Тем временем оглушенного приговором Виктора, все еще ждущего слов о замене мучительной казни чем-то более приятным подхватили сильные руки стоящих по обе стороны помощников палача, споро сняли с него все также отвратительно звенящие кандалы, и переведя в горизонтальное положение начали привязывать распластанное на деревянном щите тело. Сомнений в серьезности происходящего не оставалось практически ни капли.
— Нет! Что вы делаете? Какого х… — попытался было дернуться приговоренный, но палачи были к этому готовы и держали крепко, а короткий тычок в солнечное сплетение быстро выбил дух из измученного тела, разлившись болевой волной по отбитым ранее потрохам.
Виктор попытался закрыть глаза, в которые сверху попадала падающая из нависших над городом свинцовых туч вода. Хотелось проснуться, казалось еще секунда, одно усилие, и он проснется в своей домашней кровати как ни в чем не бывало. Но нет, чуда не происходило, сколько бы он не дергался и не пытался вырваться из этой реальности, обстановка вокруг него и не думала меняться.
От падающих с неба дождевых капель лежащий на спине мужчина практически ничего не видел. Только размытые силуэты нависающих над ним палачей. Вот один из них подхватил в руки здоровенный устрашающего вида топор — толпа на площади зашумела в предвкушении перехода действа непосредственно к самому интересному, — обошел распятое тело и встал с левой стороны. Последнего слова перед началом действа Виктору, что характерно, произнести никто не предложил. Конечно, он же «политический», практически личный враг государства. Было бы странно давать такому возможность высказаться.
Палач с топором некоторое время попереминался с ноги на ногу — вряд ли неизвестный Виктору мужчина был в восторге от своей роли, участие в варварской казни, которой не место в любом просвещенном обществе не украсит ни чье резюме — потом перехватил орудие труда, размахнулся и с хеканием рубанул по левой руке казнимого.
Будто бы в замедленной сьемке Виктор наблюдал за движением лезвия топора, обрамленного падающими дождевыми каплями и лишь в последний момент, успел зажмуриться.
Зажмурился и проснулся…
Проснулся обнаружив себя сидящим на кровати, полностью мокрым от пота и с бешено бьющимся сердцем, которое казалось пытается выскочить из груди.
— Ты опять? — Сквозь сон пробормотала лежащая рядом Мария и, перевернувшись на другой бок вновь засопела, демонстрируя завидную способность спать в любой обстановке.
— Спи, — непонятно зачем ответил Виктор, хотя собеседница вряд ли могла его услышать, машинально поправил одеяло укрыв девушку и сел, свесив ноги вниз. По опыту таких вот ночных представлений он знал, что быстро уснуть у него уже не получится.
Виктор встал и стараясь не шуметь вышел из спальни. Зашел на кухню включил свет, прикрыв дверь, чтобы не помешать Марии досыпать остаток ночи, достал пачку папирос, чиркнул спичкой, закурил.
Почему-то каждый раз, в этом сне идет дождь. На самом деле тогда стояла отличная летняя погода и не было даже намека на тучи. Такие вот странные выверты подсознания, окрашивающие воспоминания о самом худшем дне в жизни в соответствующий им по духу серый цвет. Наверное, какой-нибудь патентованный мозгоправ мог бы сформулировать лучше, но до того, чтобы обращаться за помощью к доктору Виктор еще не дошел. Он предпочитал справляться со своими внутренними демонами самостоятельно. Взгляд непроизвольно сполз на то место, где когда-то была его левая рука. Вместо нее последние полтора десятка лет болтался обрубок до середины плеча. Можно сказать, палачу спасибо, что сохранил ему — вряд ли в тот момент он конечно об этом думал — плечевой сустав, на который теперь можно было навесить протез. Не родная рука, конечно, но гораздо лучше, чем ничего.
Докурив папиросу — совершенно механически, не ощутив при этом совершенно вкуса табака, — и выбросив окурок в раковину, Виктор взял с полки бутылку «дежурной» старки, свинтил пробку и задумчиво побулькав жидкостью, сделал хороший глоток прямо из горла. Алкоголь обжег рот и горячим комком прокатился по пищеводу в желудок.
Первейшее дело в такой ситуации. Главное не переусердствовать и не спиться окончательно. Впрочем, Виктор всегда считал, что, учитывая его образ жизни, он сдохнет раньше в какой-нибудь заварушке, закончив свои дни где-нибудь на помойке с простреленным черепом.
Подождав пока старка немного уляжется внутри — назад она, что характерно, не попросилась — Виктор завинтил крышку, поставил бутылку на место и пошел в душевую. Небольшая квартира в старом городе имела много преимуществ, главным из которых было ее расположение, но вот такой роскошью как ванна она не располагала. На нее тут просто не хватало места. Поэтому мужчина залез в душ и морально приготовившись крутанул вентиль — на него сверху спустя две секунды полилась холодная вода, смывая пот и остатки плохого сна.
Поскольку центральным горячим водоснабжением столичная Александрия похвастаться не могла — по этому поводу в городском совете уже лет пять шли бесконечные дебаты, но как обычно денег на столь полезное новшество просто не находилось — обывателям приходилось довольствоваться холодной водой. Нет, можно было конечно разжечь печку, подождать пока нагреется бак и принять душ в более комфортных условиях, но заниматься этим в три часа ночи было совершенно не с руки.
