И закон покарал, хотя и не сразу. После семнадцатиминутного совещания присяжные объявили Гюэ виновным, что означало по канадским законам смертную казнь. И лишь в тюрьме Бордо под Монреалем, не имея никакой надежды на помилование, 3 июля 1950 г. Гюэ изложил на 40 страницах историю подготовки и осуществления преступления, где описал и свои действия, и Маргариты Питр, и Женеро Рюэ, которые за обещанное им вознаграждение сознательно участвовали в преступлении. Гюэ казнили 12 января 1951 г. Оба его сообщника последовали за ним на виселицу в той же тюрьме Бордо. В 1952 г. был казнен Женеро Рюэ, в 1953 г. – его сестра Маргарита Питр, которую в народе называли «ворон».
Двумя годами позднее, в августе 1955 г., в чикагском «Журнале уголовного права, криминологии и полицейской науки» появилась статья «Научная сторона дела Гюэ» Франшера Пепена и Бернара Пекле. Они описали, как пытались обнаружить следы на обломках самолета, определить взрывчатое вещество, использованное в бомбе, и разоблачить Женеро Рюэ. Даже в условиях «холодной войны» и при возрастающем числе преступлений с применением взрывчатых веществ взрыв самолета был достаточно необычен. Разумеется, он привлек внимание широкой общественности, поэтому криминалисты-химики и взялись за определение взрывчатого вещества и реконструкцию бомбы.
Но через несколько месяцев, 1 ноября 1955 г., снова произошел подобный случай. Вблизи Лонгмонта, штат Колорадо, США, упал четырехмоторный «Дуглас ДС-6Б», транспортный самолет № 37 559 авиакомпании «Юнайтед эйрлайнс» с 5 членами экипажа и 39 пассажирами на борту. Он потерпел крушение в результате взрыва. Лаборатория Федерального бюро расследований в Вашингтоне обнаружила в обломках самолета то же, что в свое время нашли Пепен и Пекле, – динамит. 14 ноября в Денвере был арестован 27-летний Джек Гилберт Грэм, среди погибших пассажиров была его мать. Грэма уличили в том, что он подложил в чемодан матери бомбу, чтобы уничтожить ее и получить страховку в 37 800 долларов.
Дело Гюэ сохранило свое значение не только потому, что оно было первым подобного рода, но и из-за того, что работа канадской лаборатории доказала, как далеко за пределы Европы шагнула криминалистическая и химическая наука о следах. Лишь пять лет спустя благодаря изучению следов было раскрыто еще одно преступление за тысячи миль отсюда, в другой части света. Только здесь главную роль в расследовании сыграли не взрывчатые вещества и взрыватели, а следы растений, на которые пятьдесят лет назад также обратили внимание криминалистов фантазия Артура Конан Дойла и учебник по криминалистике Ганса Гросса.
14
Бонди, пригород Сиднея, иногда называют «пляжным раем» на Тихом океане. Однако, если под раем подразумевают роскошную жизнь, как, например, во Флориде, это не о Бонди. Здешний желтый песок и морской воздух могут, конечно, соперничать с пляжами Флориды, но молочные бары и закусочные, где подают жареную рыбу и картофель, скромнее и демократичнее, чем во Флориде.
Летом 1960 г. в Бонди проживало более 20 000 человек – местных австралийцев, туристов, иммигрантов, командировочных, таксистов и водителей автобусов. Бэзил и Фрида Торн, скромная супружеская пара, поселились в начале года в двухэтажном доме на Эдвард-стрит. Торн работал туристическим агентом. Один из двух его детей, восьмилетний Грэм, посещал Шотландский колледж, так называемую общественную школу Сиднея; на самом деле это была традиционная частная школа. Бэзил Торн и сам когда-то был учеником Шотландского колледжа в Бельвью-Хилл по соседству с Бонди. Каждое утро в 8.30 Грэм в сером школьном костюмчике проходил от своего дома по Эдвард-стрит до пересечения с Веллингтон-стрит, там сворачивал и шел вдоль сквера до угла, к которому присоединялась улица О’Брайен-стрит, где ждал Филлис Смит, приятельницу его родителей. Ее дети тоже учились в Шотландском колледже. Филлис Смит сажала Грэма в свою машину и отвозила в Бельвью-Хилл в школу.
