7
7 сентября 1915 г. стал днем странным и эпохальным. В полдень перед Институтом судебной медицины Туринского университета появился сутуловатый низкорослый мужчина лет пятидесяти.
Он был одет в воскресную одежду, темно-зеленый костюм грубоватого покроя. Под мышкой правой руки зажимал плоский пакет, завернутый в газету. Коричневая шляпа так неуклюже торчала у него на голове, что всякий бы заметил: этот человек не привык носить головной убор. Войдя в институт, мужчина снял шляпу и левой рукой прижал ее к груди. С благоговением он передал письмо одному из студентов.
Письмо было адресовано доктору Леоне Латтесу, ассистенту и приват-доценту Института судебной медицины. Студент объяснил мужчине, как пройти в высокий зал, где среди ассистентов находился и доктор Латтес – коренной туринец двадцати восьми лет, высокий, статный, оживленный, с точеным профилем, очень заметный, яркий человек. Латтес вскрыл письмо, принесенное незнакомцем. Оно было от доктора Бертолы, врача в одном из рабочих кварталов Турина. Латтес знал Бертолу, им случалось видеться и общаться. Тем не менее торжественное послание удивило Латтеса. Когда же Латтес прочитал письмо до конца, его удивление сменилось любопытством. Бертола сообщал, что незнакомец, доставивший его письмо, – строитель Ренцо Джирарди, и доктору Латтесу будет, несомненно, интересно услышать его историю. У Джирарди «семейная проблема», из-за которой он и обратился к доктору Бертоле, но тот не в силах сам помочь этому пациенту. А вот доктор Латтес, судя по всему, может «выручить бедолагу».
Латтес усадил Джирарди около своего рабочего стола и попросил «быть с ним совершенно откровенным». Джирарди положил на стол пакет, развернул его и достал белую льняную рубаху. Спереди, ближе к подолу, на рубахе виднелись два бурых пятна. Латтес поинтересовался: не замешан ли Джирарди в преступлении. Рабочий отрицательно покачал головой и рассказал свою историю.
В воскресенье, три месяца назад, в начале июня, Джирарди отправился в свою родную деревню близ Турина навестить друзей. Они засиделись в трактире, и он вернулся в Турин лишь поздно ночью. Его жена Андреа была страшно ревнива. Она встретила мужа упреками и подозрениями. Уснуть Джирарди смог лишь под утро. Но собственно драма началась, когда он проснулся и снял свою воскресную рубашку, которую всю ночь не снимал. К ужасу, Джирарди обнаружил пятна, вероятно, крови. Когда же их увидела его жена, она снова набросилась на мужа с упреками, полагая, что это кровь другой женщины, с которой муж ей, разумеется, изменил. С того дня семейная жизнь Джирарди превратилась в ад. Обвинениям жены не было конца. Андреа ходила к ясновидящим и гадалкам, и они лишь укрепили ее в своих подозрениях. Из-за этих проклятых пятен на рубашке Ренцо теперь боялся возвращаться домой. При этом Джирарди готов был поклясться, что он ни в какой измене не виноват и не прикасался ни к какой другой женщине. Внутренний голос подсказал ему спрятать рубаху как доказательство его невиновности. Впоследствии Латтес писал, что рабочий был «вдохновлен идеей раскрыть тайну пятен, даже вернуть спокойствие в свою семью». Джирарди не сумел вспомнить, откуда взялись эти пятна, все думал, думал и решил, что объяснений может быть три.
По воскресеньям до обеда Джирарди имел привычку покупать для семьи мясо. Он срезал его с костей у себя в кухне и отдавал жене. В то воскресенье все так и было. И как раз на нем была вот эта самая рубашка. Наверное, Джирарди приспичило отлучиться по нужде, и он не вытер руки от крови, разделывая мясо, и запачкал рубашку.
На другой день, в понедельник, Джирарди снял рубашку и повесил ее на спинку кровати. Подруга его жены, Тереза Эйнауди, как раз зашла к ним в дом и вызвалась перестелить кровати. Тереза оставалась некоторое время одна в спальне. Впоследствии Джирарди выяснил, «что в ту пору Тереза недомогала», а поскольку она не отличалась аккуратностью, вполне может быть, что она воспользовалась краешком его рубашки ненадлежащим образом. Могла и его жена Андреа, изводившая Джирарди своей ревностью, сама испачкать рубашку кровью якобы в доказательство его неверности, чтобы заставить мужа покаяться. В заключение Джирарди добавил, что человек он бедный, но готов последние деньги отдать, лишь бы только Латтес доказал, что пятна крови не принадлежат никакой соседке, а попали на рубашку тем или иным образом. Доктор Бертола заверил его, что если кто в Турине и смог бы определить происхождение пятен, то только Леоне Латтес.
Бертола имел все основания так считать. Выучившись на медика, с 1909 г. Латтес работал в немецких университетах, в том числе в Мюнхене. Здесь он познакомился с Максом Рихтером и узнал о его исследованиях. Загадка агглютинина и агглютиногена с тех пор манила Латтеса. С его способностью к иностранным языкам Латтес, в 1913 г. – ассистент в Турине, прочитал все имевшиеся тогда исследования групп крови, в том числе публикации американца Хектоуна, француза Вердье, итальянцев Росси и Баеччи, которые в эти годы изучали, могут ли антифакторы сыворотки крови сохраняться в высохших следах крови. Результаты исследований были противоречивы. И эти противоречия лишь укрепили Латтеса в его желании заняться анализом групп крови. До осени 1915 г. он еще не приступил к практическим экспериментам.
