— Кто это? — Фёдор пододвинул свою рюмку и потянул сигарету из полупустой пачки.
— Один журналист из Лугани. Честный мужик, вроде понял всё, обещал Лукьянца убедить, но тот упёртый, Фома неверующий. Может заартачиться.
Во дворе хлопнула калитка, и, гремя цепью, радостно завизжала собака.
— Кто-то из своих, — Фёдор встал и прямо в дверях столкнулся с сыновьями.
— Батя, привет! — старший — Николай — радостно обнял отца за плечи.
— Будыки в сборе, — Фёдор обнял и младшего сына. — Садитесь, мужики, пообедаем с Кондратьичем.
Матвеев сходил в соседнюю комнату и принёс ещё стул и табурет.
— По какому поводу праздник? — младший Алексей довольно потирал руки, глядя на стол, заставленный тарелками с материной снедью. Отварная парящая картошечка, приправленная золотистым лучком и душистым только что сорванным с грядки укропчиком, соленья из погреба, жареное мясо в большой миске и хлеб, нарезанный крупными кусками, его явно заворожили.
— Отработал, сынок? — Фёдор полез в старинный сервант за маленькими рюмочками.
Сын неопределенно пожал плечами.
— Та да, батя. Сегодня как-то легко пошло. Норму сделали, а на наряде нам опять про технику безопасности втирали.
— А что, проверка? — Василий Кондратьич насторожился.
Алексей потянулся вилкой к сковороде, выудил на хлеб кусок жареного мяса.
— Да нет, говорят, мол, учёные считают, что на наших пластах возможны неизученные горно-геологические явления.
— Ух, ты… Это как? — заинтересовался Матвеев.
— Да глубоко мы залезли, а в институтах теперь не знают, что с этим делать. Метан прёт.
Фёдор почесал затылок и взялся за рюмку.
— Давайте за везение наше горняцкое!
Мужчины чокнулись, и некоторое время был слышен только стук вилок о тарелки.
Старший Будыка гордился сыновьями, но при всём желании он не мог предложить им ничего большего, чем пойти по своим стопам. Когда Фёдор подрабатывал в ДК художником, он свято верил, что его основная работа — добыча угля — это самый главный труд в стране. Не будет его — не будет ни металла, ни электричества — и проклятые империалисты нападут на беззащитную Родину, воспользовавшись её слабостью. Но разве советский человек — это червь бесхребетный? Не ради денег мы работаем, на благо страны уголёк рубим. Что может быть почётней?
— Кондратьич, а чего это ты утром с нашим директором сцепился? — Николай хитро глянул на соседа.
Матвеев беспомощно развел руками:
— Да так, просил о помощи, а он отказал.
Парень осуждающе покачал головой. В его шевелюре, несмотря на возраст, уже проблескивала первая седина.
— Тебе? Некрасивенько получается, дядь Вася…
— Да что я? — махнул рукой Василий Кондратьевич. — Я тут ни при чём. За дело просил. Техника безопасности, — Василий потупил взгляд в тарелку и криво усмехнулся.
— Что-то ты мутишь, Кондратьич, — сыновья переглянулись и добродушно рассмеялись.
— Так, вы это, того! — вскинулся старший Будыка. — А ну хватит галдеть, чего накинулись на соседа? — Фёдор погрозил пальцем сыновьям.
Матвеев примирительно похлопал его по руке.
— Да ладно тебе, Фёдор. Чего от них-то скрывать, теперь уж трубить нужно вовсю!
Парень явно заинтересовался, даже рюмку отставил.
— Рассказывай, Кондратьич.
— Неприятности большие на шахте грядут. Очень скоро. Вот ты, Николай, когда следующий раз идёшь?
— Завтра во вторую.
— Вот и не ходи! — решительно сказал Матвеев.
— Да уже один раз батя отговаривал. А что ты, Кондратьич, опять увидел чего?
Они, похоже, и верили, и не верили ему. Вроде и не верить причин нет, Матвеев — мужчина серьёзный, а вот поди ж ты… Мало ли что с человеком после аварии может случиться?
— Лучше бы я этого не видел, — тяжело вздохнул Матвеев.
— Ты, Василий, душу не рви, — поддержал его Фёдор. — Всё, что мог, ты уже сделал. Выше головы не прыгнешь. А может, пронесёт, как в первый раз, может, это опять на «Молодогвардейской» случится?
Василий покачал головой:
— Не пронесёт. Я видел отчетливо. На «Молодогвардейской» работы под землёй уже не ведутся, там такое, как я видел, — десятки погибших — невозможно. Взорвётся наша выработка. В Колькину смену. Завтра вечером.
— Вот послал бог соседа неугомонного — и что теперь с этим делать? — Фёдор был похож на угрюмую осеннюю тучу.
— Тебе, Федя, только детей уберечь, а я должен ещё подумать.
— Так тому и быть. Пойду вместо сына. — Будыка-старший грюкнул кулаком по столу так, что подпрыгнули вилки.
— Бать, да зачем? — Николай так и не научился перечить отцу, хотя уже давно и крепко стоял на ногах.
— Ты завтра займёшься женой своей. Неделю никак в больницу не можешь свозить, оболтус. Внуков думаете делать? А у нас с Кондратьичем дела в шахте есть. Так, Василий?
— Ты подумал о том же? — Матвеев посмотрел на соседа с нескрываемым удивлением.
