«Мне явно не собирались устраивать экскурсию по их кораблю», — усмехнулась Фрея, осматривая новую камеру. Все, что она успела увидеть — округлый коридор, похожий на внутренность кости или сосуд из хрящевой ткани с флуоресцентными наростами на потолке и светящимися кляксами разводов на стенах. Весьма похожими на лишайник или нечто вроде него.
Новое пристанище отличалось от прежнего лишь тем, что тут было суше и холоднее. «Похоже, они понятия не имеют о гоаулдах, но кое-что уже узнали», — хмыкнула Фрея, усаживаясь напротив входа и обхватывая колени руками. Эту камеру она так же планировала попробовать на зуб. Правда, теперь ей требовалось быть внимательней и действовать более рационально. «Если кормить будут так же, месяца три продержусь», — оценила она температуру, выбираясь из тела носителя.
Из-за биологических особенностей гоаулдов, пытать их было не так-то просто. С одной стороны, они не отличались склонностью к самоубийствам, хоть и могли пойти на это. Правда, тут имелся важный нюанс — требовался носитель. Покровные железы гоаулдов позволяли им синтезировать высокоэффективный яд, способный мгновенно убить, но, чтобы отравить самих себя, они должны были поглотить его через тело носителя. Всосать из крови или иных физиологических жидкостей. В теории, можно было как бы вылизаться и умереть, но это легко предотвращалось фиксацией тела. С другой стороны, пока гоаулд находился в носителе, он мог блокировать сигналы болевых рецепторов.
Фактически, имелось три пути мучить гоаулда. Первый и самый эффективный — изъять его из носителя, лишить подвижности и пытать любым классическим способом, причиняя боль напрямую. Второй способ требовал специальной техники. Как минимум, поля стазиса. Если упрощенно, все сводилось к тому, что помещенному в него телу носителя наносился болезненный ущерб, после чего поле начинали включать и выключать. Гоаулд физически не успевал достаточно быстро отреагировать и заблокировать ощущения. Разумеется, со временем он справлялся, но ничего не мешало повторить процедуру снова. При использовании каракеша или лечащего устройства блокировку болевых рецепторов можно было и вовсе снять. Третий путь сводился к помещению носителя и гоаулда в неблагоприятные условия. Голод, холод, жажда и прочее.
Фрея понимала, что захватившие ее существа всего этого не знали и знать не могли в принципе. Разумеется, со временем они разберутся, но она надеялась на то, что случится это нескоро. Белобрысые твари явно не владели технологией считывания памяти, во всяком случае той, которая была доступна гоаулдам. С полями стазиса у них, видимо, также не сложилось. По косвенным признакам и тем скудным данным, которые у нее имелись — враг шел биологическим путем. С одной стороны — это было плохо, мало ли до чего они дошли и что могут, с другой — биотех не подразумевал быстрого результата. Особенно против того, кто сам себе лаборатория и также многое может в данном направлении. Самым неприятным выглядел вариант с прямыми пытками, особенно в свете эффективности парализующего оружия врага, но исходя из того, что его к ней не применяют, она сделала вывод — спасает языковой барьер. Разумеется, язык местных аборигенов изучали, да только он был довольно примитивен — раз. И два — его знали немногие велесиды.
«Уж чего-чего, а мозгов не показывать знания нам хватит», — подумала Фрея. Закончив анализировать ситуацию с переводом в новую камеру, она продолжила работать над телом носителя, вводя его в подобие анабиоза. Ресурсы требовалось экономить, но и становиться совсем уж беспомощной и ни на что не реагирующей тушей она не собиралась. «Говорил мне Велес, перестрой полноценно, да все времени не находила», — мысленно вздыхала она, неспешно проращивая корешки-сосуды вдоль позвоночного столба и мозга носителя.
По субъективным ощущениям для нее прошло не меньше трех декад, прежде чем за ней снова пришли. На этот раз гостей было трое и в нее не стали стрелять. Сковали руки за спиной, нацепили что-то вроде массивного воротника-ошейника, похожего на клешню, и повели по многочисленным коридорам-сосудам вглубь корабля или базы врага. Шли быстро, тяжелое «украшение» не позволяло крутить головой и заставляло смотреть в пол. Спина идущего впереди и тела сопровождающих по бокам еще больше ограничивали обзор, из-за чего Фрея не смогла толком ничего рассмотреть. Тем не менее, проходя сквозь округлые залы разных размеров, она пришла к выводу — это нечто вроде улья, муравейника или термитника. «Хоть и похожи на людей, но явно ближе к насекомым», — решила Фрея и мысленно усмехнулась.
В прошлом гоаулды уже сталкивались с подобным видом. Только в тот раз форма соответствовала содержанию. Против инсектов не пришлось объединятся, те были слишком примитивны, хоть и достаточно сильны сами по себе. Газовые бомбы и орбитальные удары решили проблему. Стоило перебить королев — и враг вымер естественным путем. За мыслями и воспоминаниями путь прошел быстро. У Фреи вообще сложилось ощущение, что ее специально вели запутанным кружным маршрутом. «Вероятно, пытались произвести впечатление или что-то готовят», — прикинула она, входя в большое, опять же округлое помещение.