Латтеса немного смутило, что поводом к началу исследований для него станет не загадочное преступление, а доказательство супружеской верности, однако, подумав, решил, что это знак судьбы, и пора переходить к практическому изучению свойств высохших следов крови. Джирарди было велено явиться в Институт судебной медицины с женой и Терезой Эйнауди. Рабочий без особой надежды обещал сделать все, что в его силах. Латтес взял пробу крови из мочки уха Джирарди. Удивительно, но обе женщины явились в Институт два дня спустя. Они без умолку болтали, жестикулировали, как безумные, и на чем свет стоит поносили «бессовестного лгуна» Ренцо. Однако образцы своей крови взять позволили.
На первом этапе Латтес с легкостью определил группы крови каждого из трех фигурантов. У Ренцо Джирарди оказалась группа А, у его жены – 0, у Терезы – А.
Второй этап начался с решающего эксперимента: надо было определить свойства и особенности кровавых пятен на рубашке. Латтесу не хватало одних лишь наблюдений Макса Рихтера, который тринадцать лет назад проводил реакции между высохшими следами крови и образцами крови подозреваемого. С тех пор сформировались представления об отдельных группах крови. Стало ясно, что они подразделяются среди населения в процентном соотношении по определенной схеме. У 40 % – группа A, еще 40 % – группа 0, 15 % – группа B и около 5 % – группа AB. Профессор фон Дюнгерн и Людвиг Хиршфельд в Гейдельберге в 1911 г. доказали, что группа крови передается по наследству по определенным законам, которые еще предстоит выявить. Латтес рассчитывал получить наиболее точные результаты. Он хотел знать, возможно ли выявить группы А, B, AB или 0 в высохших следах крови.
В тот сентябрьский день Латтес приступил к своим исследованиям с заботой и церемонностью, которые у последующих поколений ученых вызвали бы улыбку. Первая цель – привести, насколько это возможно, в естественное жидкое состояние высохшие следы крови и ее сыворотку. Он вырезал одно из двух пятен и взвесил его на своих самых чувствительных весах. Учитывая вес льняной ткани, вес фрагмента составил 0,0944 грамма. Далее Латтес под лупой определил количество волокон, пропитанных кровью. Он насчитал 180 продольных и 65 поперечных волокон, а затем вырезал из рубахи еще несколько фрагментов того же размера, но без крови, посчитал продольные и поперечные волокна, выбрал фрагмент, также состоящий из 180 продольных и 65 поперечных волокон и взвесил его. Весы показали 0,0649 грамма. Латтес вычел вес чистого лоскутка из веса кровавого фрагмента и получил вес высохшей крови – кровяных телец и сыворотки. В серологии существовало основополагающее правило: вес высохших компонентов крови составляет 20 % от общего веса. Таким образом, Латтес добавил к окровавленному фрагменту дистиллированной воды весом в 4 раза больше, чем пятно высохшей крови. Возникший раствор он разбавил физиологическим соляным раствором вдвое, чтобы избежать слишком концентрированной сыворотки. Потом поместил окровавленный лоскуток с разжижающим раствором в морозильный шкаф. Время от времени Латтес нажимал на льняной лоскуток стеклянной палочкой, чтобы облегчить растворение (выделение из раствора) засохшей крови. На другой день выделение из раствора, или выщелачивание, привело уже к тому, что Латтес смог извлечь побелевшие волокна из темно-бурого раствора. Теперь он был убежден в том, что вся высохшая сыворотка, содержавшаяся в засохшем пятне, а вместе с ней и антифакторы, или агглютинин, активные в этой сыворотке, перешли в раствор.
Каплю раствора Латтес поместил на покровное стекло для микроскопа для двух выделенных образцов, как предлагал Рихтер. Потом к одному из образцов добавил каплю свежей крови группы А, к другим образцам – тельца группы B от заключенных из туринской тюрьмы. Никогда еще Латтес не смотрел в окуляр микроскопа столь напряженно. Через полчаса свершилось – тельца группы В агглютинировали в значительном объеме, тельца группы А не агглютинировали вовсе. Значит, в высохшем пятне крови три месяца сохранялся анти-B-фактор сыворотки. Кровь на пятне принадлежала к группе A. Латтес повторил эксперимент несколько раз. Результат всегда был один и тот же.
Тем самым Латтес исключил вероятность того, что пятно крови принадлежало жене Джирарди. Оно могло быть пятном крови Терезы Эйнауди или другого неизвестного носителя группы А, либо это была кровь самого Ренцо. Тереза в те дни, по ее собственному признанию, «недомогала», так что Латтес постарался установить под микроскопом, может ли это быть пятно менструальной крови. Цитология – наука о клетках – учила, что клетки женских половых органов, очевидно, отличаются от прочих клеток женского тела и в менструальной крови неизменно присутствуют клетки влагалища. Эти знания уже начали применять в судебной медицине и криминалистике. Латтес не обнаружил ни в одном из пятен клеток из влагалищного эпителия и исключил Терезу из круга подозреваемых. Сам он склонялся к тому, что Джирарди не виновен. Кровь на рубахе – самого Ренцо. Латтес вызвал к себе рабочего, обследовал его и быстро выяснил, как тот мог сам испачкать рубашку своей же кровью. Джирарди страдал от простатита, но в силу своей необразованности не обращал на болезнь внимания, что привело к кровотечению из мочеиспускательного канала.