— Зачем вам?
— Желаю заочно познакомиться. Уточнить, например, есть ли у Бори алиби на вечер двадцать восьмого ноября.
— Ах, алиби! — Дмитрий Петрович рассмеялся и выпил. — А у вас у самого-то алиби на это время имеется?
— Не обо мне речь. Так поможете?
— Не могу взять на себя такую ответственность, тут коммерческие, знаете ли, интересы. Надо посоветоваться.
— Звоните! Звоните, звоните, вон у вас сотовый телефон из кармана торчит.
Серж оказался дома, коммерсант изложил просьбу Валентина, какое-то время слушал, прервал связь со словами «тебе виднее» и сказал озабоченно:
— Он ждет вас.
— Еще два вопроса. Каким образом Казанский собирался перевезти через границу двести тысяч долларов?
— Увольте, Валентин Николаевич, понятия не имею!
— Ведь Боря заехал к вам из Шереметьева, когда вы в подагре лежали. Что он сказал?
— Я буду с охранником беседовать о такой… — Дмитрий Петрович запнулся, Валентин подхватил:
— О такой святыне. Ладно. Кто преследовал юношу?
— Святой Грааль. — Купец расхохотался.
Валентин продолжал настойчиво:
— Кто — старик?
— Вам сколько лет, молодой человек?
— Тридцать три.
— О, какой цветущий, полноценный возраст. Так вот, его и преследовал тридцатитрехлетний старик.
— Вы намекаете на меня?
— Не люблю лицемерия, хотя иногда приходится… Или я ничего не понимаю в людях, или вы самый настоящий историк. Но! Именно вас видел пропавший юноша в Шереметьевском аэропорту с Марком Казанским.
— Который и передал мне доллары?
— Получается так. А теперь стреляйте. Как говорила… как ее там, черт!.. ну, одна испанская дама: лучше умереть стоя, чем жить на коленях.
Лакея словно ветром сдуло под стойку. Купец куражился, но светлый взгляд его оставался трезвым и зорким.
— Адью, Валентин Николаевич! Что значит по-французски — «прощай».
— Думаю, еще доведется свидеться, Дмитрий Петрович.
Тайное убежище
Валентин смотрел на цветную фотографию — единственное яркое пятно, словно приколотая к стене бабочка средь черно-белых образов героя-любовника. В изысканном сборище с шампанским — приглушенно-пастельные, лимонно-сиреневые тона дамских туалетов, строго-вечерние костюмы мужчин — вызывающе выделяется (теперь — вызывающе!) красный пиджак Марка. М-да, крутой босс питает пристрастие к «красненькому». Кейс, который продемонстрировал адвокат, и… «красная рука» в эркере, в еловых ветвях?..
— Ваш шурин носил красные перчатки? — осведомился Валентин; Серж нервно переложил одну ногу на другую.
— Черт его знает, что он там… кажется, носил, да.
— «Там»? Дайте-ка мне его тамошние координаты. Ну?.. Ладно, Сергей Александрович, я преодолею вашу семейную, так сказать, щепетильность, скажу сам. Еще в первую нашу встречу Жанна Леонидовна, между прочим, обронила: в позапрошлом году Марк летал в Эквадор. У меня есть подозрение, что ваш компаньон тогдашний факс мне и показывал. Год не был проставлен, понимаете?
— А вы понимаете, что я не могу доверять вам?
— У вас нет выхода. Вы все зависите от Марка…
— А вы, возможно, связаны с ним.
— Придется поверить мне на слово и перестать бояться.
Серж вздрогнул от негодования.
— Чего бояться?
— Моего газового пистолета, например. Вы с ходу поверили Борису. Неужели за эти полтора месяца он не вызвал у вас подозрений?
— После смерти Марочки — да, вызвал. Но он сумел вывернуться.
— Боюсь, что не сумел. Вы же сами сказали: «Возможно, он умер». Сергей Александрович, на вас тяжкая ответственность. Прошу быть предельно откровенным, вдруг мы успеем…
— Я не знаю, где он скрывается, клянусь!
— Может быть, знает ваша жена?
— Жанна никогда не вмешивалась в дела брата, он бы не потерпел. Думаете, я ее не спрашивал?
— Давайте прежде покончим с одним щекотливым обстоятельством. Все началось с доноса, так?
Серж налил в хрустальный стаканчик «Абсолюта», быстро выпил.
— Да, я во всем виноват. Как вы догадались?
— Театральный костюмер дал намек: в случае чего вы не побрезгуете… Что вы сказали папе Пчелкину про сестер и Алешу?
— О, вы даже так копнули! — Он закурил и заговорил отстраненно: — Иногда по воскресеньям мы с Павлом Ивановичем пили пиво на уголке… знаете, там теперь пивной подвальчик?
— Знаю.
— А перед этим я случайно услышал, как в театре Алеша разговаривал по телефону со свояченицей. Запомнилась фраза: «Ничего не бойся, не сходи с ума, прелесть моя Дашуня, я скоро вернусь».
— И все? И из-за такого невинного высказывания вы подняли…
— Да, но интонация! Меня не проведешь. Такая страстная и нежная, такая напряженная!..
Валентин перебил:
— Не верю, что вы всерьез подозревали их, Сергей Александрович. Истоки ваших чувств нечисты, вам нужно было запачкать мужа Марины. Тогда удар принял на себя отец. Что вы ему сказали?
— Чтоб он получше следил за своей младшей дочерью и зятем.
— И он вам поверил?
