Процитированный вывод сделан еще до возникновения и развития психоанализа З.Фрейда, раскрывшего огромную роль бессознательного в жизни любого "отдельно взятого" человеческого индивида, а затем также и в жизни общества, цивилизации, толпы и т. д. Значит, по столь общему критерию бессознательного едва ли возможно противопоставлять друг другу индивида и толпу (Но Московичи справедливо подчеркивает, что со времен Ле Бона и Фрейда для многих стало постулатом следующее положение: все, что является коллективным, — неосознанно, и все, что бессознательно, есть коллективное. При этом мышление индивидов считается сознательным от начала до конца, а мышление толп — в большинстве случаев бессознательным.). Та же трудность сохраняется, когда такое противопоставление проводят по критерию социальности (если, как мы уже видели, последняя приписывается лишь толпе, а не отдельному человеческому индивиду).
Необходимо, однако, учесть, что в психологии масс толпа понимается очень широко. Это не только стихийное, случайное, неорганизованное скопление людей, но и структурированное, в той или иной степени организованное объединение индивидов. Например, уже Ле Бон предложил следующую классификацию толп, исходной точкой которой служит "простое скопище" людей. Это, во-первых, толпа разнородная: а) анонимная (уличная и др.); б) неанонимная (присяжные, парламентские собрания и т. д.). И, во-вторых, толпа однородная: а) секты (политические, религиозные и т. д.); б) касты (военные, рабочие, духовенство и т. д.); в) классы (буржуазия, крестьянство и т. д.)"". А, согласно Тарду, помимо толп анархических, аморфных, естественных и т. д., существуют еще толпы организованные, дисциплинированные, искусственные (например, политические партии, государственные структуры, организации типа церкви, армии и т. д.). Именно искусственные толпы привлекли наибольшее внимание Фрейда. Глубоко анализируя эти и другие «превращенные» формы толпы, Москвичи вслед за Тардом особо отмечает еще одну и, быть может, наиболее существенную трансформацию толпы… в публику. Если изначально толпа есть скопление людей в одном и том же замкнутом пространстве в одно и то же время, то публика — это рассеянная толпа. Благодаря средствам массовой коммуникации теперь нет необходимости организовывать собрания людей, которые бы информировали друг друга. Эти средства проникают в каждый дом и превращают каждого человека в члена новой массы. Миллионы таких людей составляют часть толпы нового типа. Оставаясь каждый у себя дома, читатели газет, радиослушатели, телезрители и т. д. существуют все вместе как специфическая общность людей, как особая разновидность толпы.
При всей бесспорной и исключительной важности этих выводов можно, на мой взгляд, поставить вопрос о целесообразности и правомерности столь широкого понимания толпы — не только стихийной, но и организованной в виде политических партий, профсоюзов, армии, церкви и т. д. По крайней мере, в русском языке слово толпа прочно ассоциируется с его исходным и основным значением "скопление людей, сборище, что может помешать его расширительному толкованию (аналогичные непреодолимые трудности имеют место в отношении все более широкого использования терминов «реакция», "рефлекс" и т. д.). И тогда, вероятно, стоило бы в случае организованных, «распыленных» (рассеянных в пространстве) и т. д. больших общностей людей применять термин «массы» (но не "толпа"). Это было бы более точным, даже если признать, что возникновение и функционирование толпы — «толпотворение» — вообще не обязательно есть столпотворение (т. е. бестолковый шум, беспорядок при большом стечении народа). А в отношении рассеянной толпы и превраще ния ее в публику можно еще добавить, что, чем интенсивнее идет процесс такого рассеивания, тем острее встает уже упоминавшийся выше вопрос о том, является ли человеческий индивид социальным, если он находится вне толпы, вообще вне определенной общности людей.
В этом контексте наибольший интерес представляет очень глубокий и во многом новаторский анализ фрейдовской версии психологии толп, который осуществил в данной книге Московичи. Он убедительно показал, что Фрейд, с одной стороны, раскрывает антисоциальные тенденции людей, препятствующие объединению (например, нарциссизм), а с другой стороны, выявляет роль сексуальности, собирающей людей в толпу, в которой "как в ссоре влюбленных, все кончается объятием". Здесь нет смысла и места даже кратко излагать весь этот блестящий и последовательный анализ фрейдизма. Отмечу лишь, что Московичи детально исследует сложнейшие соотношения между толпой (массами) и вождем (первоначально отцом) в плане взаимосвязи исторического прошлого и настоящего. Он выделяет, в частности, одну из особенностей исторической памяти людей, названную им соблазном ностальгии. По его словам, мы стремимся запомнить приятные, положительные, выигрышные стороны прошедших событий, избегая всего неприятного, отрицательного, невыносимого (даже если речь идет о самых кровавых в истории тиранах). По Фрейду, отдаленные эпохи (прежде всего наше детство) несут нам свое живое и таинственное очарование.
