Эллер стал искать Федершпиля, чтобы доложить новости, и нашел коменданта в кухне, где тот опрашивал Анну Майр, уже нетрезвую. Она назвала своего сына Карла болваном и рохлей, с которого и спросить-то нечего. Она сама позвала его из хлева завтракать, тогда ее пасынок Франц еще был жив. После завтрака, сообщила Анна Майр, Карл уснул около печи. Когда «эта Штаудахер» позвала на помощь, Карл вскочил и готов был броситься вниз прямо босиком и неодетый. Мать удержала его, пока тот не обулся в домашние войлочные тапки, потом они спустились вниз. Около входа в дом мимо них как раз пронесли в спальню раненого. Они последовали туда, и Карл подложил подушку под голову сводного брата.
Федершпиль был человек простой, но опытный: он научился внимательно наблюдать и делать выводы. Показания Анны Майр не совпадали ни с показаниями ее сына, ни с объяснениями Адельгейды. Почему Анна настаивает, что Карл надел не кожаные башмаки, а именно войлочные тапки? Почему подчеркивает, что подушку под голову раненого подложил именно Карл, а не Адельгейда? Отчего утверждает, что лично увела Карла с места преступления? Что там у нее в голове? А если она подглядела через какую-нибудь щель в стене между комнатами, как Федершпиль показал Карлу кровавые пятна на его тапках и спросил, откуда взялась кровь? Может, знает, что история с якобы забитым теленком – вымысел, а пятна крови оказались на войлочных тапках после убийства Франца в хлеву? Пытается ли придумать для сына правдоподобное объяснение этих кровавых пятен? Если, как утверждает его мать, у Карла Майра на ногах были войлочные тапки, когда мимо него пронесли раненого, если это Карл, опять же по утверждению своей матери, подложил подушку под голову Франца, то кровь раненого, вероятно, просто накапала на тапки, а не брызнула во время убийства.
Эллер отвлек Федершпиля от этих размышлений, доложив, что Франца Майра еще и ограбили. Окружной комендант с недобрым предчувствием закончил допрос и отправил Карла в полицейский участок, подальше от его матери. Федершпиль для надежности передал туда и важнейшие улики. Эллер и Габль получили распоряжение провести тщательный обыск в каморке Адельгейды Штаудахер, у соседа Йозефа Баумгартнера, у Анны Майр и во всех комнатах второго этажа – искать деньги и сберегательную книжку. Сам же комендант пошел к соседям Майров собирать показания.
Федершпиль не доверял первому подозрению. Какова вероятность, что в хлев Майров на рассвете проник посторонний и ударил по голове Франца, зная, что тот всегда носит с собой свои сбережения? Мало ли в эти тяжелые годы таких вот, выброшенных на обочину, вынужденных промышлять разбоем? Нельзя исключать, что с Майром свел счеты кто-нибудь из его врагов, один из тех, кого тот обманул. Может ли быть, что Баумгартнер, обнаруживший раненого, и есть преступник? К преступлению может быть причастна и Адельгейда Штаудахер, с которой в доме обращаются как с рабыней. А если у нее завелся любовник помоложе и они стали сообщниками? Деньги она могла украсть сама, пока оставалась одна рядом с телом.
Однако, когда Федершпиль после полудня вернулся со своего обхода, все эти версии казались ему неубедительными. В усадьбе Майров несколько собак, которые облаяли бы любого постороннего. Баумгартнер был один из немногих, кто ладил с Францем Майром, и в округе все полагали, что он «и мухи не обидит». Адельгейду считали забитым, запуганным существом, какой там молодой любовник, какой сообщник, она из дома-то не выходит, людей не видит. Зато Федершпиль теперь получил представление о том, что характерно для дома Майров, – зависть, алчность, ненависть и насилие.
До того как отец Франца Майра женился на овдовевшей Анне, он проживал с сыном в усадьбе в другом конце Имста. Франц рассчитывал унаследовать отцовское имущество. Но вот в новом браке на свет появились еще два отпрыска – Карл и Вильгельм. С первого дня Франц ненавидел мачеху и «ее банду», колотил всех троих и даже угрожал ножом, и его, пожалуй, можно понять. Анна Майр была из пьющей семьи и сама пьяница, алчная и болтливая. Карл был подленький мелкий пакостник, жадный, как мать. Вильгельм – такой же. Когда старик Майр умер в 1921 г., члены семьи едва не поубивали друг друга, пока Франц не выселил мачеху и сводных братьев, откупившись от них, и не приобрел для себя усадьбу у Оврага с розовым садом. Но никто в деревне не был рад Анне Майр, так что пришлось Францу полгода назад снова взять мачеху и сводных братьев к себе в дом, на сей раз за квартплату в 40 шиллингов в месяц. Анна возненавидела пасынка еще пуще прежнего, особенно за то, что теперь у Франца был свой дом, так утверждали соседи. Карл тоже исходил злобой и ненавистью.
Незадолго до того как окружной комендант Федершпиль снова вернулся на место преступления, Франц Майр скончался, не приходя в сознание. Одинокий и брошенный, он лежал в своей кровати. Федершпиль, к своему облегчению, получил известие, что из Инсбрука в Имст направляется специальная комиссия под руководством инсбрукского судебного следователя Штеттнера, а судмедэкспертом назначен доктор Йозеф Хольцер.
