Его первая жена Ева, на которой он женился в 1953 г., перебравшись в Мельбурн, погибла в автомобильной катастрофе – не справилась с управлением. Брэдли унаследовал ее имущество, в том числе дом. Обстоятельства смерти Евы были так же не ясны, как и причина пожара пансиона, который Брэдли держал с 1956 по 1959 г. в Катумбе и довел почти до банкротства, однако успел удачно застраховать.
29 марта 1961 г. суд признал Брэдли виновным, и судья Клэнси приговорил его к пожизненной каторге.
Так завершилось самое, пожалуй, сенсационное дело в истории австралийской криминалистики. Дело о похищении и убийстве Грэма Торна имело большое значение для последующего ее развития. Через пять лет после дела Брэдли сержант уголовной полиции Ф. Б. Кокс из научного бюро южноавстралийской полиции в Аделаиде опубликовал работу о возможностях использования ботанических знаний в криминалистике «Систематизация и растительная экология в судебной медицине». Примеры, которые он приводит, относятся к случаям воровства, взлома, ограблений сейфов и доказывают значение ботанического исследования следов в повседневной криминалистической работе. Одновременно Кокс настаивал на объединении криминалистического и ботанического исследований в международном масштабе.
Дело Торна в Австралии, как и дело Гюэ в Канаде, показали, насколько развита криминалистика в этих молодых странах и как многому они успели научиться у старой Европы накануне Второй мировой войны. Тенденция активного послевоенного развития криминалистики свойственна не только этим молодым странам, но и маленьким европейским государствам с уже длительной научной традицией. В первой половине XX века эти европейские страны, в отличие от Франции, Англии, Германии или Италии, немного успели привнести в полицейскую науку, держались подальше от военных конфликтов, избегали экономических потрясений, отличались наиболее стабильной крепкой общественной системой и низким уровнем преступности. Послевоенное бурное развитие в технике и экономике, новый цивилизационный взлет и промышленный прогресс привели к росту преступности в этих странах. Тем более полиция там сталкивалась с научными проблемами и искала помощи у ученых.
17
На долю швейцарского ученого доктора Макса Фрая-Зульцера в 1950-х гг. выпал успех в области криминалистики, который определил его карьеру, что в эпоху коллективного труда случается редко. Он сам говорил, что в Швейцарии в области криминалистики был вакуум, и его доктору удалось заполнить. Личный успех Фрая-Зульцера, несомненно, основывался на его очевидном даровании ученого-микроскописта, незаурядном уме, нестандартном мышлении и интуиции.
Фрай-Зульцер родился в 1913 г. в Цюрихе, с 1931 г. там же изучал естественные науки и с самого начала интересовался микроскопией. Он занимался всякой естественно-научной областью знаний, в которой играла роль микроскопия: химией, минералогией, зоологией, патологией и гистологией, фотографией. Затем преподавал биологию в Цюрихе, но скоро ему стало скучно: не хватало исследований под микроскопом. В школе медико-технического персонала Фрай-Зульцер преподавал микроскопию и просил практиканток приносить микроскопические препараты тканей больных с редкими видами заболеваний. Он овладел серологией и бактериологией, вел курс микроскопии на вечернем факультете цюрихского Народного университета. В 1949 г. стал сотрудничать с отделом полиции города Цюриха.
Среди слушателей Фрая-Зульцера были два детектива-вахмистра службы дознания, единственной, которая в то время занималась анализом следов. После нескольких лекций полицейские спросили своего преподавателя, нельзя ли применить микроскопию при исследовании мельчайших следов. Вскоре Фрай-Зульцера пригласили к коменданту городской полиции Фрю, который полагал необходимым использовать современные средства в борьбе против растущей преступности. Комендант Фрю предложил Фраю-Зульцеру организовать спецкурс для служащих уголовной полиции. Ученый сразу согласился и стал два раза в неделю вести занятия для сотрудников службы дознания. Однажды они появились с вещественными доказательствами, приобщенными к новому уголовному делу, – преступник проник в дом через окно верхнего освещения. На раме разбитого окна невооруженным глазом следов обнаружить не удалось. Но сотрудники полиции предполагали, что от одежды преступника на раме могли остаться частицы волокон, поэтому они принесли, и костюм подозреваемого. Фрай-Зульцер показал дознавателям скопление большого числа микроскопических частиц волокон с одежды подозреваемого на тех местах рамы, куда, вероятно, садился преступник. Среди них были красные, зеленые и сине-зеленые фрагменты волокон, некоторые из них были длиной 0,05 мм. Такие же волокна входили в состав ткани брюк подозреваемого.