Более конкретно суть психологии масс раскрывается Фрейдом следующим образом. Первобытные люди жили ордой, во главе которой стоял всемогущий отец, подчинивший себе своих сыновей и женщин и подавлявший всякую попытку удовлетворения эротических желаний у всех, кроме самого себя. Вместе с тем дети любили своего отца, поскольку он представлял собой силу, могущество и для каждого воплощал идеал. Тем не менее у сыновей росли сопротивление и ненависть к отцу, поощряемые их униженными матерями. В результате сыновья убили отца и съели, скрепив его кровью свой союз, свое братство теперь уже свободных и равных индивидов. Отныне сексуальное обладание, бывшее раньше яблоком раздора, трансформируется в своеобразный союз мужчин и женщин (запрещение инцеста, идентификация с коллективом и т. д.). Инстинкт и жестокость заменяются отношениями ценности и права, простейшими законами, которые каждому предоставляют определенную часть суверенитета. Тем самым закон начинает действовать лишь в отсутствие отца (вождя). Однако убитый отец — ненавидимый и одновременно любимый деспот — не исчезает, по мнению Фрейда, из памяти своих убийц и тревожит их сознание, как бы стремясь вернуться в толпу. Каждый из сыновей имеет лишь часть отцовской власти, которая из индивидуальной превратилась в "коллективное руководство". Постепенно забывается тирания отца и вспоминаются лишь хорошие стороны прежней жизни. Ностальгия детства и чувство вины формируют новые психические «силы»: дети и женщины начинают любить образ и память того, кого ненавидели, когда он был живым. Его даже обожествляют, и он становится голосом совести, не отделимым от чувства вины. Но общество не переносит отсутствия отца. После его свержения каждый из сыновей стремится его заменить, хотя и сожалеет о совершенном убийстве. Между ними начинается борьба за власть. Затем один из них становится узурпатором, присваивая себе власть убитого отца и титул его продолжателя. Так, по словам Московичи, теория Фрейда (и отчасти Тарда) объясняет причины, в силу которых искусственные толпы подчиняются богоподобному вождю (здесь я очень кратко и потому несколько упрощенно напомнил суть данной теории). Московичи справедливо подчеркивает, что для Ле Бона, Тарда и Фрейда в жизни толпы все зависит от психических факторов и потому объясняется ими. По крайней мере, в коллективной Ясдзяи примат психики признается ими бесспорным. А потому подвергнуты критике все иные теории (от Маркса до Дюркгейма и их продолжателей), поскольку они игнорируют или недооценивают роль иррациональных сил — аффективных, бессознательных и т. д.
Соответственно этому адекватной действительности наукой считается лишь психология. Социология понимается просто как прикладная психология. Более того, по Фрейду, строго говоря, есть только две науки: психология (чистая и прикладная) и наука о природе. Опираясь на первую, политика становится рациональной формой использования иррациональной сущности масс, ибо толпы ниспровергают основы демократии, заложенные либеральной буржуазией и восстановленные социал-демократами. Эту «массологию» Московичи очень детально, систематично и в чем-то даже увлеченно анализирует и отчасти продолжает, умело иллюстрируя взаимоотношения между толпой и ее лидером на примерах Цезаря, Робеспьера, Наполеона, Ленина, Муссолини, Сталина, Гитлера, Мао, Тито и др. (Каждый читатель данной книги легко может использовать с теми же целями немало политических событий последних лет).
Вместе с тем Московичи время от времени по ходу своего анализа совсем кратко и справедливо отмечает — как что-то само собой разумеющееся — существенные, принципиальные недостатки рассматриваемой науки о массовом обществе, о массах (толпах) и их вожде. В заключение своей книги он резюмирует их следующим образом: "Психология масс… решительно недооценивает влияние экономических и социальных условий. Более того, она берет на себя труд доказывать, что тип людей, составляющий массу, их принадлежность к классу и культуре, не имеет никакого значения для коллективных явлений. Это резко противоречит нашему видению общества. Тем более, что эта гипотеза, конечно же, практически не подтверждается. Если мы хотим продвинуть анализ таких явлений, необходимо отказаться от ее сохранения в абсолютном варианте. Главное для практика — понимать эти обстоятельства, что не менее важно и для науки".
Целиком соглашаясь с Московичи в этих его принципиально важных и глубоких критических замечаниях относительно сути психологии масс, отмечу еще раз ее главный недостаток. Он заключается в вышеуказанном чисто психологическом, внутрипсихическом детерминизме, отрывающем психику людей от их истории, социально-экономической основы их жизни, от всей их бесконечно разнообразной деятельности (изначально практической) и т. д. Такой детерминизм означает неоправданную психологизацию всего общества, различных групп людей и индивидов, а также изучающих их гуманитарно-общественных наук. Психологизм не учитывает того, что психика не существует сама по себе. Она всегда есть важнейшее качество людей (и животных) во всем бесконечном многообразии их жизни. Человек и его психика — это не две системы, а одна единая система, в которой именно субъект объективно является основанием всех психических процессов, свойств и состояний, вообще всех видов своей активности (деятельности, общения, поведения и т. д.).