Этот заведенный порядок долгие годы оставался бы неизменным, если бы Бэзил Торн в одночасье не разбогател. Как постоянный участник сиднейской оперной лотереи, он каждую неделю покупал лотерейный билет за 3 доллара. В тот день, 1 июня 1960 г., находясь в командировке, Торн узнал, что на его билет пришелся главный выигрыш в 100 000 австралийских фунтов (почти 1 миллион немецких марок по курсу того времени). Внезапное богатство не вскружило Торнам голову, они оставались скромными людьми. Репортерам, ожидавшим в аэропорту Сиднея, Торн заявил, что не намерен сорить деньгами, они пригодятся его семье в будущем. Он продолжал вести скромный образ жизни и не предполагал, что его богатство может вызвать зависть у окружающих.
7 июля около 9 часов утра перед домом Торнов остановился автомобиль Филлис Смит. Она сообщила, что притормозила, как обычно, на углу Веллингтон-стрит и О’Брайен-стрит, но Грэма там не было. Фрида Торн уверяла, что он вышел из дома в 8.30. В тревоге мать попросила подругу съездить в Шотландский колледж и узнать, не добрался ли Грэм в школу каким-нибудь другим транспортом. Выяснилось, что мальчик в школе не появлялся. И тут Фрида вдруг вспомнила о статье в газете – в апреле 1960 г. у известного французского фабриканта Эрика Пежо похитили внука. Бэзил Торн находился в командировке в Кемпси, и его жена сама позвонила в полицию Бонди.
Сержант полиции О’Шин появился в доме Торнов вскоре после звонка Фриды для выяснения обстоятельств исчезновения ребенка и слышал, как зазвонил телефон. Фрида Торн сняла трубку. Мужской голос с иностранным акцентом произнес: «Вы миссис Торн?» – «Да». – «Ваш муж дома?» – «Зачем он вам?» – «У меня ваш сын». Фрида Торн в ужасе протянула трубку сержанту и попросила его продолжить разговор от имени Бэзила Торна. Голос в телефонной трубке заявил: «Ваш сын у меня. Мне нужны 25 000 фунтов сегодня вечером до пяти часов».
О’Шин еще не знал, что Торн выиграл 100 000 фунтов, и возразил: «Откуда мне взять столько денег?» Голос раздраженно ответил: «У вас до пяти часов достаточно времени. Я не шучу. Не доставите мне деньги – скормлю вашего сына акулам!» О’Шин крикнул: «Но где я вас найду?» – «Я вам позднее позвоню еще раз». О’Шин сообщил обо всем в Третий спецдивизион полиции Нового Южного Уэльса. Там дело передали сержанту уголовной полиции Фриману. Никто не предполагал, что этим делом многие месяцы будет заниматься вся полиция австралийского штата Новый Южный Уэльс.
