В 8 часов утра фон Боррьес распорядился «раскрыть дело любой ценой», и, благодаря новым методам регистрации, уже через десять минут один из постовых доложил в управление, что 9 июня около полудня на севере Берлина пропала девочка девяти лет, и по описаниям внешности и одежды останки, обнаруженные в реке, могли быть ее телом. В регистратуре № 1 четвертого отдела имелась соответствующая докладная. Речь шла о Люси Берлин, младшей дочери рабочего табачной фабрики Фридриха Берлина, проживавшего со своей семьей в доходном доме по адресу Аккерштрассе, 130. Полицейский из местного участка уже отправился за отцом, чтобы привезти его на место обнаружения тела. Фон Боррьес, который, как и парижский префект Лепен, придавал большое значение общественному мнению и популярности, выждал, пока на берегу Шпрее соберется толпа зевак. Когда Фридрих Берлин, бледный мужчина пятидесяти лет, в рабочем комбинезоне и в шлепанцах, прибыл на место происшествия, дорогу ему сквозь толпу пришлось прокладывать силой.
Репортер местной газеты нисколько не преувеличивал, когда сообщил на следующий день, что отец опознал тело дочери по шраму под грудью и со словами «О, Люси!» рухнул без чувств. Журналист лишь описал то, что произошло в действительности.
Фон Боррьес знал, какое впечатление на прессу и жителей производят подобные сцены. Он приказал отвезти рабочего домой в своем экипаже и продиктовал сотруднику уголовного розыска воззвание, которое немедленно появилось во всех газетах и на тумбах для афиш:
«Вознаграждение в 1000 марок! Сегодня утром, в 7 часов 45 минут, перед домом № 26 по Шиффбауэрдамм всплыл труп Люси Берлин, род. в Берлине 8 января 1895 г. Голова, руки и ноги отделены от тела режущим инструментом. 9 июня около часа дня девочка играла во дворе дома № 130 по Аккерштрассе, а потом исчезла. Девочка для своих лет рослая, одета была в красно-коричневое шерстяное платье, черный передник на бретельках, белые чулки, красно-коричневые рейтузы и сапожки с пуговицами. На шее на черной бархатной ленточке висел золотой продолговатой формы медальон с крышкой. Очевидно, девочка стала жертвой преступления на сексуальной почве. Всех, кто может сообщить что-либо о местопребывании погибшей или видел ее с 9 по 11 июня, просят сообщить в уголовный розыск или ближайший полицейский участок.
Берлин, 11 июня 1904 г.
Начальник берлинской полиции фон Боррьес».
Он назначил комиссаров Ванновски и Вена руководить комиссией по расследованию, а участок № 59 стал центром расследования. Ванновски был человек спокойный, молчаливый и весьма острого ума. Вен, напротив, был оживленный, энергичный, много жестикулировал, обладал богатой мимикой и бурной фантазией.
Но ни один из них не знал в тот момент, что это дело привлечет внимание всего Берлина к естественно-научному исследованию в криминалистке, а именно – к исследованию следов крови, их идентификации и анализу, которым медики, химики и криминалисты успели научиться к 1904 г.
2
В 9 часов Ванновски и Вен начали свою работу с того, что поручили нескольким патрулям криминальной полиции, которые постоянно дежурили в Берлине в поисках насильников, сутенеров и карманников, сосредоточиться в районе Аккерштрассе. Задание было такое: выявить подозрительных мужчин, которых видели с девятилетней девочкой днем в четверг или позднее. В центральном полицейском управлении на Александерплац и в участке № 59 установили полицейские посты для сбора свидетельских показаний, каких – нужных и не нужных – следовало ожидать после распространения в городе обращения фон Боррьеса.
Вскоре оба комиссара направились на бесконечно длинную, мрачно-серую Аккерштрассе, по обеим сторонам которой располагались «дома-казармы». Здесь их застал посыльный из морга и передал им предварительные результаты вскрытия тела девочки. В Берлине еще не создали университетскую кафедру судебной медицины, как в Париже; был лишь анатомический театр для врачей государственного здравоохранения. Но его директор, 46-летний профессор Фриц Штрассман был сторонником развития судебной медицины (в основном путем сотрудничества с коллегами в Париже и Лионе). Он сам провел вскрытие тела из реки вместе со своим ассистентом доктором Шульцем и еще одним врачом. В кратком отчете значилось: «Люси Берлин, вероятно, была задушена. Половые органы девочки были жестко травмированы. Очевидно, ранения возникли в тот момент, когда девочка из-за удушения была уже близка к смерти, и сердце ее работало с перебоями. Конечности отделены от тела неумело. Смерть, судя по всему, наступила через час после последнего приема пищи – свинины, картофеля и огуречного салата».
Дом № 130 по Аккерштрассе был многоэтажным темным зданием, где в тесных низких квартирах ютились почти сто семей. Через переднюю часть дома с улицы через арку с воротами жильцы попадали в запущенный внутренний двор, оттуда разбитая грязная лестница вела на этажи, в узкие коридоры. На лестничных клетках между этажами находились туалеты, двери в квартиры побурели от старости и грязи. Полицейские уголовного розыска Балль и Огочек, сопровождавшие Вена и Ванновски, считались в этом бедном квартале своими. Они знали здешних рабочих и работниц, мелких ремесленников и пенсионеров, которые обитали в этом сером море доходных домов, пивных и кабаков, по соседству с проститутками обоих полов, сутенерами, аферистами, мошенниками и ворами, разлетавшимися по ночам стайками по всему Берлину. Между тем «Берлинер моргенпост» уже напечатала и распространила по городу плакаты и спецвыпуски с последними известиями о преступлении. У дома № 130 по Аккерштрассе толпились любопытные – дети, женщины, безработные. Полицейские из местного участка еле успели спасти от толпы разъяренных подростков некоего сапожника Петерайта, которого кто-то обозвал «охотником за шлюшками» (так здесь звали совратителей малолетних). Петерайта едва не побили камнями и палками.
