добровольно – ваши личные религиозные взгляды вполне могут сильно отличаться от того, что вы говорите публично, – а то, что вы считаете наиболее вероятным, основываясь на таких факторах, как ваше культурное воспитание, ваше понимание чужих идей и высказываний и личный опыт. А теперь представьте, что то, во что вы верите, половина известного мира просто отрицает, и готова взяться за оружие, чтобы не дать вам выражать свои взгляды. У вас, скорее всего, останется лишь два варианта: вы либо начнете сомневаться в том, правильно ли понимаете мир, либо начнете с удвоенной силой защищать то, что считаете истиной.
Не стоит сомневаться, что Реформация разделила мир. Но важно понимать и то, что она разделила мир не просто на протестантов и католиков. Понять, что именно означает термин «протестант», было довольно сложно. Тем не менее люди были искренне уверены, что взгляды, выражаемые ими на Земле, как-то повлияют на судьбу их бессмертной души. Одни наслаждались иконоборческой яростью, охватившей Цюрих в 1524 г., Копенгаген в 1530, Англию в 1540 и 1559 и Нидерланды в 1566 гг., когда радикальные протестанты с большим энтузиазмом разбивали статуи святых, сжигали кресты и замазывали побелкой изображения конца света и Страшного суда, украшавшие церкви, – других же она пугала. Даже если вам не нравилось платить деньги папе за сомнительные индульгенции, из этого вовсе не следовало, что вы хотите крушить усыпальницы святых и пускать по ветру их мощи. Особенно проблемным оказался вопрос о чистилище. В прошлом люди послушно молились за души предков и родственников; теперь же им заявили, что эти души уже отправились в рай или ад, и с этим ничего не сделать. В протестантских странах все монастыри и часовни, построенные для спасения души спонсоров строительства, были закрыты и пущены государством с молотка. Очень многие возмутились, когда усыпальницы их семей были конфискованы королем и проданы богатым купцам под снос или переделку в удобные загородные дома. Их предки не для этого завещали свои земли и богатства церкви, а не передавали их по наследству детям (и в конечном итоге им самим).
В XI в. церковь очень много сделала, чтобы обеспечить мир в Европе, сейчас же она сама разрывалась на куски. Одни страны выступали против других просто потому, что одни были католиками, а другие протестантами, а религиозные фракции внутри стран вели гражданские войны. Пожалуй, нет лучшей иллюстрации для старой пословицы «благими намерениями вымощена дорога в ад». Лютер всего лишь хотел искоренить коррупцию в церкви – это похвальное желание, с какой стороны ни посмотри, – но с него началось почти столетие непрерывных войн, преследование религиозных меньшинств по всей Европе в течение последующих трехсот лет и религиозная нетерпимость, которая в некоторых местах сохранилась и по сей день. Даже сам по себе список конфликтов XVI в. уже шокирует и отрезвляет. Первые бои начались во время Крестьянской войны в Германии (1524–1525), широкомасштабного народного восстания, вдохновленного учениями Лютера и Томаса Мюнцера. Оно было жестоко подавлено немецкими князьями – как католиками, так и протестантами, – а свирепые преследования, последовавшие за этим, предвосхитили кровавые расправы с католиками во время Благодатного паломничества (1536) и восстания Книги Молитв (1549) в Англии и протестантами в Нидерландах (с 1566 г.) и во время Варфоломеевской ночи в Париже (1572).
Напряженные отношения между национальными государствами во второй половине века лишь усугублялись религиозной подозрительностью. Появился страх перед иностранными шпионами, и государства начали следить даже за собственными подданными. В городах, которые когда-то радушно принимали любых новичков, беженцев отправляли в протестантские или католические гетто. С религиозных меньшинств брали огромные налоги и ограничивали их свободы. Когда английские и испанские корабли встречались в открытом море, они на основании религиозных разногласий считались врагами, имеющими право открыть друг по другу огонь. В Англии, где до этого редко использовались пытки в политических целях, правительство начало жестоко пытать католиков, чтобы выведать их тайны. В Испании на борьбу с протестантизмом отправили инквизицию. Трентский собор подтвердил легитимность и ортодоксию католической церкви, и было решено придать ей новых сил с помощью внутренних реформ, включавших в себя ужесточение дисциплины среди священников и запрет на еретическую литературу. Перед новым орденом иезуитов поставили задачу проповедовать, более эффективно управлять церковью и искоренить ересь. Напряженность между католиками и протестантами в XVI в. только росла; религиозные и политические разногласия объединились во взрывоопасную смесь, которая угрожала и благополучию людей на земле, и их возможности попасть в рай.
