Масштабы этих расчисток очень трудно измерить. Грамотных людей все еще было настолько мало, что феодалы и их писари не занимались даже регулярной записью границ поместья, не говоря уже о том, чтобы обозначать конкретные границы территории отдельных арендаторов. Несколько поместных хартий, в которых разрешается расчистка земли под обработку («assarting»), сохранились, но эти индивидуальные разрешения вряд ли дадут нам представление о подлинных масштабах процесса. Так что лучшей меркой для нас останется рост населения как таковой. Но даже его рассчитать довольно сложно. Самые полные имеющиеся у нас цифры относятся к Англии, благодаря уникальной сохранившейся «Книге Судного дня» (1086), единственной полной переписи населения и богатств государства в XI в. По оценкам, основанным на данных «Книги Судного дня», население Англии составляло около 1,7 миллиона человек. Отчеты о сборе подушного налога в 1377 г. показывают, что население к тому времени выросло до 2,5 миллиона, а до голода 1315–1322 гг. и «Черной смерти» 1348–1349 гг., скорее всего, было намного выше. Из этих и других обрывочных данных можно предположить, что население Англии выросло с 1,8 миллиона человек в 1100 г. почти до 3,4 миллиона в 1200. Из этого можно сделать вывод, что английские пахотные земли в 1200 г. были почти вдвое продуктивнее, чем в начале века. Единственное возможное объяснение подобного роста населения – огромные территории королевства впервые пустили под плуг. Больше земли – больше пищи, соответственно, больше людей чувствуют себя достаточно уверенно, чтобы вступить в брак, а их дети лучше питаются. Каждое поколение, в свою очередь, возделывало все больше земли, и население росло дальше.
Как шли дела у остальной Европы в XII в., историки приводили весьма контрастные цифры. По недавним оценкам Паоло Маланимы, в XII в. население Европы в целом выросло на 38 процентов. Однако если взять три страны с наиболее хорошо сохранившимися документами – Англию, Францию и Италию – и составить модель для всей Европы, опираясь на их данные по населению, то, зная, что в 1500 г. население Европы составляло около 84 миллионов человек (эта цифра никем не оспаривается), то путем обратной проекции мы получим совсем другую картину для XII и XIII вв.: у нас получится, что население Европы выросло, соответственно, на 49 и 48 процентов и к 1300 г. превысило 100 миллионов. Впрочем, каковы бы ни были точные цифры, не стоит сомневаться, что в период с 1050 по 1250 г. была расчищена бо́льшая часть земли, обеспечившей подобный рост. Обычно двенадцатое столетие представляется веком одетых в кольчуги крестоносцев, разбивающих вражеские шлемы могучими ударами палиц, но настоящим двигателем социальных изменений в XII в. стали поместья этих крестоносцев с безымянными трудолюбивыми крестьянами, от которых остались только расчищенные, вспаханные и возделанные поля.
Расширение сети монастырей
Сам факт того, что папа Евгений III обратился к Бернарду Клервоскому, чтобы тот прочитал проповедь о Втором крестовом походе, намекает нам на еще одно важное изменение, произошедшее в XII в. Бернард был монахом и, соответственно, должен был отрешиться от мира и посвятить жизнь созерцанию. Однако здесь мы видим, что он активно путешествует, встречается с королями и проповедует перед огромными толпами. Более того, куда бы он ни ехал, репутация опережала его. Когда на выборах папы в 1130 г. возникли разногласия, Бернарда спросили, какого кандидата поддерживает он. Он выбрал Иннокентия II, а потом несколько лет разъезжал по Европе, пытаясь убедить правителей, поддерживавших другого кандидата, изменить свое решение. В 1145 г. Евгению III удалось стать папой в основном потому, что он дружил с Бернардом. Кроме всего прочего, влияние и популярность Бернарда очень помогли его религиозному ордену. Люди тысячами вступали в орден цистерцианцев, основанный в 1098 г., и монахи которого поклялись вести аскетичную жизнь, строго подчиняясь Уставу святого Бенедикта. К 1152 г. у ордена было более 330 монастырей, рассеянных по Европе, а во второй половине века он добрался до Восточной Европы, Шотландии и Ирландии. К концу столетия у ордена было еще и несколько десятков женских монастырей.
Цистерцианцы были не единственным орденом, набиравшим популярность. Картезианцы избрали для себя еще более аскетичное существование – они жили в тесных кельях. Появились и ордена религиозных клириков, например, орден регулярных каноников (августинцев), чей образ жизни весьма напоминал монашеский. Гильом из Шампо организовал орден каноников св. Виктора (викторинцев) в 1108 г.; друг Бернарда Клервоского Норберт Ксантенский основал орден премонстрантов в 1120 г.; наконец, Гильберт Семпрингхемский в 1148 г. основал орден гильбертинцев. Вкупе с крестоносным пылом монашеский дух привел к образованию военных орденов, обязанности которых включали в себя молитвы и защиту паломников. Орден госпитальеров возник благодаря успеху Первого крестового похода. Орден тамплиеров, основанный в 1118 г., пользовался горячей поддержкой Бернарда Клервоского. В 1150-х гг. в Кастилии цистерцианцы основали собственное военное «крыло», орден Калатравы, а ближе к концу века появился Тевтонский орден. Это лишь самые известные из орденов; для защиты паломников, идущих в Святую землю, основали и много других.
