— И что хотел?
— Двигатели электровозные. Там горизонт ещё у нас есть неразобранный, где электровозы стоят. Говорит — я с твоим начальством договорился, ночью спустишь четверых с инструментом, а через восемь часов поднимешь.
— Почему ночью? — Фёдор искренне удивился.
— Что непонятного? На закрытой шахте копер крутиться по какому поводу может? Ночью хоть не видно.
— Опустила я их туда, а назад они не пришли к назначенному времени.
— А начальство что?
— Я им не говорила, они же разрешили, ну мало ли, а теперь оказалось, не было никакого договора.
— Так ты сама, что ли?
— Теперь выходит так. Городской этот приезжал вчера, говорит, молчи, как рыба. Не было ничего. Никого не опускала и меня не видела. Денег вот добавил.
— И ты молчишь?
— А что я могу сказать? Что я — дура? Может быть, заблудились, я каждый день в назначенный час к клети хожу. Вот и сегодня опять не пришли.
— Валя, моли доброго Шубина, чтобы они были живы! В какой лаве стояли электровозы?
— В западной.
— Валя, ты действительно дура. Неудивительно, что до сих пор никому не понадобилась, — Фёдор никогда не отличался дипломатичностью.
* * *
Горноспасатели прибыли на «Молодогвардейскую» одним подразделением, так как сигнала об аварии не поступало, но, по данным дирекции, там могли находиться люди из ремонтной смены, которые не поднялись вовремя на поверхность.
Матвеев, находясь в кабинете директора, из потока нецензурщины, направленного в телефонную трубку, разобрал, что главное — срочно выяснить личности искателей металла, чтобы представить их сотрудниками, иначе ему головы было не сносить.
— Ты хоть кого-то из них знаешь, Матвеев?
— Только одного. Он с нашего посёлка.
— Чёрт! Это дело теперь раскрутят доброжелатели.
— Скажите, где эта выработка проходит?
— Глубина 318 метров.
— А где ствол находится?
— Вот он. Они должны были пройти пешком не менее двух километров.
— На запад?
— Абсолютно чётко на запад. Лава-то западная! Иди, прорицатель, не до тебя.
Матвеев совсем не обиделся на эти слова, он их просто не услышал. Он встал и побрёл к выходу, думая о том, какой же он болван.
Уже дома, склонившись над картой, Василий отложил два километра на восток от того места, к которому его привела интуиция. И, к ужасу своему, наткнулся на ствол не работающей ныне шахты «Молодогвардейцев».
Этих четверых не найдут. Он знал точно. Выброс был. И это он знал точно. В определенное им время. В определенном им месте, но только на другой глубине и в выработке закрытой шахты. Раньше о глубине он не подумал. Да и о старой выработке на другом горизонте он тогда просто не знал.
* * *
С раннего детства Аменеминт был болезненным, но очень смышленым ребёнком. Отец, как и все его предки по мужской линии, был жрецом, а значит, другой судьбы мальчику не предназначалось. Попав в школу при храме, Аменеминт проводил всё время за папирусами, старательно выводя таинственные знаки деревянной палочкой, используя в качестве чернил разведенную золу. Жрецы, занимавшиеся обучением детей, отметили, что самый чахлый и низкий из мальчиков проявлял самое сильное рвение в учёбе, будто пытаясь компенсировать своё отставание от сверстников в физическом развитии. Положенные семьсот иероглифов молодой человек выучил гораздо раньше остальных, и отец позволил ему заняться ещё и астрономией.
И еще ему снились странные сны. Один из них регулярно повторялся в каждое новолуние. Небольшая ладья плывет по спокойному Нилу. В лодке видны две фигуры в белом, они стоят рядом: зрелый мужчина, высокий, подтянутый. Одной рукой он держится за высокий нос лодки, положив вторую руку на плечо своего сына, совсем еще мальчика. Они медленно приближаются к великолепному городу.
«Отец, расскажи мне об этом городе, и зачем мы и тысячи других людей плывут сюда?» — «Сын мой! Мы плывем в прекрасный город Бубастис — нашу столицу, на ежегодный праздник богини-кошки Баст. Мягкосердечная Баст известна своими чудесами врачевания. Ее почитают как веселую богиню исцеления, музыки, счастья и радости. Тысячи паломников спешат на праздник Бубасис. Огромный храм воздвигнут в ее честь, рядом с храмом водный канал, все улицы пересекаются у этого святого места. Я научу тебя молитве: “О, Баст, луноликая, могучая целительница, возлюбленная миллионами. Ясная в храме своем, раствори двери свои предо мною, освети душу мою светом своим, проникни глубоко в дух мой, исцели все мои недуги…” Ну, вот мы и приплыли, поспешим к храму».
Мальчик глубоко потрясен необыкновенным зрелищем, открывшимся ему. Великолепный храм сверкает на солнце, все любуются его белоснежными колоннами, прекрасными деталями. По всей округе разносятся смех и радостные возгласы. С песнями и хлопаньем паломницы поднимаются к храму, тряся своими трещотками — символом плодовитости. У главного входа — статуя богини-кошки, богини, обладавшей силой Солнца и Луны, приносящей умственное здоровье. Баст изображена в виде женщины с кошачьей головой, у ног которой расположились котята. Кругом продают статуэтки кошек, а в храме обитает множество кошек.