В то утро, 7 июля 1960 г., когда сержант уголовного розыска Фриман впервые переступил порог дома Торнов, у полиции Австралии не было никакого опыта в расследовании дел о похищении людей. Единственное подобное происшествие было 28 лет назад. В феврале 1932 г. похитили скотовода Перротта и держали в квартире в Сиднее на Роско-стрит. Похитители заставили его подписать чек на 10 000 фунтов. Однако при попытке получить деньги по этому чеку они были арестованы, а Перротт освобожден. У полиции США был уже богатый опыт (все больше печальный) в подобных делах, начиная с похищения ребенка Линдбергов в конце 1920-х гг., а вот уголовный розыск в Сиднее столкнулся с совершенно новой для него проблемой. К дому Торнов стянули значительные полицейские силы. Проводились обыски на улицах и в садах. При этом по неопытности было нарушено основное правило: любые действия полиции должны производиться при соблюдении строжайшей секретности. Похитители детей предупреждали родителей своей жертвы, чтобы не привлекали полицию, иначе ребенка убьют. Похищенного ребенка в обмен на выкуп возвращали, только если чувствовали себя в полной безопасности. Обнаружив участие полиции, предпочитали убить свою жертву, освобождаясь еще до начала преследования от «балласта». К сожалению, даже осторожные действия полиции не всегда предотвращали убийство похищенного ребенка, и родители, даже заплатив выкуп, часто получали взамен мертвое тело. Основным правилом считалось, ни в коем случае не провоцируя убийство, попытаться проследить за передачей выкупа похитителям и перейти к преследованию, уже когда ребенок окажется в полной безопасности.
Активность полиции привлекла репортеров, пришлось солгать, что идут учения. Однако уже в 10 часов утра все знали, что исчез Грэм Торн и какой-то неизвестный потребовал у родителей выкуп. В полдень появились первые сообщения в газетах. Когда Бэзил Торн, вернувшись из командировки, прибыл в аэропорт Сиднея Кингсфорд-Смит, ему рассказал о случившемся сержант уголовного розыска Уоркман. Ни один проворный репортер не упустил шанса написать о событии. Уже вечером похититель Грэма Торна мог прочитать, что отец мальчика вернулся домой во второй половине дня, а это означало, что утром по телефону похититель не мог разговаривать с Бэзилом Торном, а разговаривал, скорее всего, с полицейским. Но остановить эту волну информации было невозможно. Первые же публикации вызвали общественное возмущение. Вскоре сиднейский репортер уголовной хроники Билл Арчибальд писал: «На улицах, фабриках, в отелях, автобусах, офисах, магазинах обсуждали только похищение ребенка. Версии, мнения, аргументы и дискуссии бушевали с такой страстью, какой не приходилось наблюдать со времени крупных политических и экономических потрясений первых послевоенных лет». Секретность полиция не сумела соблюсти, но и отступать уже было поздно. Старший комиссар Дилейни распорядился форсировать поиски преступника и задержать его, прежде чем он убьет ребенка и сбежит.
По указанию Фримана, телефон Торнов стали прослушивать. Если похититель снова позвонит, необходимо установить, откуда был сделан звонок. В квартире дежурил сержант уголовной полиции Пол. Во всем штате Новый Южный Уэльс взяли на контроль гостиницы, пансионаты, мотели, мосты, автобусы, вокзалы, пристани и аэропорты. На Сидней эти меры также распространялись, но в этом городе они представлялись бессмысленными. Город занимает 500 квадратных миль, огромный торговый центр, бесконечная цепь предместий на длинных отрезках морского побережья, острова, рощи, холмы и долины. Всю вторую половину дня и целый вечер по радио и телевидению передавали обращение Дилейни к населению: комиссар просил наблюдать и сообщать в полицию обо всем подозрительном. Сам премьер-министр Нового Южного Уэльса Хеффрон призывал общественность оказывать полиции помощь, заявив при этом, что «мы никогда не думали, что в нашей стране могут похитить ребенка и вымогать у родителей выкуп». И наконец, сержант уголовной полиции Грей предпринял попытку подвести к телекамере Бэзила и Фриду Торн, которые растерянно наблюдали за происходящим и постоянно твердили, что готовы отдать за своего ребенка весь лотерейный выигрыш. Но мать Грэма отказалась отойти от телефона, и Грей поехал в полицейский участок, где была оборудована временная телестудия, только с отцом мальчика. Торн обратился к похитителю: «Если тот, кто похитил моего сына, сам отец, то прошу его ради Бога вернуть мне Грэма живым». В конце Бэзил Торн расплакался и тронул сотни тысяч зрителей и слушателей, но, к сожалению, не того неизвестного, к кому были обращены его слова.