И в жизни, и в творчестве Клоузу трудно иметь дело с трехмерными формами. Он не может, глядя на лицо, воспринимать его во всей его сложности. Дело в том, что помимо дислексии он страдает прозопагнозией – нарушением способности распознавать лица. Тем не менее, ему удалось научиться узнавать людей в лицо, мысленно переводя трехмерные образы в двумерные. Пользуясь этим изобретательным способом борьбы с болезнью, Клоуз всю жизнь писал лица. Все его творчество выросло из неспособности увидеть мир таким, каким его видят другие.
По-видимому, прозопагнозия даже помогла Клоузу. Одна из главных трудностей, с которыми сталкивается портретист, состоит в том, чтобы изобразить трехмерное лицо на двумерном холсте. Для Клоуза “уплощение” ничем не отличается от того, как он привык различать людей в обыденной жизни. Работая над портретом, Клоуз фотографирует портретируемого, накладывает поверх увеличенной фотографии сетку, заполняет квадраты узором и переносит один за другим на холст. Превращение недостатка в преимущество – пожалуй, самое впечатляющее из многочисленных достижений Клоуза.
Учитывая то, что нам известно о жизни и работе Клоуза, можно вслед за Джоном Х. Джексоном задаться вопросом, что это говорит нам о природе творчества. В процессе совершенствования мастерства связи правого и левого полушарий мозга художника, судя по всему, перестраиваются: активность префронтальной коры правого полушария усиливается по мере того, как ослабевает способность левого полушария ее подавлять.
Салли и Беннет Шейвиц из Центра исследования детского развития при Йельском университете изучили с помощью нейровизуализации работу мозга студентов, страдающих дислексией, и обнаружили у них нарушения в зоне Вернике – области левого полушария, ответственной за понимание слов. По мере того, как эти студенты пытаются усовершенствовать навыки чтения, эту функцию у них отчасти принимает на себя одна из областей правого полушария, вероятно, участвующая в зрительном восприятии пространства. Возможно, дислексия Клоуза, затрудняющая восприятие письменной речи, могла способствовать развитию отделов правого полушария, с которыми связаны его исключительные творческие способности.
К числу художников-дислектиков относятся также фотограф Энсел Адамс, скульптор Малкольм Александер, живописец и скульптор Роберт Раушенберг – и даже Леонардо да Винчи. Дислектиками были и многие другие творческие личности: Генри Форд, Уолт Дисней, Джон Леннон, Уинстон Черчилль, Нельсон Рокфеллер, Агата Кристи, Марк Твен, Уильям Батлер Йейтс.
Другие интересные сведения о связи таланта с нарушениями развития получены в ходе исследований аутистов, демонстрирующих так называемый синдром саванта: исключительно одаренных в одной области, но плохо справляющихся с большинством других. Саванты составляют 10–30 % аутистов и демонстрируют ряд общих черт. Прежде всего, они обладают исключительной способностью концентрироваться на текущей задаче. Эта их способность связана, как правило, с усиленным сенсорным восприятием, исключительной памятью и умением много и успешно практиковаться. Усиленное сенсорное восприятие позволяет савантам концентрировать внимание на закономерностях и чертах окружающего мира и тем самым гораздо лучше, чем обычные люди, видеть детали. Три перечисленных преимущества встречаются и у талантливых людей, не страдающих аутизмом, однако те, в отличие от савантов, нередко успешно проявляют способности во многих сферах, в то время как способности савантов обычно проявляются лишь в нескольких областях: музыке (обычно в игре на фортепиано и в абсолютном слухе, редко – в композиции), изобразительном искусстве (в графике, живописи или скульптуре), математике и счете (в том числе в умении молниеносно делать сложные вычисления) и технических или пространственных навыках.
Изредка встречаются саванты, способности которых настолько исключительны, что они выделяются даже на фоне способностей одаренных людей. Психолог Дарольд Трефферт полагает, что эти случаи могут быть связаны с дисфункцией левого полушария мозга, парадоксальным образом способствующей активности правого. Лорна Селф, Ута Фрит и Оливер Сакс приводят несколько таких примеров. Девочка по имени Надя уже в пятилетнем возрасте рисовала не фигуры с руками-палками и круглыми лицами, характерные для рисунков одаренных детей этого возраста, а лошадей, притом лошадей с индивидуальными чертами, изображения которых высоко оценили даже профессионалы (рис. 31–1).
Рис. 31–1.
Надя родилась в английском городе Ноттингеме в 1967 году. В 1977 психолог Лорна Селф опубликовала о ней целую книгу “Надя: случай исключительной способности к рисованию у ребенка-аутиста”. В возрасте 2,5 года Надя неожиданно начала рисовать: вначале лошадей, а затем и многое другое, причем демонстрировала навыки, которые психологи считали просто невозможными у ребенка ее возраста. Надины рисунки качественно отличались от рисунков других детей. Уже первые демонстрировали владение пространством, способность изображать внешние черты и тени, чувство перспективы, которое даже у одаренных детей развивается лишь к подростковому возрасту. При этом Надя постоянно экспериментировала с перспективой, меняя ракурс.
