёл Степаненко.
— Я готов вас выслушать, Иван Сергеевич. Только без долгих предисловий, знаете ли, следствие устало…
— Только давайте без революционных лозунгов, на матроса Железняка, простите, как-то не тянете… Я согласен.
В очередной раз Степаненко решительным шагом вышел из кабинета. Думать и сомневаться уже было незачем. Слово сказано, маховик закрутился.
На сей раз пауза оказалась недолгой. Уже через пару минут в кабинете появился человек, выправка и костюм которого убедительно говорили о том, что это и есть тот самый «рояль в кустах». Следом, уже далеко не так стремительно вошёл хозяин кабинета. Но теперь выражение лица его радикальным образом изменилось. Весь вид его показывал, что свои полномочия он сдал. По крайней мере, временно.
— Добрый день, Иван Сергеевич, — представился Черепанову новый персонаж. — Я советник юстиций Жуков Алексей Владимирович, следственный отдел Генеральной прокуратуры. Курирую ход следствия в вашем регионе. К сожалению, стране таких специалистов, как я, катастрофически не хватает — масштабных дел слишком много. Мы ограничены во времени, поэтому сразу к делу. Мне доложили, что ваша позиция по отношению к следствию изменилась. Оставьте нас, капитан, наедине, — обратился он к Степаненко, — следствие переходит в интимную фазу.
Степаненко неловко ретировался спиной вперёд, ощущая всей кожей раздражение и дискомфорт — сколько раз ему приходилось не спать неделями, а потом, как водится, приезжал какой-нибудь столичный ферзь и ставил мат в один ход.
— У меня есть к вам предложение. Вы нам активно помогаете. Мы, в свою очередь, закрываем глаза на многие из ваших «заслуг» перед законом.
Пауза затянулась. Иван не спешил с ответом.
— Думаю, вы прекрасно понимаете, чего вы хотите, а я знаю, что могу вам дать. Какие гарантии положительного решения моей проблемы, да и, в конце концов, моей дальнейшей безопасности?
Жуков пожал плечами.
— Иван Сергеевич, мы не в Штатах. Здесь нет программы защиты свидетелей, да и никто вас преследовать не будет. Исчезнете где-нибудь за рубежом, ваши подельники всерьёз и искать вас не станут. И не такие звёзды тихонько закатывались. Вон, знаменитый майор пропал на пару лет, а теперь глядишь — желанный гость на всех эфирах. Вы достаточно умный человек, грамотный журналист, мы вам уже создали репутацию мученика. Теперь при правильном подходе сможете спустя недлительное время стать вполне популярной фигурой. И пожалуйста, не обременяйте себя мыслями о порядочности — обстоятельства завели вас за ту грань, где этому понятию нет цены. Совсем никакой нет.
Майор закурил «Парламент», отключил некстати зазвонивший телефон и продолжил:
— Ваш следователь вкратце описал круг лиц, причастных к вашему делу, но, знаете ли, стрелять так стрелять — уж коль вы окончательно решились, мы несколько расширим эту аудиторию. На самом деле наша цель — нет, не коммунизм! — захихикал сам обрадованный собственным остроумием майор.
Черепанов интуитивно почувствовал: чтобы выйти из-под этого давления и не наделать глупостей, надо отключиться от ситуации. Он усиленно принялся рассматривать тщеславного советника юстиции. Интересно, какая у него жена или любовница? И что он им рассказывает о своей службе? Что в дерьме приходится колупаться или бесстрашно ловить бандитов? А впрочем, тоже работёнка дурацкая…
Майор расстегнул ворот, и взгляд Ивана Сергеевича остановился на характерном поперечном розоватом шраме на шее Жукова. Явно не боевое ранение — щитовидка барахлит, видать, серьёзно, вот её и оперировали. Черепанов вспомнил про своего дядю — самого известного в Украине эндокринолога, на операцию к которому не попасть так просто — месяцами ждут…
Иван словно проснулся. Главное в этом положении — потянуть время и ничего лишнего не подписать, либо всё-таки пойти ва-банк… В конце концов, он ничего не теряет…
— Наша цель — добраться до тех, без чьего участия такие аферы не могли бы проходить, но кто отгородился от правосудия стеной должностей и адвокатов. То есть Каменев и Булах. Ну и, естественно, их подручные, которые участвовали в процессе. Задача, как видите, не такая уж и сложная. Булаху, скажу вам по секрету, осталось гулять на свободе считанные часы.