Конвоиры расковали ее руки и развели их в стороны. С потолка опустились похожие на лианы щупальца и обвили запястья Фреи. Спустя десяток секунд она оказалась висящей в воздухе. Из пола появились новые щупальца и обхватили лодыжки. Вскоре Фрея висела в полуметре над ним, растянутая на манер звездочки. «Тентакли», — вспомнила она слово из памяти Александра и мысленно хмыкнула, для гоаулдов сексуальные пытки ничем не отличались от любых иных, основанных на физиологии. «Нет, вряд ли они еще не поняли очевидного», — подумала она, и посмотрела на пятерку юных девушек от тринадцати до шестнадцати лет. Все они были носителями ее воспитанниц. «Значит, будут убивать их на моих глазах», — поняла Фрея.
Само собой, видеть гибель королев, тем более тех, на работу с которыми она потратила не один цикл, удовольствия не доставляло, но для нее, как и для любого гоаулда, подобное не было чем-то совсем уж невероятным. Для нее, как и для остальных велесеидов, единственный, ради жизни кого они бы без раздумий и сомнений пожертвовала своей, был Велес. Даже для молодых королев, относительно недавно обретших личность и полноценное самосознание, но еще не отправившихся стажироваться в городки и поселки Бастиона или Житницы, смерть ради сохранения более важного для Велеса гоаулда воспринималась естественно. Также любой велесеид относился и к сохранению информации, которая могла бы навредить построению мира истинного бога.
Не последнюю роль играло и понимание того, что сохранение секретов цивилизации способствует выживанию вида в целом. Индивидуализм индивидуализмом, но при соответствующих условиях гоаулды могли с любым идущим на смерть ради роя общественным насекомым соперничать. В том, что они столкнулись с внешним врагом, ни у кого сомнений не было, вот и включился соответствующий, буквально инстинктивный, паттерн поведения.
— Текматей, — вошла в зал женская особь беловолосых. Судя по тому, как она держалась и выглядела, Фрея отнесла ее к правящей верхушке враждебной цивилизации.
— Йетамкет, — сказала Фрея, решив проверить, насколько хорошо враг усвоил язык гоаулдов.
— Я Алудо, королева этого улья. Мы рейфы, правители этой галактики, и я очень рада, что ты привела мне столько еды.
«Значит, все ее знания базируются на допросах людей», — сделала вывод Фрея. Конечно, нельзя было совсем уж исключать того, что сказанное ей проигнорировали, но пси-геном позволял ей ощущать Алудо, и никакой реакции она не заметила. В принципе, «йетамкет» не был оскорблением по сути, но только в том случае, когда это произносил заведомо более сильный в отношении того, кого он собирался уничтожить со всем уважением.
— Что же ты молчишь, королева Фрея? — спросила «коллегу» Алудо.
— Слушаю, может сболтнешь что-то полезное, — пожала та плечами в ответ, насколько ее положение позволяло это сделать.
— Тебе не жаль дочерей? Я ведь знаю, что для вашего вида матки ценны из-за малочисленности, — продемонстрировала вполне плотоядные зубы Алудо.
«Похоже, ей и от людей мало чего добиться удалось. Сила веры в Велеса творит чудеса», — усмехнулась про себя Фрея. Простые переселенцы имели весьма поверхностное представление о гоаулдах, в целом верное, но очень и очень поверхностное. Александр не видел смысла уделять этому излишнее внимание, так как, по его задумке, все это не имело значения. Все, что он сделал и чему уделил особое внимание — скорректировал порыв жрецов и волхвов, чтобы избежать ситуации, когда не имеющие симбионта становились вторым сортом и изгоями. Та же Тана, получившая своего гоаулда от симбионтов родителей, была лишь первой ласточкой планировавшегося в будущем объединения видов.
— На моем Хатаке оставалось двадцать королев, судя по ним, — Фрея посмотрела на пятерку девушек, — и тому, что вы используете биотехнологии, переодевание служанками не помогло. Исходя из того, что ты только сейчас решила заняться мной, остальные стали подопытными. По тому, что я слышу и вижу, можно сделать вывод — ты не добилась ничего, и сама не веришь в успех задуманного.
— Возможно, — улыбнулась Алудо, но Фрея почувствовала ее ярость и злобу, — тогда я просто пообедаю на твоих глазах.
Фрея уловила нечто вроде мыслеобраза, отправленного королевой рейфов воинам. Те среагировали мгновенно. Пять одновременных выстрелов, и девушки поражены парализующими разрядами.
— Эту! — Алудо указала на рыжеволосую Лану. Два воина подхватили ее и поднесли к своей королеве. — Ты права, я не добилась многого от тех, в ком есть червь, но кое-чему все же научилась, — с этими словами она приложила ладонь к груди Ланы и та на глазах начала усыхать, превращаясь в мумию. — Вкусно, — облизнулась Алудо. — А теперь десерт, — подошедший воин вытащил кристаллический кинжал, явно позаимствованный у рыцаря или витязя, и одним ударом вскрыл череп Ланы. Алудо вытащил из раскроенной головы девушки гоаулда и сжала пальцы, в пару секунд иссушив его.