Уже на третьем году жизни Надя начала создавать линейные рисунки животных и людей, в основном по памяти, непринужденно и с фотографической точностью. Обычные дети учатся рисовать постепенно, начиная с каракулей и со временем переходя к схематичным изображениям и геометрическим фигурам. Надя, которая в пять лет еще не умела говорить и неохотно взаимодействовала с людьми, будто миновала все эти стадии, сразу перейдя к хорошо узнаваемым образам. Лошади, которых она рисовала, будто готовы спрыгнуть с листа. Чтобы подчеркнуть исключительность способностей девочки, Вилейанур Рамачандран сравнивает одну из ее лошадей с безжизненными, плоскими, аляповатыми изображениями лошадей большинства здоровых восьми-девятилетних детей и прекрасной лошадью, нарисованной Леонардо да Винчи в зените творчества[216]:
В случае с Надей, возможно, многие или даже большая часть элементов структуры ее мозга повреждены в связи с аутизмом, но в нем находится сохранившийся островок ткани коры в правой теменной доле. Таким образом, ее мозг самопроизвольно адресует все ресурсы ее внимания в один сохранный модуль – правую теменную долю, которая связана с нашим чувством художественной пропорции[217].
В музыке нередко встречаются вундеркинды. Самый известный – Моцарт. Впрочем, большинство других великих композиторов также было вундеркиндами. Они начали сочинять музыку уже в раннем возрасте. При этом Пикассо говорил, что в изобразительном искусстве “нет вундеркиндов”[218]. Сам он к 10 годам стал отменным рисовальщиком, но когда ему было 3 года, он не мог нарисовать лошадь, а собор не мог нарисовать и в 7 лет. То и другое Надя делала уже в 3 года.
Рис. 31–2. Изображения лошадей в пещере Шове.
Рис. 31–3. Рисунок Нади.
Случай Нади интересным образом повлиял на изучение творчества древних людей. Ее блестяще нарисованные лошади напоминают европейскую наскальную живопись возраста около 30 тыс. лет, и исследователи не раз сравнивали их (рис. 31–2, 31–3). Более того, Надины рисунки заставили психолога Николаса Хамфри усомниться в сложившихся представлениях о психике авторов наскальной живописи.
Эрнст Гомбрих и другие историки искусства утверждали, что появление европейской наскальной живописи доказывает, что человеческая психика к тому времени вполне сформировалась. Гомбрих полагал, что у древних живописцев уже имелись речевые способности, позволявшие им использовать символы для общения. Описывая свою реакцию на открытые незадолго перед тем наскальные рисунки в пещерах Коске и Шове на юге Франции, Гомбрих процитировал латинское изречение: magnum miraculum est homo (“Великое чудо – человек”) 3. Он считал, что эти рисунки демонстрируют работу психики нового типа – современной, зрелой, утонченной, какой мы знаем ее сегодня.
Хамфри ставит эти выводы под сомнение. Он обращает внимание на поразительное сходство рисунков Нади и наскальных росписей. И для тех, и для других характерен яркий натурализм, проявляющийся во внимании к каждому животному в отдельности. Более того, Надя гораздо чаще рисовала животных, чем людей, а в пещере Шове нет ни одного изображения человека. Древнейшие известные изображения людей имеются в пещере Ласко: они примерно на 13 тыс. лет моложе и довольно грубы, схематичны. При этом Надины рисунки были творчеством трехлетнего ребенка, отнюдь не обладавшего исключительными способностями к использованию символов в общении. Оно давалось девочке с большим трудом, а языковые способности почти отсутствовали. Это наблюдение заставило Хамфри усомниться в сделанных ранее выводах о языковых способностях авторов наскальной живописи.
Хамфри предполагает, что 30 тыс. лет назад человеческая психика еще активно развивалась. Психическое развитие людей того времени могло напоминать развитие ребенка-аутиста с ограниченными способностями к речевому общению и эмпатии. Исходя из случая Нади, Хамфри высказывает мысль, что авторы наскальной живописи обладали психикой еще далеко не современной и не особенно полагались на символическое мышление. Наскальная живопись, по его мнению, могла быть не первым признаком новой ментальности, а скорее лебединой песней старой. Он видит в случае Нади свидетельство того, что для умения рисовать не требуется современной в эволюционном плане психики, и, более того, для столь исключительного умения рисовать наличие такой психики может быть даже помехой.
Хамфри пишет, что у людей, живших в Европе 30 тыс. лет назад, могло не быть языка, каким мы его знаем. Он мог появиться позднее и привести к утрате тех фантастических художественных способностей, которые демонстрировали авторы наскальной живописи и подобные которым можно было наблюдать у Нади. Когда сформировался язык, раз