А Попп закончил анализ фрагмента плоти. Он точно принадлежал не человеку, а животному. Случай его заинтересовал. 6 июня Попп узнал из газет, что Шлихера арестовали, активно включился в расследование и запросил к себе для исследования одежду подозреваемого, а также состричь ногти у Шлихера и прислать ему в лабораторию или хотя бы выковырять образцы грязи из-под ногтей подозреваемого. Зон сразу передал письма Поппа Зеебергеру, но тот, в отличие от Зона, не был пока еще последователем Гросса. На основе «собственного осмотра» Зеебергер был уверен, что в дальнейшем обследовании одежды Шлихера смысла нет. Вот исследовать ногти подозреваемого – это нужно. Если жертва сопротивлялась и боролась с убийцей, у того под ногтями могло что-то остаться.
9 июня Попп сообщил, что нашел под ногтями Шлихера следы человеческой крови, а заодно еще раз настойчиво попросил прислать ему для исследования одежду подозреваемого. Но Зеебергер убедил Зона, что одежда уже достаточно изучена, однако обнаружение крови под ногтями Шлихера подвигло Зеебергера еще раз лично съездить в Фалькенштайн в сопровождении лесничего Хуммеля и десяти жандармов. 10 июня в поисках головы погибшей, ее сумочки и зонтика прочесали все леса к юго-западу от Шельменкопфа. К вечеру начался дождь, поиски прекратили, так ничего и не найдя. Лесничему Хуммелю пришло в голову отвести комиссию к руинам крепости Фалькенштайн. Браконьеры часто использовали руины для укрытия своей добычи, не там ли может быть и голова жертвы? Группа исследовала кустарник и нагромождения камней. Уже в сумерках с фонарями проникли в подземелье. Жандармы прощупали каждый закоулок – ничего. Через бойницу в северной стене пробрались в подвал и здесь вскоре наткнулись на ржавое охотничье ружье с кожаным ремнем, жестяную коробку с патронами и какой-то сверток. В черную женскую блузку были завернуты мокрые мужские штаны.
Все же не зря искали, кое-что нашли. Зон и Зеебергер отвезли находки в Кайзерслаутерн. Блузка точно не принадлежала Маргарите Фильберт, эту находку не могли связать с убийством, однако надеялись, что хотя бы прочие вещи помогут уличить Шлихера в браконьерстве. Утром 11 июня осмотрели блузку и штаны, не обнаружили никаких следов и отправили и то, и другое в жандармерию в Рокенхаузен с предписанием выяснить, принадлежат ли штаны Шлихеру, а блузка – его жене. Зон, снова советуясь с книгой Гросса, осмотрел найденное ружье и, поскольку не знал ни одного эксперта по огнестрельному оружию, снова обратился к Поппу. Ученый, подгоняемый нетерпением и научным азартом, в тот же день 11 июня сел в поезд на Кайзерслаутерн. К сожалению, Зон не смог встретить его, следователя неожиданно вызвали в суд, так что Поппа встретил судебный следователь Зеебергер. Попп занялся, главным образом, патронами в жестяной коробке. Каждый патрон был прикрыт сверху бумажным кружком, явно вырезанным из какой-то открытки. Попп изучил подпись Шлихера под протоколами допроса и заметил, что подпись совпадает с почерком на открытках. Он попросил поискать в доме Шлихера еще открытки, в надежде найти обрезки открытки из коробки с патронами. Зеебергер с готовностью согласился. Попп в третий раз заговорил об исследовании одежды подозреваемого, особенно интересовался найденными блузкой и штанами, на что Зеебергер ответил: он уже все осмотрел, ни крови, ни прочих следов на одежде нет, дальнейшее исследование излишне. Есть следы, возразил Попп, которые можно обнаружить лишь под микроскопом. Зеебергер стал возражать еще больше, как если бы усомнились в его криминалистических способностях. Да и вообще, добавил он, блузка и штаны уже в Рокенхаузене. Зеебергер выдал Поппу только рваный халат и еще сильнее разозлился, когда тот в буром пятне, принятом Зеебергером за кровь, обнаружил лишь ржавчину. Едва сдерживая злость, следователь отказался проинформировать Поппа о результатах следствия на данный момент.
Попп вернулся во Франкфурт, удрученный невежеством Зеебергера и его поверхностным отношением к делу. Через неделю он получил посылку: все бумаги, найденные в доме Шлихера. Среди этих бумаг он увидел открытку, которую Шлихер много лет назад послал своему отцу из-за границы. Из этой открытки были вырезаны множество кружков, точно совпадавших с патронами в коробке. Это свидетельствовало о том, что Шлихер имеет отношение к оружию в руинах, скорее всего – владелец этого ружья, а значит, браконьер. Однако доказательств его причастности к убийству по-прежнему не было. Попп полагал, что доказательства и улики дало бы исследование под микроскопом одежды подозреваемого, но получить хотя бы найденные в руинах штаны не было возможности.