Масштаб монастырской экспансии становится понятен, если мы посмотрим на доступные цифры по Англии и Уэльсу. В 1100 г. в стране было меньше 148 религиозных построек, включая около 15 женских монастырей. Всего за два десятилетия, с 1135 по 1154 г., их количество увеличилось с 193 до 307: строили в среднем по 6 монастырей в год. В 1216 г. религиозных зданий было уже около 700, не считая еще 60–70, принадлежавших госпитальерам и тамплиерам[15]. Количество монахов, каноников и монахинь увеличилось еще больше – с 2000 до почти 12 000. Если из этих данных экстраполировать общие цифры для всей Европы, то к концу XII в. в западном христианском мире было от 8 до 10 тысяч религиозных зданий и около 200 000 монахов, монахинь и каноников. Однако если учесть, что Англия и Уэльс в те времена были довольно малонаселенными окраинами христианского мира, станет ясно, что на самом деле служителей церкви и самих церквей в 1200 г. было намного больше.
Почему это случилось? Почему люди отдавали огромные богатства на постройку новых религиозных зданий? Чтобы понять их мотивацию, нужно рассмотреть доктрину о чистилище – католическую теорию о том, что души мертвых не отправляются прямиком в рай или ад, а попадают в своеобразный «отстойник», в котором проводят некоторое время, прежде чем отправиться дальше в одном из направлений. До того как появилась эта доктрина, аристократы и аристократки, основывавшие монастыри, делали это в надежде, что за благие дела их души после смерти отправятся прямо в рай. А если они не будут творить добрых дел, то проведут всю вечность в аду. Однако примерно в середине XII в. вопрос о том, попадет ваша душа в рай или в ад, приобрел новые нюансы. В какой именно момент душу приговаривают к адским мукам? Случается ли это в момент смерти, или же, если помолиться за умершего, можно все-таки помочь его душе попасть в рай? Богословы разрабатывали древнюю идею искупления через молитву и приняли весьма удобное решение: молитвы после смерти действительно могут помочь усопшим. В 1150-х гг. Петр Ломбардский объявил, что молитвы помогают как умеренным грешникам, облегчая их страдания, так и достаточно добродетельным, облегчая им дорогу в рай[16]. Люди стали верить, что такие души не попадают прямо в рай или ад. К 1200 г. разработали сложную доктрину чистилища, и все больше и больше людей стали жертвовать деньги монастырям и часовням, надеясь, что молитвы, прочитанные за них после смерти, ускорят путь к вечному блаженству.
Вы можете подумать, что, поскольку все эти новые монахи и монахини были отрезаны от общества и жили в закрытых коммунах, они практически не оказывали влияния на внешний мир – как же тогда их можно назвать важным явлением в развитии западного мира? Но давайте посмотрим на XII в. с точки зрения связности. Мы считаем, что в нашем чудесном мире интернет-общения методы поиска и передачи информации радикально отличаются от тех, что были в распоряжении наших предков. Сейчас существуют такие способы хранения и передачи информации, каких предыдущие поколения не могли себе даже представить. Монастыри, однако, обеспечивали похожую связность. Это была прослойка, обеспечивающая взаимосвязь в христианском мире, монашеская «сеть», тесно переплетенная со светским миром приходских священников, придворных писцов и епископов-политиков. От Исландии до Португалии, от Польши до Иерусалима монахи, каноники и священники пересекали границы королевств, распространяя знания и участвуя в дебатах. Благодаря латинской ортодоксии, введенной в предыдущем веке папой Григорием VII, они вели все эти дебаты на одном языке, который приобрел международное значение – примерно такое же, какое имеют стандартные языки разметки страниц для Интернета.
Раскинутая по всему христианскому миру монашеская сеть не просто распространяла знания: она еще и создавала их. Представьте, сколько различных ролей мог играть монастырь. Строительство требовало работы мастеров-каменщиков, камнерезов и плотников, так что монашеские ордена были покровителями дизайна и архитектуры, строительства и искусства XII в. В монастырях нужны были монахи и каноники, умеющие читать, так что они распространяли грамотность; некоторые монастыри открывали школы для обучения мальчиков (а иногда и девочек) – либо в рамках благих деяний, либо для того, чтобы заработать денег. В монастырских библиотеках сохраняли работы прежних писателей, там же писали и новые книги: информацию и хранили, и распространяли. В нормандском монастыре Ле-Бек, например, в начале XII в. хранилось 164 книги, а в 1164 г. по завещанию он получил еще 113 книг; кроме того, там открылась платная школа. Описывая ее, летописец Ордерик писал, что «почти каждый монах Ле-Бека казался философом, и даже наименее ученый из них мог многому научить любого глупого детского учителя»