Хольцер прибыл на место преступления к 13 часам вместе с полицейскими уголовного розыска Майером, Гутом и Заноллем, выслушал доклад Федершпиля, произвел предварительный осмотр тела покойного и установил, что Франца Майра восемь раз ударили очень острым предметом по голове, лбу, шее и спине, так что пиджак, жилетка и рубашка были пробиты насквозь в нескольких местах на спине. Все раны были, судя по всему, нанесены сзади, значит, убийца напал на Франца неожиданно. Удары по голове свалили жертву на пол, где ему нанесли еще несколько ударов. После первичного осмотра тело погибшего увезли на вскрытие в Инсбрук.
В хлеву Хольцер осмотрел место нападения, зарисовал положение тела и проследил, чтобы лужу крови сфотографировали в разных ракурсах. Потом он взял пробы из кровавой лужи и стал искать другие следы крови, что было чрезвычайно трудно, поскольку в хлеву было очень грязно. Стены и даже потолок были забрызганы навозом. Лишь на стенке, около которой убитый упал, Хольцер обнаружил на высоте 70 см множество подозрительно свежих брызг. Он осторожно очистил пятна от грязи, пыли и известки. Больше невооруженным глазом никаких следов видно не было. Только когда Хольцер вышел из хлева и оглядел перегородку между хлевом и сеновалом, он заметил множество кровавых следов. Хотя они показались ему старыми, он взял их пробы. Хольцер тщательно исследовал дверь в хлев и приставную лестницу, ведущую на сеновал. На лестнице он обнаружил лишь крошечные, едва заметные красноватые разводы, но наметанный глаз исследователя сразу определил, что это кровь. Хольцер позвал Штеттнера и Федершпиля. Все трое сошлись в одном: если не исключать вероятность соучастия Карла в преступлении, то эти размазанные следы указывают на то, каким путем Карл после нападения на Франца в хлеву никем не замеченный поднялся на второй этаж. Штеттнер, Хольцер и Федершпиль поднялись по лестнице на сеновал, попали в закоулок с туалетом, а оттуда – в комнаты Анны Майр и ее сыновей. Хольцер исследовал весь этот путь, но больше следов крови не нашел. Зато в том углу, где Карл сидел около печки, когда его допрашивал Федершпиль, он снова наткнулся на едва заметные пятна крови на грубом грязном деревянном полу. Вечером Хольцер приехал вместе с комиссией в полицейское управление и осмотрел изъятые войлочные тапки. Прав был Федершпиль – на мыске и на боку правого тапка были видны впитавшиеся капли крови. Уже в сумерках Карла Майра доставили в управление к членам комиссии. Хольцер исследовал его одежду и нашел крошечные брызги крови на рубашке, которые заметил и Федершпиль. Эти следы показались слишком незначительными, чтобы проводить серологическую экспертизу. Хольцер с карманным фонариком исследовал брюки Карла и внизу правой штанины обнаружил свежие следы крови. Он велел Карлу снять рубашку и брюки, взял у него образец крови из мочки уха и спешно уехал в Инсбрук.
11 ноября вскрытие, проведенное профессором Майкснером, подтвердило версию о внезапном нападении сзади. Хольцер тем временем определил группу крови погибшего – 0. У Карла Майра группа крови была А. Начало удачной работе было положено. Дальнейшие исследования подтвердили, что все обнаруженные следы – это человеческая кровь, за исключением старых пятен на перегородке между хлевом и сеновалом; это была коровья кровь. Жандармы выяснили, что на эту перегородку часто вешали туши забитых коров. Хольцер подготовился к определению группы крови в найденных следах.
Неожиданно Адельгейда Штаудахер наткнулась в доме на украденные деньги. 12 ноября она из закромов бросала сено коровам в кормушку. Через пару часов зашла в хлев и обнаружила на полу среди навоза разбросанные купюры и сберегательную книжку, завернутую в газету. Жандармы выбрали из соломы, сена и навоза всего 1600 шиллингов; бумажника и остальных денег нигде не было. Габль предположил, что купюры могли съесть коровы. Деньги и сберегательная книжка, очевидно, были спрятаны в сене в закромах, и батрачка случайно забросила их вместе с сеном в кормушку коровам. Обнаруженные деньги и книжка лишний раз убедили комиссию в том, что преступник живет в доме и скрылся после убийства на втором этаже. Федершпиль снова допросил Карла и предъявил ему обвинение в убийстве и ограблении сводного брата из ненависти и жадности, но тот ни в чем не признавался. В своей неповоротливой манере Карл заявил, что не имеет никакого отношения к гибели брата, вот, чтоб ему провалиться на этом месте, если кто-нибудь видел его после 6 часов утра за пределами квартиры матери. Федершпиль велел увести задержанного, но вынужден был признать, что Майр, как бы туго ни соображали его мозги, прав. Никто не видел Карла на месте преступления. Никто не заметил у него в руках орудия убийства, у него вообще не нашли никакого оружия, ни следа украденных денег в его комнате. Никто не видел, как Карл выходил из хлева и залезал на второй этаж по приставной лестнице. Ни один суд присяжных не признает его виновным, если не найти доказательств.