Реформация нанесла страшный удар по политической власти церкви. Высшее духовенство веками служило своеобразной неофициальной оппозицией для государей, не только давая им советы, но и ограничивая их власть. Самый известный пример в Англии – это Фома (Томас) Бекет, архиепископ Кентерберийский, который в XII в. противостоял Генриху II Английскому и в конце концов поплатился за это жизнью[78]. В большинстве стран прелаты считались одним из «сословий», наряду с аристократией и простолюдинами, и, соответственно, занимали важное место во власти. В средневековой Германии трое из семи курфюрстов, избиравших короля Германии (который после этого часто получал титул императора Священной Римской империи), были архиепископами. Теперь же во многих странах власть лидеров церкви рухнула вместе с гегемонией самой церкви. В 1559 г. все английские епископы, которых назначила покойная королева-католичка Мария I, отказались признать «елизаветинский договор», по которому им запрещалось проводить мессы и клясться в верности папе римскому. Елизавета I в ответ просто сняла их с должностей и отдала вакантные епархии священникам, которые согласились не только слушаться ее, но и отдать ей ценные церковные земли сразу после вступления в должность. Такие люди уже никак не могли ограничивать власть монарха. До 1529 г. почти все канцлеры Англии (самая высокая должность в правительстве) были епископами или архиепископами. Мария I за свое короткое правление (1553–1558) последовательно назначила на эту должность трех прелатов, но после ее смерти великую печать больше ни разу не держал в руках священник. В католических странах вроде Франции высшее духовенство по-прежнему занимало высокие должности во власти – достаточно хотя бы вспомнить знаменитых кардиналов Ришелье и Мазарини, которые в XVII в. совмещали церковную деятельность с государственной) – но теперь они стали просто государственными служащими, а не независимыми людьми, перед которыми отчитывался государь. Таким образом, Реформация уничтожила важный сдерживающий фактор королевской власти. Более того, она объединила светскую власть с духовной, сделав королей и королев одновременно главами национальных церквей в соответствии с максимой cujus regio, ejus religio (буквально «чья страна, того и вера»). Именно это стало итогом Аугсбургского соглашения 1555 г., покончившего с враждой между лютеранскими княжествами Германии и императором Священной Римской империи, королем Испании Карлом V. По этому соглашению государственной религией страны объявлялась религия ее правителя. Лютер не мог этого предвидеть или тем более стремиться к этому; сам того не желая, он запустил цепную реакцию, которая даровала королям абсолютную власть, – а сомневаясь в этой власти, вы навлекали на себя обвинения не только в государственной измене, но и в ереси.
Огнестрельное оружие
Когда Фрэнсис Бэкон объявил в 1620 г., что огнестрельное оружие «изменило облик и состояние всего мира», он говорил не о пушках XV в. Эти орудия предназначались в первую очередь для разрушения стен замков и городов. Они представляли собой технически продвинутые версии средневековых осадных орудий и, соответственно, играли роль в первую очередь в крупномасштабных конфликтах, а не мелких стычках. Их важность была отражена в развитии оборонной архитектуры. Около 1500 г. итальянские военные инженеры начали экспериментировать с trace italienne (бастионами), многоугольными звездообразными укреплениями с очень толстыми наклонными стенами, которые не только выдерживали вражеские ядра, но и позволяли защитникам прикрыть все имеющиеся подходы к крепости собственной артиллерией. Тем не менее большие пушки и бастионы в «итальянском» стиле по-прежнему представляли собой средневековое соревнование стен и стенобитных орудий. По-настоящему большой переменой стало появление ручного огнестрельного оружия. В 1500 г. даже более-менее переносное огнестрельное оружие представляло собой тяжелые мини-пушки, которые один человек едва мог даже поднять, не говоря уж о том, чтобы вести быструю и прицельную стрельбу. Нет, вы, конечно, могли держать и даже стрелять из таких пушек в одиночку, но к тому времени, как вы зарядите ее, прицелитесь и подожжете порох, враг уже вас сметет. Таким образом, старая технология по-прежнему имела заметное преимущество. Эскадрон арбалетчиков был более дешев в обслуживании, подготовке и транспортировке, чем эскадрон стрелков, экипированных первыми моделями аркебуз. Кроме того, арбалетные стрелы еще и точнее били в цель. Что же касается английских длинных луков – аркебузы не могли сравниться с ними ни в дешевизне производства, ни в мощности выстрела, ни в транспортабельности. Если бы в 1500 г. сто лучников сошлись в бою с сотней стрелков, то никакого сомнения в исходе боя не было бы. После того как первый, не очень точный залп из аркебуз убьет нескольких лучников, оставшиеся лучники перебьют всю сотню стрелков за секунды. В XVI в. баланс сил изменился. В 1600 г. при встрече сотни лучников с сотней стрелков уже первые обратились бы в бегство.
Баланс сил изменился благодаря новым технологическим прорывам. Стандартизация пуль для стволов определенного калибра позволила отливать пули дешево и в больших количествах, а солдаты могли передавать их друг другу. Колесцовый замок, пусть механизм и был весьма дорогим, позволял стрелять из пистолетов и длинноствольных ружей, не сжигая при этом километры фитиля. В 1584 г. Вильгельм I Оранский стал первым главой государства, убитым из пистолета; к концу века более половины солдат с обеих сторон конфликта Испании и Голландии были вооружены переносными длинноствольными ружьями