— Нет, Вась, — хмыкнул Будыка. — Это ты у нас волшебник, а я не знаю, что у тебя в голове крутится. Но ты ведь в шахту собрался?
Василий шаг за шагом прокручивал в голове ещё не оформившийся окончательно план.
— Ещё не понимаю, как, но я это сделаю. Там не будет людей.
Фёдор решительно разлил по рюмкам остатки водки.
— Ты что, сам героем хочешь стать? Не-е-е-т. Не пойдет. Сам ты только свои сны видишь, тут одному не управиться.
Старший из сыновей — Николай Будыка смотрел на стариков и удивлялся — как в кино.
— Деды, вы что, шахту штурмом брать собрались?
— Да нет, сынок, какие из нас штурмовики? Тут хитростью надо. Ты иди, помоги Лехе гайки крутить, — младший к тому времени уже ковырялся под капотом старого «москвича». — И смотрите, какая штука интересная получается. Вроде в «москвиче» двигатель крепкий, из хорошего металла, сотни конструкторов над ним карпели, а попадёт в него обычный песочек — и хана двигателю!
Матвеев стал заинтересованно разглядывать соседа. Будто впервые видел. Будыка лихо опрокинул рюмку и закусывать не стал. Занюхал хлебной корочкой.
Николай встал было из-за стола и снова присел. Внимательно поглядел на отца, на соседа.
— Никак не получится без меня. Не справитесь. Ты, конечно, батя, авторитет большой, слов нет, но когда последний раз спускался? Или Вы, дядь Вась? Вы ж ничего там не помните — сколько лет прошло.
Матвеев встал, опершись на стол.
— Я не мастак слова жалостливые говорить, но не думал, что спустя столько лет вот так всё повернётся. Хорошие вы мужики, Будыки, спасибо.
— Ладно, Кондратьич, слезу давить. Колька, неси бумагу и карандаш.
В Фёдоре на старости лет проснулся талант полководца. Заговорщики сели за составление плана.
Помпезное здание Кабинета министров Украины выплыло перед Черепановым из утреннего тумана, как айсберг перед «Титаником». Грандиозный памятник сталинской эпохи, оно проектировалось как помещение всесильного тогда Народного комиссариата внутренних дел Украины, проще говоря, печально известного в народе НКВД. Поговаривали, будто его лицевую часть специально сделали дугообразной из соображений безопасности — чтобы невозможно было стрелять из-за угла. Но в итоге помещение передали правительству республики. Его закончили строить в 1938 году, по проекту академика архитектуры Фомина, а после его смерти возведение завершил зодчий, кажется Абросимов, мысленно проверял свои познания в архитектуре и истории Иван.
Огромный дом и ныне служил примером активного применения классического архитектурного наследия. Величественный главный фасад оригинально украшен стройными колоннами. Нижние этажи обработаны лабрадоритом, цоколь — полированным гранитом. Дом правительства, как и все сооружения для органов власти, удостоверял тогда ужасающее могущество Советской империи. Вместе с тем, отметил Иван, несмотря на большие размеры, это сооружение довольно удачно «спрятано» и почти не оказывает негативного влияния на исторические ландшафты Киева.
Судя по количеству престижных иномарок, припаркованных у подъездов Кабмина, кризиса в Украине не было, нет и никогда не будет. С представленным широчайшим ассортиментом ведущих автобрендов могла бы соперничать приличная автомобильная выставка. Разве что вместо соблазнительных красавиц у выставочных экспонатов, рядом с этими сверкающими черным блеском «вороньего крыла» и никелем «аппаратами», вальяжно покуривали, в отсутствие «высоких» хозяев, такие же ухоженные водители. Казалось, многим из них даже лень перебрасываться дежурными фразами, и, раскинувшись на шикарных креслах, они неторопливо просматривали свежую прессу или величественно дремали.
К министру угольной промышленности Анатолию Петровичу Морозову Ивану, как он и предполагал, пробиться не удалось. Хотя о встрече министра просили солидные, даже по меркам столицы, люди, которым в своё время Черепанов помогал в выборных делах.
— Занят, — коротко и многозначительно промолвила секретарь, — и в ближайшие дни не освободится, — даже тоном давая понять просителю, что уже фактом самого ответа сделала для него такой подарок, после которого и сам визит к министру может не понадобиться.
Максимум, чего удалось добиться Черепанову за последние полтора часа перезвонов, — это через своих киевских знакомых депутатов Верховной Рады записаться на приём к одному из заместителей министра — Станиславу Васильевичу Журавскому.
Поскольку до приёма оставалось более часа, Иван наскоро позавтракал в близлежащем кафе, лихо ударившем по кошельку, но иных в этом районе и не водилось.
Когда в бюро пропусков, пробежав дважды все списки, девушка сообщила, что его фамилия нигде не значится, Черепанова прошиб холодный пот. Он с ужасом догадался, что прибыл не по адресу! Как же он мог так опростоволоситься?! Ну да, это огроменное — на целый квартал серое здание, которое Черепанов мысленно окрестил «Пентагоном», никак не вмещает наше родное правительство! Здесь под бдительной защитой строгой вышколенной охраны, перекрывающей не только общие входы-выходы, но и перемещения по этажам, сидят лишь премьер, вице-премьеры и общий кабминовский персонал. Лишь для Министерства финансов х