Между тем в Фалькенштайне жандарм Калль выяснил, что блузка из руин принадлежала Каролине Шлихер, а штаны были пошиты для Андреаса Шлихера портным Якобом Томом в Вюрцвайлере. Том показал жандарму, что брюки подписаны изнутри по краю чернильным карандашом фамилией заказчика «Шлихер», Зеебергер эту надпись проглядел. Так было установлено, что Шлихер – браконьер, и Зеебергер стал хлопотать, чтобы скорее упрятать его за решетку, а там уж спокойно продолжать следствие по делу об убийстве. Он связался с баварской и гессенской полицией и велел искать бродяг и «прочих подозрительных личностей», которые в День Вознесения могли околачиваться близ Фалькенштайна и стащить что-либо из имущества убитой. В доме покойной Зеебергер приказал искать переписку, которая могла указать на круг ее знакомых.
По делу о браконьерстве все шло успешно. В начале июля вице-вахмистр Шмидт разыскал еще двух браконьеров, Йозефа Вильдинга и Филиппа Демерле, и устроил все так, что эти двое, спасая свои шкуры, дали показания против Шлихера. Однако дело об убийстве не двигалось.
В конце июля Зон потерял терпение и решился на отчаянный шаг. Под его началом служили одни жандармы и ни одного сыщика уголовного розыска, поэтому он обратился в соседнее Великое герцогство Гессен за помощью, и гессенский генеральный прокурор командировал в Кайзерслаутерн комиссара уголовного розыска Даниэля.
Для Даниэля сотрудничество с Поппом само собой подразумевалось. Он сразу прислал ученому брюки Шлихера. Еще раз обыскали дом и усадьбу Шлихера и конфисковали его одежду и обувь. 1 августа Попп получил наконец в свое распоряжение штаны подозреваемого, чего добивался еще в июне. И трех дней не прошло, как Попп объявил, что на коленях брюки испачканы человеческой кровью, чего Зеебергер и жандармы не заметили. Сзади по краю на штанах обнаружена зеленоватая грязь, уже засохшая, которая под микроскопом оказалась по большей части овсяной лузгой, скорее всего из лошадиного навоза. До 9 августа прибыли в лабораторию конфискованная одежда и обувь. 18 и 22 августа после тщательного исследования Попп сообщил, что выходная куртка, которую Шлихер носил в День Вознесения, обильно забрызгана человеческой кровью, которую, похоже, пытались отстирать.
Но ученого более всего занимали не брызги крови, а башмаки. 22 августа он писал в Кайзерслаутерн: «На подошвах башмаков, особенно в углублениях перед каблуками, находится навоз и животные экскременты, а также илисто-серая земля, покрывающая проселочные дороги после дождя. Исследования этой грязи показали наличие овсяной лузги. По цвету и составу эта грязь полностью совпадает с грязью на брюках обвиняемого».
Попп попросил прислать ему обувь погибшей, чтобы установить, обнаружится ли и на ней конский навоз. Вероятно, это станет доказательством того, что преступник и его жертва встретились на одной дороге. Ботинки убитой Фильберт прислали незамедлительно. Зеебергер смирился с участием Поппа и более его исследованиям препятствий не чинил, наоборот, помогал. Но на ботинках Маргариты Фильберт никакого конского навоза не было, только немного земли с содержанием древесных почек. Вероятно, Маргарита шла лесной тропой.
24 августа Попп узнал из письма Даниэля, что Андреас Шлихер заявлял, будто не ступал на то свое поле, что находится близ места обнаружения тела, но прошелся по полям в местностях Драйморген, Шиндерборн, Херценталь и Хинтерм-Хан. Он написал Зеебергеру и Даниэлю о том, что правдивость слов обвиняемого может быть доказана или опровергнута, если он проведет сравнительный анализ почвы с подошв ботинок и почв на полях Шлихера, на месте обнаружения тела и на проселочных дорогах в округе. При этом Попп настаивал на том, чтобы полицейские сами не снимали пробы почв, а предоставили это ему, ученому. Он снимет пробы в определенном порядке, соблюдая наслоения и с обязательной фотофиксацией.
Даниэль в это время приболел и был отправлен в отпуск, так что смог принять Поппа в Фалькенштайне только 21 сентября. Оба весь день обходили и поля, по которым в День Вознесения мог пройти Шлихер, побывали на поле близ места обнаружения тела и на тропе от места обнаружения до Фалькенштайна. Повсюду небольшой лопаткой ученый и детектив брали образцы почв и складывали каждый из них в отдельную коробку. До темноты успели также взять пробы земли и камня в крепостных руинах. Через два дня Попп приступил к исследованиям образцов почв в своей лаборатории. В этом ему помогал франкфуртский геолог Фишер. Исследования продлились до 23 ноября 1908 г.
С сегодняшней точки зрения, метод Поппа в исследовании почв покажется несовершенным, а между тем он содержал почти все основополагающие элементы будущих методов изучения почв. Прежде всего Попп исходил из того, что почва, земля – не мертвая субстанция, а живой организм в постоянном развитии и изменении под влиянием геологических явлений, погодных условий, растительного и животного мира, в том числе почвенных микробов. Недели ушли на анализ образцов со всех полей и огородов Шлихера, путей и троп, места обнаружения тела, места преступления и руин крепости. Результат исследований должен был показать, возможно ли вообще делать научные и криминалистические выводы из почвенных наслоений на обуви. Если бы земля с полей, которые якобы обошел Шлихер в День Вознесения, ничем не отличалась от земли с поля, примыкающего к месту преступления, то все сравнительные анализы были бы впустую.