Перспектива нового витка карьерного роста придала Левицкому решительности и красноречия. На следующий же день, докладывая шефу обстановку на невидимых фронтах — а последнее время политика всё больше напоминала театр военных действий, — он решил не стесняться в выражениях и выводах.
— Николай Алексеевич, помните, в Лугани нас принимала телестудия «Зенит»? Тут такое дело… Черепанов, который в последнее время стал печально знаменит, и есть тот самый журналист, директор телекомпании. У него есть сенсационный материал о планах президента на ближайшие месяцы. Лидер наш втихаря готовит спецконтингент в помощь Джорджии. Похоже, в ближайшее время там следует ожидать серьёзных событий. Естественно, ни Рада, ни премьер, ни оппозиция о благотворительной помощи нашего миротворца — ни ухом ни рылом. Уверен, что и в Москве такое кино при полном аншлаге пройдёт…
— Подробнее, Женя, — Николай Алексеевич был, как всегда, лаконичен.
— А подробнее — на этом диске. Уверен, это двойной пропуск: Булаху — на свободу, вам — в премьерский кабинет…
Федина дача ожила. На двух джипах приехала группа «родственников». Каждый вечер дымился мангал, и каждое утро водитель привозил свежие продукты. У гостей был отменный аппетит. Ну что же, кто хорошо ест — тот хорошо работает! Высокий темно-зелёный забор надёжно скрывал от случайных наблюдателей то и кого им видеть не полагалось. На даче, кроме самого Фёдора, жили Иван и несколько охранников, которые в целях безопасности даже не менялись. Спали по очереди, четверо постоянно бодрствовали. Понятное дело, при штурме силами любого спецподразделения шансов у них было бы немного. Их задачей было обеспечить инкогнито Ивана. Да и какой штурм, какое спецподразделение? Сказано же — родственники приехали, друзья навещают. Жарко, душно в Киеве, а тут лес, свежий воздух…
Гости никогда не задавали лишних вопросов, были незаметны и совершенно не мешали Ивану заниматься основной задачей — он готовил материал для своего возможного выступления по телевидению. Перелопачивал гигабайты информации, навёрстывая пропущенное в заключении, анализировал ситуацию в стране. Просчитывал варианты дальнейшего развития событий.
Люди в хороших галстуках, дорогих и идеально чистых, несмотря на плохую погоду, туфлях радостно пожимали друг другу руки. Члены политсовета Партии Развития собрались на экстренное заседание в приподнятом настроении. Ситуация менялась. Ничто так сильно не сближает идеологических соратников, как предстоящая победа, предчувствие которой уже витало в воздухе и к которой многие из них так хотели быть причастны. В партийном ларце появились козыри. При правильном использовании их можно будет превратить в выигрыш. Материализовать в должности и развитие бизнесов. Новые возможности приведут к новой конфигурации власти. Даже выполнение старых идеологических обязательств перед избирателями, в возможность чего уже мало кто верил, в этой связи обретает перспективу. Однако первые люди партии сохраняли строгие лица и воздерживались от эйфории, памятуя о горьком опыте, когда выигрыш, который, казалось, был уже в кармане, уходил на последней минуте. Были приняты и соответствующие меры безопасности, изъяты все мобильные, поскольку аналогичное по значимости собрание не так давно удалось прослушать работающей на чужой лагерь службе с помощью телефона, который активировали в кармане одного из участников.
Элита Партии Развития внешне не была особо выразительной — некоторые лидеры даже производили впечатление простачков. Но оно было крайне обманчивым. На самом деле все они проходили серьёзный естественный отбор, унаследовавший лучшие традиции как советской партшколы, так и негласных житейских правил. Партию ругали за присутствие в депутатском списке обслуги и родственников её вождей, чем, впрочем, грешили и конкуренты. Зато эти представители Партии Развития быстро сделали выводы из ошибок, научились быть незаметными, не попадать в громкие истории и не выходить за рамки им дозволенного. Партия своих не сдавала. Но человек, который не всегда мог себя контролировать, не знающий меры в выпивке и словах, не мог рассчитывать на успех в партийной иерархии. Дисциплина выгодно отличала Партию Развития от конкурентов.
Каменев, который вёл заседание, выслушивая выступления соратников, был величаво сдержан и демократичен. Левицкий докладывал просторно и умно. Итак, президента уличили в нарушении Конституции. Это стало возможным благодаря самоотверженности и мужеству наших однопартийцев. Появляется реальная возможность импичмента. Создаётся парламентская комиссия во главе с нашим коллегой Валерием Завалюком. Он молодой, напористый — справится. Вячеслав Тарасюк и Александр Нестеров активно в этом поучаствуют. Несколько ораторов поддержали Левицкого: расследование должно потянуть ниточки и к другим неблаговидным деяниям гаранта. Нужно провести громкую широкомасштабную акцию по освещению вопиющих нарушений президентом Конституции в средствах массовой информации. Это лучше поручить команде Анны Гурченко.
Однако один из старейших членов политсовета Николай Назаров начал издалека и, судя по всему, имел иную точку зрения.
