Дальше уже начинаются научные теории, граничащие с научной фантастикой. В апреле 2010 г. Стивен Хокинг заявил, что гигантский космический корабль с запасом топлива, чтобы сжигать его два года без перерыва, сможет достичь половины скорости света (540 000 000 км/ч)[208]. А если у него будет достаточно топлива на четыре года, то он разгонится даже до 90 процентов скорости света (972 000 000 км/ч). В этом случае мы сможем слетать на Глизе 667 C и обратно всего за 58,6 года[209]. Я с удовольствием соглашусь с заверениями профессора Хокинга, что благодаря свойствам пространства-времени люди на борту корабля, движущегося со скоростью 90 процентов от световой, проживут немногим больше половины времени, которое пройдет на самом деле, – 37,3 года вместо 58,6. Однако я не могу не задаться вопросом, куда можно будет поместить топливный бак, содержащий более полумиллиона тонн жидкого кислорода и жидкого водорода (чтобы хватило на путешествие туда и обратно). Собственно, сможет ли настолько тяжелый корабль вообще взлететь? Можно ли его будет заправить в космосе? Да, вот поэтому я и не ракетостроитель. И, если подумать, Стивен Хокинг – тоже. Но я точно знаю одно: прибыли от путешествия в другую звездную систему мы не получим никогда. Меня в этом убеждают даже не технологические ограничения, а совокупность других факторов: огромного расстояния, недостижимости скорости света и огромных затрат. С коммерческой точки зрения, всегда будет выгоднее торговать, вести переговоры или воевать за ресурсы Земли, чем тратить триллионы долларов на отчаянную попытку отправить нескольких людей в очень, очень далекое путешествие в другую звездную систему.
Так что космос, наша «последняя граница», не даст решения проблемы. Однако он все же направляет наше внимание на силы, которые, скорее всего, повлияют на природу человечества в будущем. Многие перемены, которые мы обсуждали в этой книге, сходны в одном: они связаны с разрушением границ. Географические границы были разрушены Колумбом, Кэботом и другими путешественниками той эпохи. Границы восприятия были уничтожены сверхновой звездой 1572 г., микроскопом и телескопом. Социальные границы разрушила Французская революция, а затем на Западе их добили реформаторы XIX в. За пределы атмосферы Земли человечество вышло в XX в. Многие эти явления укладываются в рамки парадигмы «иди на Запад, молодой человек». Вы идете на запад, находите границу, пересекаете ее, что-то там находите, приобретаете и благодаря этому богатеете. Эта парадигма лежала в основе экспансии викингов, норманнов, крестоносцев и исследователей Нового Света. Она способствовала научным открытиям, исследованию мира, экономическому росту. Но сейчас, когда ископаемые ресурсы Земли медленно подходят к концу, эта парадигма начинает устаревать. Новая задача для нас – не экспансия, а сдерживание себя: серия проблем, к борьбе с которыми мужчина-завоеватель подготовлен не очень хорошо. Мы, Homo sapiens, никогда в жизни еще не сталкивались с тем, что наши собственные инстинкты угрожают нашему существованию: они всегда приносили нам выгоду, способствуя выживанию генов. Границы, с которыми нам приходится иметь дело сейчас, лежат не на горизонте и даже не в космосе, а внутри наших разумов.
Главный агент изменений
В десяти главах этой книги мы встретились с десятью очень разными людьми, которые были названы главными агентами изменений. Собственно, такой список гостей выглядел бы впечатляюще на любом приеме: папа Григорий VII, Пьер Абеляр, папа Иннокентий III, король Эдуард III, Христофор Колумб, Мартин Лютер, Галилео Галилей, Жан-Жак Руссо, Карл Маркс и Адольф Гитлер. Четыре итальянца, три немца (один родился в Австрии), два француза и один король Англии, предки которого происходили из континентальной Европы. Кто из них был главным агентом изменений за все это тысячелетие? Или, может быть, кто-то другой – кто-то, чье влияние распространилось сразу на несколько веков? Аристотель? Или, может быть, Исаак Ньютон?
На самом деле, ответ на вопрос, кто именно был главным агентом изменений в этом тысячелетии, совершенно однозначен. Это Бог. Я в Бога не верю, но мои личные верования здесь не важны. Несмотря на то что Его не существует (по моему мнению), Он сильнее повлиял на западный мир, чем какой-либо реально существовавший человек. Ирония настолько огромна, что я безо всяких сомнений использую старомодное написание с большой буквы, чтобы обсуждать Его в пределах этой книги. Именно восприятие католической церковью Божьей воли легло в основу движений «Мир Божий» и «Перемирие Божье», а также отмены рабства в XI и XII вв. Бог был единственной международной миротворческой силой в Средние века. Именно вера христианской общины в Бога заставила Запад подчиниться авторитету папы римского. Благодаря христианским монастырям состоялся интеллектуальный ренессанс XII в., с которого начались образование и наука на Западе. До XIII в. священнослужители были едва ли не единственными стражами грамотности. После изобретения книгопечатания именно изучение Бога по Библии научило простых мужчин и женщин читать, и после этого женщины впервые получили шанс высказаться перед широкой аудиторией. Распространение грамотности повысило эффективность государственной администрации и бюрократии, что, в свою очередь, привело к снижению межличностного насилия. Именно вера в то, что они исследуют творение Божье, заставила многих ученых посвятить всю жизнь раскрытию тайн Вселенной и свойств растений, собранных со всего мира. Вера в то, что они являются проводником целительной силы Бога, придала многим врачам XVII в. уверенности, чтобы помочь больным и немощным. В XIX в. именно благодаря идее, что Бог создал всех равными, люди стали бороться за равноправие мужчин и женщин, черных и белых, богатых и бедных, считая, что это единственная по-настоящему нравственная точка зрения. Лишь в XX в. значительные перемены, рассмотренные в этой книге, не подверглись никакому влиянию со стороны Бога.