— Поверил. И это доказывает, что мои подозрения были верны. Он сразу ушел.
— И умер.
— Вы не смеете выступать судьею!
— Да, я всего лишь сыщик. Вернемся к настоящему. Когда вы стали подозревать Марину и Марка — на презентации?
— Нет, тогда я не понял. Наоборот, она стала вдруг со мной так мила и любезна.
— Наконец обратила на вас внимание?
— Мне так показалось.
— Что вызвало ответную реакцию вашей жены. Но об этом позже. Как вел себя Марк?
— Крепко выпил — впервые на моей памяти, расслабился, развеселился даже. Это я потом сопоставил… Вообще угрюмый, тяжелый, денежный человек.
— Как вы с ним познакомились?
— Через жену, естественно. Мы с ней вместе учились в театральном.
— Ваша жена — актриса?
— Она не закончила — нервы, играет, так сказать, дома. Мы с шурином почти не общались, он жил в Риге, экономист, в девяносто первом развернулся в столице.
— И помог вам сколотить состояние.
— В этом плане я ему многим обязан, но распространяться о делах не буду.
— Ладно. Но заметим: он до сих пор держит вас (и Дмитрия Петровича, вероятно) в руках. Марк жил у вас дома?
— Нет, снимал номер в «Национале».
— Ого!
— Он расплатился в гостинице двадцать шестого ноября, я осведомлялся. Я искал его после смерти Марочки.
— Двадцать шестого… У него наверняка есть подпольное убежище.
— Наверняка. Но мне об этом ничего не известно. Мите, по его словам, тоже.
— Разберемся. Но сначала покончим с той роковой презентацией. Марина увлеклась Марком и «подставила» вас. Жанна обратилась в «Лолиту»…
— Об этом-то хоть не надо! — простонал Серж, он, очевидно, страдал, но не вызывал сострадания, наоборот!
— Хорошо. Как вы узнали об отношениях Марины и Марка?
— Я случайно услышал по телефону…
— Все та же ситуация! На ловца и зверь бежит, а? Я уже заметил, что в вашей семье умеют и любят подслушивать. Впрочем, это не мое дело, продолжайте.
— Как было условлено, двадцать восьмого ноября к четырем часам я приехал в «Страстоцвет» с деньгами. Вошел в «предбанничек», ну, помните, у нас тамбур…
— Да, да. Оттуда кабинет отлично прослушивается.
— Я и в мыслях не держал. И вдруг услышал голос Марка. Его голос — чувственный, густой, жесткий: «Сегодня или никогда. Марочка!» Меня потрясло имя. Голос продолжал: «Мы же утром договорились твердо: уезжаем вместе». Тут как-то все разом осветилось для меня.
— Что он еще сказал?
— Что заедет за ней к семи, она должна быть готова. «Ты мне нужна, любимая, весь мир к твоим услугам». Она, видимо, колебалась, возражала, потому что он добавил: «Твои женские чувства делают тебе честь, но их придется отбросить!» Я не вошел, не мог его видеть, а спустился в холл и позвонил. Можете не повторять, что я подонок, и без вас знаю.
— Кажется, я не обзывал…
— Но думаете! Подлость от трусости — да, признаю. Но ведь она уезжала навсегда! А я не мог бороться с Марком, мне это не под силу. Но кабы знать… я бы пошел напролом!
— Напролом? — холодно переспросил Валентин. — На убийство, что ли?
— Да идите вы…
— Оставим. Что вы сказали своему другу?
— «Ваша жена сегодня вечером улетает в Америку с дракончиком».
— С кем, с кем?
— Шутка. У Алеши с Митькой на презентации философский диспут возгорелся. «Вас черт соблазняет!» — увещевал Алеша, а Марк пошутил: «Дракончик! Я соблазнил — дракончик!»
— И вы молчали! Ну, дальше.
— Одну эту фразу произнес и повесил трубку.
— Погодите! А как же они встретились с Алешей в шесть часов на набережной?
— Мне неизвестно. Возможно, Алеша позвонил Казанскому и условился о встрече.
— Когда позвонил?
— Действительно… когда?.. Мы с Марком занимались сделкой.
— Вот почему вы не могли идти напролом! — вырвалось у Валентина. — Деньги.
Серж судорожно выпил водки.
— И это тоже. А главное — страх. Марк — поистине страшный человек.
— «Страшная тайна, которая нас всех спасет», — сказала Марина.
— Да, да! Не от мира сего — дракончик! Ну ладно, пропадай моя телега, я должен освободиться! Что со мной творилось, когда на другой день позвонила Даша: сестра в больнице, Алеша исчез.
— Что вы сделали?
— Сидел вот тут два дня и пил… — Серж усмехнулся. — «Абсолют». На третий день поехал к ней в больницу сдаваться.
— Исповедь приготовили?
— Что-то вроде… А там Даша с Борисом из морга! И этот гаденыш рассказывает, как он Казанского в Америку проводил.
— И вы поверили?
— Я же еще не слыхал про «дракончика», это вы позже донесли… Поверил. Так мне хотелось. И потом, какой резон мальчишке врать? — я думал. Нет, вины с себя не снимал, конечно: Алешу потряс мой звонок (вспыльчив по натуре), выпил с кем-то посторонним, ввязался в драку и т. д. Меня только поразило озверение этого «постороннего» — избить, утопить… На сестер было смотреть страшно. Марочка совсем потерялась.
— Она ведь сама попросила о дактилоскопии?