Теперь занятия делились на две части: один час Фрай-Зульцер преподавал микроскопию, второй час сотрудники полиции представляли преподавателю вещественные доказательства из дел предыдущей недели: воровства, взломов, несчастных случаев на транспорте. Уроки превратились в консультации для городской полиции. Дважды в неделю Фрай-Зульцер приходил в полицию на Вокзальной площади, чтобы исследовать улики и вещественные доказательства в поисках следов. Одновременно он продолжал преподавать, а в каникулы посещал европейские полицейские лаборатории, возобновившие работу после окончания Второй мировой войны. Таким образом, молодой еще ученый Фрай-Зульцер, как представитель нового поколения криминалистов, принял эстафету от еще живых «пионеров» криминалистической науки.
Он посетил Августа Брюнинга в Мюнстере, в Вестфалии, где 73-летний ученый читал лекции по естественно-научной криминалистике в университете на юридическом факультете. После Второй мировой войны Брюнинг перебрался из Берлина в Западную Германию, где у него не было больше никакой практической работы в лаборатории, и его лекции основывались на опыте «великих лет». Локару повезло больше – у него по-прежнему была своя лаборатория. Но и от него Фрай-Зульцер вернулся с ощущением, что методы и исследования Брюнинга и Локара, безусловно, значительны, но послевоенная эпоха требует и технического развития для криминалистики, и новых методов исследования. Появились тысячи следов, которые не поддаются анализу с помощью существующих методов. Следы требуют иных способов сохранения, фиксации и исследования. Эта задача настолько увлекла Фрая-Зульцера, что в 1950 г. он принял предложение коменданта Фрю и полностью перешел на службу в полицию. Бертильон, Локар, Брюнинг начинали свои исследования в лабораториях в мансардах и на чердаках полицейских зданий. Фрай-Зульцер тоже трудился в мансарде полицейского управления на Вокзальной площади. Никто не подозревал тогда, что лет через пятнадцать он возглавит одну из самых крупных и значимых специальных криминалистических лабораторий в мире.
Стремительный взлет научного авторитета Фрая-Зульцера относится к 1951 г., когда он опубликовал новый метод сохранения невидимых микроскопических следов на месте преступления, метод простой и гениальный. С 1920-х гг. поиск микроследов на месте преступления, одежде или вещах подозреваемого производили традиционно – с лупой в руках или специальным пылесосом. Как в любой методике, со временем здесь обнаружились свои недостатки. Хотя с помощью лупы ученые и находили множество микроследов, однако многое и ускользало. Поскольку ученый далеко не всегда сам мог обследовать место преступления, массу обнаруженных следов просто не «донесли» до исследовательской лаборатории. В 1950 г. многие полицейские не умели обеспечивать сохранность следов. Редко кто из них имел понятие о «мире микроскопически малых вещей». Те сотрудники полиции, кто прошел специальный курс обучения, безусловно, могли представить, как происходило преступление или несчастный случай на транспорте, установить место, где следует искать невидимые следы, но сохранять мельчайшие частицы и следы им было трудно. Удовлетворительную сохранность удавалось обеспечить только на таких предметах, которые можно было доставить в лабораторию. Работа с пылесосом имела свои недостатки. Пылесос собирал следы не только с поверхности, например с одежды человека, но часто высасывал из ткани пыль, попавшую туда гораздо раньше, и это мешало поиску важных следов. Его применение требовало большого опыта и навыков.
Фрай-Зульцер пришел к мысли использовать клейкие ленты, именовавшиеся «пленка скотч» или «пленка теза», которые применяли для различных целей в промышленности и в канцелярии. Такая клейкая лента представляла собой разной ширины целлофановые полоски, свернутые в мотки, одна сторона у ленты имела липкую поверхность. Если такую ленту приложить липким слоем к местам, где предположительно имеются невидимые микроследы, а затем снять, то к ней прилипнут все микрочастицы, которые только можно найти на поверхности соответствующих мест, будь то частицы волокон, древесины, лака, краски, стекла или чего-либо другого. Добытый материал легко доставить в лабораторию, не опасаясь повредить. На одну липкую ленту накладывают вторую такую же и склеивают их. На каждом кусочке ленты точно обозначают место, где следы собраны. На лентах следы располагаются в том же порядке, что и на соответствующих участках места преступления. В лаборатории ленты можно расклеить и обследовать под стереолупой и микроскопом.
Обнаруженные частицы следов можно снять с ленты с помощью растворителя вроде ксилола и перенести на предметные стекла под микроскоп и сравнить их с соответствующими частицами, например с одежды подозреваемого. В первые годы многие криминалисты злоупотребляли этим новым методом и обклеивали пленкой все место преступления, вместо того чтобы ограничиться теми его участками, которых предположительно мог касаться преступник. Прошли годы, прежде чем научились разумно пользоваться клейкими лентами, заполнив пробел между прямым сбором следов и работой с пылесосом. Одно время сомневались, не может ли клейкое вещество изменить следы, особенно цвет текстильных волокон, поскольку цвет имеет большое значение при сравнении текстиля. Многолетний опыт показал, что этого легко избежать, если применять ленты с нейтральным клейким веществом.