А кто же из тех, кто все-таки существовал, заслуживает звания главного агента изменений? Никто. Если вы хотите заставить меня все-таки выбрать одного человека, то я назову либо Колумба (как живое воплощение важности экспансии Европы), либо Галилея, который помог научному методу одержать победу над религией. Но это личный и во многом символический выбор; на самом деле он не важен. Еще немного – и мы перейдем к кабинетной игре во мнения, а это упражнение мы затеяли вовсе не для того, чтобы превознести кого-либо из этих исторических персонажей.
Главный агент изменений в каждой главе определялся по трем основным причинам. Во-первых, мы рассматривали влиятельность: как много может изменить один человек в течение целого века? Или, если уж на то пошло, как мало? Кто в истории мог бы остановить любую из пятидесяти перемен, которые мы обсуждали? Во-вторых, мы демонстрировали на примерах, что агентами изменений выбираются только те люди, благодаря которым что-то происходит. Если бы я назвал главным агентом изменений в XVIII в. Роберта Мальтуса – единственного крупного экономиста, который рассматривал предложение в экономической системе «человечество – Земля» до современной эпохи, – то вы бы подняли меня на смех. Он ничего не сделал. Мы предпочитаем, чтобы наши герои что-то делали сами, а не мешали нам что-то делать. Вот почему, когда речь заходит о необходимости изменить нашу природу и отказаться от парадигмы «иди на Запад», наши демократически избранные лидеры вряд ли смогут нам чем-либо помочь. Большинство выбранных нами главных агентов изменений даже не принимали никакого участия в самых заметных изменениях, случившихся в «их» века. Когда речь заходит о социально-экономических переменах, ни один конкретный человек не может и никогда не мог их контролировать.
Третья причина непосредственно вытекает из второй. Вы наверняка заметили, что в качестве главных агентов изменений я в принципе не рассматривал ни одной женщины. Если бы я назвал Изабеллу Кастильскую, Елизавету I Английскую, Мэри Уолстонкрафт или Марию Кюри, все бы сразу поняли, что я это сделал исключительно ради политкорректности. Эти женщины не оказали влияния, сравнимого с влиянием Колумба или Лютера, Галилея или Гитлера. Западное общество было по своей сути сексистским: ни у одной женщины до современной эпохи не было ни малейшего шанса глубоко изменить жизнь на Западе. Подчеркивая отсутствие по-настоящему влиятельных женщин в прошлом, я надеюсь привлечь внимание к тому, что в будущем, возможно, положение дел изменится. Выше я писал: «Новая задача для нас – не экспансия, а сдерживание себя: серия проблем, к борьбе с которыми мужчина-завоеватель подготовлен не очень хорошо». Я не зря специально упомянул здесь мужчину. Черты характера, которые мы обычно ассоциируем с женщинами, – связанные больше не с тестостероном и завоеваниями, а с воспитанием и защитой, – намного лучше подойдут для того, чтобы вести нас в будущее. Если природа мужчин меняется, то будет меняться и природа женщин – и в этом таится значительная опасность: если женщины просто переймут мужские черты, миру не будет никакой пользы. Тем не менее если у человечества есть надежда, придется, пожалуй, согласиться с тем, что лучше для всех нас будет, если главным агентом изменений в XXI в. станет женщина.
ПослесловиеПочему это важно
Заключение этой книги оставило без ответа несколько вопросов. Если «Восход Земли» позволил нам с уверенностью утверждать, что ресурсы Земли ограничены, что это значит для человечества в новом тысячелетии? Сможем ли мы определить, какие из этих пятидесяти исторических перемен лишь усилят свое действие, а какие – обратятся вспять? Если впереди нас ждут не столетия либерального капитализма, сияющего на вершине «кривых цивилизации», какой же мир получат от нас наши потомки?
Первое, что я должен сказать: я не верю, что мы можем сознательно изменить свою природу, как нам вздумается. Возможно, я неправ; возможно, мы действительно сможем стать послушными, сдержанными существами со скромным характером и аппетитами, смиренно возделывающими маленькие клочки земли и не производящими больше потомства, чем нам скажут. В романе «Галапагосы» (1985) Курт Воннегут предположил, что мы сможем превратиться в покрытых шерстью водных млекопитающих с вытянутыми головами, более маленьким и примитивным мозгом и рационом, в основном состоящим из рыбы. Но я сомневаюсь, что что-либо подобное произойдет. Во-первых, наше стремление к размножению – это фундамент нашего успеха как биологического вида: в прошлом оно не раз помогало нам быстро восстановить общество после голода или чумы. Кроме того, личные амбиции – это часть нашей природы. Люди, которые хотят добиться большего, чем другие, будут существовать всегда, и, подозреваю, они будут привлекательны для немалой части населения (как в сексуальном, так и в социальном плане), так что все большему числу из нас придется конкурировать между собой. Даже если удастся заключить какой-либо международный политический договор об умеренности поведения, его вскоре отменят или просто перестанут соблюдать. Все дело в том, что люди очень не любят, когда их пытаются усмирять системами, правилами и ограничениями. Мы очень любим рассказы о тех, кто освобождается от ограничений и гнета. Наша страсть к свободе – неотъемлемая часть человеческого духа. Соответственно, подозреваю, в этом мы похожи на Венецианскую республику: мы обречены, потому что не можем вынести даже мысли о том, что придется быть кем-то другим.