— Из регионов поступает тревожная информация. Практически везде наши люди просят защиты и поддержки. Идёт прессинг на однопартийцев, на их предприятия, на электорат. Массовые проверки, уголовные дела. А один из наших товарищей показательно упечён за решётку. Слово «импичмент», конечно, яркое, но берётся ли кто-то гарантировать результат и сроки? Сколько времени понадобится на создание комиссии? — обратился он к Левицкому.
— Неделя.
— На её работу?
— Ещё месяц.
— А потом — согласование с лидерами фракций, доклад… Процедура импичмента при этом нигде не прописана и вполне может быть обжалована. При самом оптимистичном раскладе месяца через четыре получим право на новые выборы при действующей ныне власти и проводимом ею прессинге. А каково всё это время будет нашему товарищу за решёткой?
Черту подвёл Антон Ахтямов. Он не был обременён партийными регалиями, но слово его было решающим. Опытные партийцы уважали Ахтямова за то, что он не говорил лишнего, соблюдал правила и держал слово.
— Начались проблемы в угольной, металлургической, химической, энергосберегающей отраслях. Лихорадит отрасли, лихорадит бизнес, страдают наши товарищи и избиратели. Люди — не та цена, которую можно принести в угоду политическим амбициям… — Неожиданно у Ахтямова зазвонил мобильный. Посмотрев на экран, он поспешно вышел. Решение политсовета решили отложить на несколько дней…
Прошёл, однако, день, другой, третий… Черепанов начинал тяготиться вынужденным бездельем. После калейдоскопического развития событий последней недели у него было ощущение, будто с разбега влетел в резиновую стену.
— Не нервничай, Ваня, — успокаивал его Игонтов. — Политика — дело не только грязное, но и неспешное, если не сказать — нудное. Идут переговоры.
Это Иван понимал и сам. По обрывкам разговоров периодически наезжавших на дачу «родственников» Фёдора, он уже сложил для себя примерную картину происходящего. Люди, приближённые к Каменеву, предлагают несколько вариантов развития событий. Первый. Президент грубо нарушил Конституцию, и это есть основание к созданию в парламенте специальной комиссии для начала процедуры импичмента. Нынешняя расстановка сил в парламенте и общее недовольство в стране его политикой дают основания предполагать, что это начинание закончится успешно. Однако руководство Партии Развития не считает правильным накалять и без того напряжённую ситуацию в стране. Как альтернатива предлагается второй вариант: президент отходит от сотрудничества с премьером, в Верховной Раде формируется новое большинство и новое правительство — естественно, с участием Партии Развития и пропрезидентских сил. В итоге все довольны, все смеются, все остаются на своих постах, в стране воцаряется мир и благолепие.
С утра пораньше приехал возбуждённый Левицкий. Стремительно прошёл в дом, на ходу за руку демократично поздоровавшись с охранниками.
— Включайте телевизор, парни, — скомандовал он с порога. — Вот почему наш красавец время-то тянул! Его союзничек войнушку затеял, маленькую и победоносную! А дружина, высланная нашим зайчиком, видать, была уже на месте. Поздняк метаться! Точные сроки начала этой бойни он наверняка знал!
Черепанов смотрел на экран — танки, разбомбленные дома, трупы на улицах — с чувством нереальности происходящего. Одно дело Ирак, Афганистан, Ангола какая-нибудь — это где-то далеко, неправдоподобно далеко, почти на другой планете… А тут — вот она, война! Казалось, руку протяни — и коснёшься небритой щеки чумазого от гари танкиста… Спроси его имя по-русски, и он по-русски же тебе ответит. Или не ответит, а молча выстрелит в упор из американской штурмовой винтовки…
— Всё, попал наш гарант! — возбуждённо хлопнул в ладоши Левицкий. — Теперь кадры решают всё. Кино— и видеокадры. Теперь, как любил говаривать Мишка-меченый, другой альтернативы нет: или он ведёт нас в загс, или мы ведём его к прокурору. Впрочем, к прокурору не мы его поведём: отдадим на крайний случай документы нашей заклятой подруге. Вот тут-то и явится главному куму баба с косой!
Иван почувствовал чью-то руку на плече. Он вздрогнул от неожиданности и поднял глаза. За спиной у него стоял высокий моложавый человек с седыми висками, которого он видел лишь на трибуне.
— Вы Черепанов?
— Да…
Мужчина протянул руку. Иван автоматически пожал её.
— Спасибо вам, — сказал мужчина. — Если нужна будет помощь — обращайтесь. Вот моя визитная карточка с прямым телефоном.
На карточке золотым тиснением выделялась фамилия: Булах.
Ожидание становилось мучительным — Иван понимал, что счёт уже пошёл на часы, на минуты. Он включал телевизор и снова садился за компьютер, ещё и ещё внося поправки и дополнения в тезисы своего грядущего выступления в ток-шоу на одном из национальных телеканалов. Именно это выступление и должно было стать выстрелом стартового пистолета к началу грандиозного международного скандала. Игонтов уже подобрал и тщательно смонтировал видеоряд, призванный сопровождать разоблачения преступной власти.