В тесной кухоньке квартиры Фридриха Берлина на втором этаже Ванновски застал всю семью – отца, мать, измученную женщину лет пятидесяти; их старшего девятнадцатилетнего сына и младшего сына Хуго, местного посыльного. Ванновски был терпелив и настойчив, постоянно успокаивал плакавших, увещевал негодовавших, а также выяснил, что` сама семья думает об исчезновении Люси. Девочка пришла из школы 9 июня в 11 часов, немного поиграла во дворе и купила конфет на два пфеннига у лавочника Франка. Вернувшись домой, Люси дождалась отца, который пришел домой обедать в 12 часов 15 минут. Ели все вместе свиные котлеты, картофель и салат из огурцов. Затем Фридрих Берлин снова отправился на табачную фабрику. Около 13 часов девочка попросила дать ей ключ от туалета, который находился всего лишь несколькими ступеньками выше квартиры Берлинов. Через двадцать минут домой на обед пришел Хуго. Он стал искать Люси, туалет оказался запертым. Хуго спустился во двор, где от женщин и детей получил весьма противоречивые сведения о сестре, и до самого вечера бегал по знакомым, разыскивая ее. Наконец Фридрих Берлин отправился в полицейский участок и заявил об исчезновении дочери.
Ванновски поинтересовался, была ли Люси доверчивым ребенком. Доверчивая? Как бы не так! Кто же может быть доверчивым в этих местах! Растлители подкарауливают за каждым углом, заманивают детей конфетами и деньгами. За два дня до исчезновения Люси девчушка из этого же дома пришла домой с двадцатью пятью пфеннигами в кулачке и в разорванном нижнем белье. Семья заклинала Люси: «Не ходи с незнакомыми!»
Тем временем комиссар Вен осматривался в доме. Увели ли Люси силой, или она пошла по своей воле, напали ли на нее на улице, но преступник и девочка, вместе или поодиночке, должны были пройти в арку с воротами после 13 часов. Управдом Мёбиус сообщил, что около полудня во дворе играл шарманщик, и, как всегда, его окружили зеваки, жильцы выглядывали из окон. Вен вызвал в квартиру управдома всех жильцов, которые могли рассказать хотя бы что-нибудь или полагали, что у них есть важная информация. Огочек и Балль снимали показания.
До позднего вечера оба комиссара отбирали из обилия противоречивых данных, собранных на Аккерштрассе, а также поступивших в полицейский участок № 59 и на Александерплац, те немногие сведения, которые могли бы оказаться полезными.
Так, портной Густав Резе, проживавший напротив дома № 130 по Аккерштрассе и работавший около окна своей квартиры, утверждал, что примерно в 14 часов видел мужчину «лет тридцати-сорока»; тот вел за руку девочку. Они вышли из ворот в арке и направились в сторону Гумбольдтхайна – большого парка поблизости. Резе обратил внимание на мужчину, потому что на нем были «широкие, плохо сидевшие брюки».
Столяр Грижиковски из дома № 131 сообщил, что еще в 13 часов видел около ворот двоих незнакомых мужчин. Один из них позднее заговорил с девочкой. Некая фрау Реркорн и ее дочь тоже видели на Аккерштрассе двоих мужчин с девочкой, которая несла какой-то кулек. Один мужчина удалился, а другой потащил за собой девочку в направлении парка Гумбольдтхайн. На нем была соломенная шляпа и темный костюм, широкие брюки мешковато висели и болтались сзади. Другой свидетель, девятилетняя девочка Грета Шрайбер обиженно повторяла, что никто не хочет ей верить, потому что у фрау Берлин не разрешается плохо говорить о Люси. На самом же деле Люси вовсе не пошла в туалет, она пробежала мимо нее, Греты Шрайбер, вниз по лестнице во двор, а затем вдоль по улице. Двенадцатилетняя девочка по фамилии Адаметц рассказала, что 9 июня около полудня с ней заговорил бородатый молодой мужчина в «висевших» брюках и соломенной шляпе. Он показал ей красивую зелененькую бутылочку. Когда же она убежала от него, мужчина остался перед лавкой Франка, а Люси Берлин как раз вошла туда.
Ванновски знал цену показаниям детей и не очень доверял им. Однако все сходились в том, что был некий мужчина с бородой, в «свисающих» брюках и соломенной шляпе, который что-то предлагал девочкам. Все указывали и на парк Гумбольдтхайн. Ванновски насторожился. А если Люси Берлин была вовсе не так осторожна, как утверждала ее мать? Не сманил ли девочку незнакомец, когда она покупала конфеты? Возможно, Люси взяла ключ от туалета, только чтобы улизнуть из дома? Ванновски укрепился в своих подозрениях, когда легковой извозчик Крюгер «под присягой» заявил, что 9 июня около полудня из своего экипажа в Гумбольдтхайне видел мужчину, который «прихрамывал и вел за руку девочку».