Вытерпев секунд тридцать холодного обливания Виктор завинтил кран обратно и тихо матерясь себе под нос принялся активно растираться полотенцем. К этому моменту добрый глоток сорокаградусного пойла начал «доходить», а ставший уже привычным кошмар немного смазался в сознании, позволяя вновь задуматься о возможности лечь спать дальше. Для уверенности Виктор принял на грудь еще порцию и, удовлетворившись получившейся дозой, отправился обратной в постель. Попробовать урвать еще хотя бы пару часов сна перед тем как утром вставать на работу.
Глава 1На сцене появляется первый труп
Проснулся Виктор рано. Гораздо раньше, чем хотел бы. В коридоре звенели отвратительно веселые колокольчики, привлекая внимание к вылезшей из домашнего телеграфа ленте срочного сообщения. Почему срочного? Потому что ни один нормальный человек не попрется на телеграфную станцию ночью, чтобы передать сообщение способное потерпеть лишний час-другой.
— Твою мать… — С трудом разлепив глаза, мужчина нащупал ступнями возле кровати тапочки и пошатываясь отправился усмирять адскую машину.
— А я тебе говорила, что ставить эту штуку у себя дома — отвратительная идея. А ты мне «новейшая техника», «ни у кого такого нет», «только по знакомству поставят». Сам виноват, — в отличии от Виктора Мария умела по утрам вставать не потерянным в пространстве чудовищем, а нормальным человеком, поэтому даже сейчас ее голос показался мужчине отвратительно бодрым. — Что там? Опять работа?
— Ну что же еще? — Сумев кое-как собрать глаза в кучу, Виктор наконец сподобился прочитать отпечатанное на бумажной ленте сообщение. — Убийство какой-то министерской шишки, судя по адресу.
— Есть будешь? — Абсолютно голая девушка, заманчиво повиливая бедрами прошла в сторону ванной комнаты, заставив мужчину непроизвольно скосить глаза в сторону ее округлостей.
— Нет, — Виктор мотнул головой смахивая наваждение. — Но, если ты мне сваришь кофе пока я побреюсь, буду премного благодарен.
Все еще чертыхаясь про себя мужчина дождался освобождения санузла и побрел бриться. Из висящего над раковиной зеркала на него в ответ взглянул не старый еще тридцатипятилетний высокий мужчина с тяжелыми рубленными чертами лица и заметной проседью в волосах. Пара шрамов на правой щеке, складывающиеся в уложенную на бок букву V — воспоминание о давней студенческой дуэли — добавляли общему виду некой загадочности. Красные от недосыпа глаза и тяжелые темные мешки под ними добавляли визуально несколько лет, но в целом можно было с уверенностью заключить, что сохранился он, не смотря на все жизненные коллизии, не так уж плохо.
Быстро пробежавшись бритвой по успевшей вылезти за сутки щетине, умывшись и почистив зубы — на чем счел водные процедуры оконченными — Виктор заглянул на кухню, еще раз отказался от завтрака, опрокинул в себя чашку кофе, сходил в комнату и принес оттуда свой протез.
— Помоги пожалуйста, — девушка молча кивнула и принялась подтягивать ремни, которыми чудо механической мысли крепилось к культе, оставшейся от левой руки. Процедура эта была насквозь привычная и не отняла много времени. — Спасибо.
Виктор поцеловал Марию и отправился одеваться.
— Меня не жди, буду поздно, — когда мужчина уже выходил из дома напомнила ему девушка. Мария была одной из первых журналисток-женщин, допущенных в ранее считавшуюся чисто мужской профессию, и активно пользовалась своим статусом, регулярно посещая всякие выставки, премьеры и прочие светские мероприятия. Иногда Виктор составлял ей компанию, но чаще Мария ходила на них сама. — И я хочу напомнить, что у нас через два дня годовщина отношений. Я знаю, что такие вещи ты обычно не забываешь, но все же решила, что лучше об этом упомянуть заранее, на всякий случай.
— Да помню, до вечера, — уже из открытых дверей откликнулся он, хотя конечно, хоть убей, не вспомнил бы о каком именно сборище идет речь на этот раз. Как обычно мужской мозг просто отфильтровал эту информацию за ненадобностью.
Виктор выскочил на улицу, пройдя через пару дворов вышел на проспект и нырнул в подземку. Можно было бы при наличии лишнего времени и пешком пройтись благо от его квартирки до правительственного квартала всего минут сорок быстрой ходьбы, но поскольку он тропился, то решил подскочить три станции на общественном транспорте.
Впрочем, одну остановку он все же сделал — тормознув перед киоском с прессой и купив за три эре свежий выпуск «Александрийских ведомостей». Передовица сообщала о начале очередной забастовке на столичных верфях из-за которой передача пары новейших линкоров воздушному флоту вероятно опять «сдвинется вправо». «Ведомости» была газетой с явным правым уклоном, а посему не стеснялась костерить социалистов-трудовиков на все лады. В общем, ничего нового.