Однажды он рассказал этот сон отцу. Жрец на несколько мгновений застыл, как пораженный молнией. Потом положил на голову мальчика тяжелую теплую руку.
— Не знаю, сынок, как сложится твоя жизнь, но львиноголовая Бастет избрала тебя. Тебя ждет необыкновенная судьба. Ты избран Матерью-Кошкой.
Все знания об устройстве окружающего мира Аменеминт впитывал жадно, будто не мог ими надышаться. Уже к двадцати годам он был готов служить богам и владел тайным искусством жрецов. Именно к этому служению готовил его отец.
— Как твоя судьба сложится дальше, знает только великий Птах — созидатель всего на земле, — отец был его лучшим наставником, — но знай, сын мой, что и ты, несмотря на физическую немощность, можешь быть частью его плана.
— Я? Отец, неужели человек может влиять на свою судьбу?
Жрец положил ему руку на плечо, как бы благословляя на будущие свершения.
— Боги видят каждого из нас, и в зависимости от того, что заложено в тебе, какие у тебя способности, вознаградят возможностью помочь.
Красный диск солнца медленно уходил за горизонт, и воды Нила приобретали кровавый оттенок. Юноша оторвал взгляд от окна.
— В чём помочь, отец?
— Помочь ему творить мир дальше. Смотри, сын: на землях Египта много рабов — мы их называем «живые умершие», много земледельцев и ремесленников, торговцев и строителей, но только избранным посчастливилось познать тайну служения богам. Разве прожил бы ты столько лет, будучи рабом и имея такую немощь? Нет. Но богу угодно, чтобы ты был полезен великому царству Египетскому своим умом, и потому он наградил тебя возможностью изучать грамоту и науки.
— Я познал грамоту, отец, науки познать в полной мере невозможно, — возразил юноша. — Учёные мужи наблюдают за небесами и водой, за воздухом и землёй, и ты сам видишь, что нужно хранить и накапливать эти знания, так как их множество великое.
Жрец улыбнулся в бороду и согласно кивнул головой.
— Правду говоришь, сын, и твоё рвение к познанию мира похвально, но не забывай, что твоё главное предназначение — быть членом неприкосновенной и самой сильной в царстве касты — ты жрец. Всё, чему тебя научили, пойдёт на пользу, но теперь ты, как хороший известняк, должен впитать это и стать ещё крепче и сильнее. Будь готов к тому, что тебя всю дальнейшую жизнь будут ненавидеть. Люди никогда не узнают того, что будешь знать ты — посредник между ними и богами. Любой самый образованный придворный, пусть даже визирь или главный судья, не познает даже части того, что положено тебе, а значит, ты вооружён и опасен для них всех.
Юноша, казалось, был потрясен.
— Ты прожил жизнь в ненависти окружающих? — воскликнул он. — Но ведь в храм столько людей приходят с трепетом и приносят подаяния, и эти дары для богов принимаешь ты, отец. Они не боятся быть наказанными волей всемогущего Ра?
Жрец снова улыбнулся, но на сей раз в улыбке его было больше печали, чем радости.
— Наши белые одежды — для них символ высшей власти богов. Даже фараоны, как бы они не были могущественны, — лишь их наместники на земле, а мы — хранители божественных тайн. Для жрецов весь этот драгоценный оклад — всего лишь украшение плоти и иногда — немощной душонки, скрывающейся под одеждами людей. Настоящие власть и сила аскетичны. Наши бритые головы содержат знания и тайны, недоступные ни тому, кто носит парик, ни тому, кто владеет короной. Потому с животным трепетом приходят они в храм, боясь навлечь на себя проклятие жрецов. Потому опускают взгляд при виде носилок с верховным жрецом. Потому с ненавистью смотрят нам в спину, наивно думая, что мы этого не чувствуем. Пришла пора и тебе познать, что это такое — тайная власть над всеми, даже теми, кто думает, что он правитель.
Вошедший слуга зажег светильник. Отец и сын молчали, пока он не удалился.
— Отец, ты не боишься гнева всемогущего Снофру* (фараон IV династии, отец фараона Хеопса)?
— Нет, сын, — жрец отрицательно покачал головой. — Снофру, как и его великий отец Джосер, — умный царь. Никогда сокровищница жрецов при них не скудела. У фараона хватает мудрости сделать так, что простолюдины имеют свой кусок хлеба, ремесленники — свой, а страх перед немилостью богов даёт нам пожертвования, которые накапливаются в Лабиринте. Много поколений египтян внесли туда вклад, и за это Ра помогает нам, великий Нил приносит плодородные земли, и народ Египта не голодает. Всё, что я сейчас говорю, предназначено только тебе, сын. Твои уши услышали, и ты запомнил. Фараон никогда не пойдёт против нас — мы его опора в царстве. Так обстоят дела сейчас, а как будет дальше — известно только богам. Запомни: тайны, доступные жрецам, никогда не могут быть раскрыты даже фараонам, иначе погибнет вся каста, а вместе с ней — великое Египетское царство.