– Это, возможно, и домысел. Моя задача – найти ответ на вопрос, и по правилам логики я начинаю с самых невероятных предположений. Значит причину вашего спора с Варварой надо искать в настоящем, – сбила спесь с собеседника Анна и с удовольствием отметила, что тот снова занервничал.
– Какого такого спора? – прикинулся непонимающим подъячий.
– О котором вся дворня говорит.
– А, вы об этом, – как можно легче ответил Мельников, – Варвара последнее время совсем от рук отбилась, вот Прасковья Игнатьевна и сказала мне ее вразумить.
– А что у вас за дела с Варварой были?
– Какие дела у нас могли быть? Она в поместье, а я в приказе, – развел руками Мельников.
– Может, помогала вам ключница? Или вы ей?
– Чем глупая баба может мне помочь? У женского рода, всем известно, только волос долог, а ум короток! – напыщенно произнес Мельников и тут же, спохватившись, льстиво добавил, – да не в обиду вам будет сказано, такие как вы, боярыня, раз в сто лет рождаются!
«Самонадеянный наглец!» – внутренне возмутилась Анна, но виду не показала, всему свое время.
– А что вам известно о Варвариных доходах?
Слово "доходы" она произнесла как можно многозначительнее и на этот раз не ошиблась. Подъячий вздохнул и вытер рукавом выступившие внезапно на лбу капельки пота.
– Жарко здесь, – пояснил он и сокрушенно добавил, – надо бы топить поменьше. Столько дров переводим, другим на две зимы хватает.
– Вы поняли мой вопрос? – не дала ему уйти от ответа Анна.
– Какие у Варвары доходы, – презрительно махнул рукой Мельников, – да и сестре своей всегда помогала.
– Не скажите, деньги у Варвары были, раз она собиралась купить лавку купца Фомы Демина! И не самую последнюю лавку…
– Лавку! – по всему было видно, что подъячий изумился на этот раз вполне искренне. Во всяком случае, сыграть вылезшие на лоб глаза, приоткрывшийся от удивления рот было трудно и бывалому актеру. Наконец сидящий перед ней мужчина справился с собой и уверенно произнес:
– Не бывать такому, чтобы у Варвары денег на лавку хватило! Кому как не мне знать… – начал было он и тут же испуганно прикрыл рот.
Анна вырвавшиеся нечаянно слова на заметку взяла и ткнула Мельникова носом в лежащий на столе свиток. Тот пробежал глазами купчую и развел руками, покачивая головой от удивления. Посмотрел прямо в глаза Анне, словно спрашивая себя, что известно молодой женщине.
– Мне об этом ничего не ведомо, – твердо и вполне искренне произнес он.
– А мне все-равно, занят Иван или нет! – послышался за стеной глубокий бас, и дверь, жалобно взвизгнув, распахнулась. В комнату решительным шагом влетел высокий, богато одетый мужчина.
– Я тебя давно уже разыскиваю, и никто толком сказать ничего не может! Ты забыл, что обещал, Иван?! – резко произнес он и оценивающим взглядом окинул боярыню. Потом ловко поклонился.
– Извините за резкость, – и уставился прямым взглядом очень светлых серо-голубых глаз, волосы тоже были светлыми, а кожа загоревшей, словно продубленной ветром.
Анна поежилась, обычно ее так откровенно не разглядывали, мужчина заметил и усмехнулся, но глаз отводить не стал.
– Матвей Никитин, купец, – поклонился он.
Анна о Никитине слышала много, но видела впервые.
– Анна Рикарди, верховная боярыня Великой княгини, – произнесла она с важностью, решив впечатлить купца. Потом сама же этого и устыдилась, тоже хвост распушила!
– Я о вас, боярыня, наслышан, об уме вашем и красоте!
Огромный мужик оказался вовсе не таким медведем, Анна вздохнула, комплимент ей польстил. Тем временем Мельников сладко улыбнулся и протянул:
– Тут у нас с боярыней Анной разговор был, потому и запамятовал я.
– Что ж память тебе освежить я всегда готов, и запамятовал ты не сегодня и не вчера, а неделю назад, когда новгородцам лучшие места на зимней ярмарке отдал!
– Я со всеми по справедливости! И тебе жаловаться грех, Матвеюшка! Сам знаешь, что я за тебя горой! – нисколько не смешался Мельников.
– Ну за меня горой стоять у тебя интерес имеется, а вот другим московским купцам меньше везет, ты такую пошлину заломил, что ввек некоторые не расплатятся!
– Расплатятся, Матвеюшка, как не расплатиться! Москва теперича наипервейшим торговым местом стала, Тверь давно уж подмяла, с Новгородом и Псковом вровень стоим.
Глава 5
Анна добралась до своих палат затемно. Василисы не было. Скорее всего ее верная служанка занималась своей частью расследования. Боярыня Рикарди уже привыкла к тому, что до поры до времени карлица предпочитала молчать, пока действительно не нападет на нечто стоящее. Это было предметом своеобразной гордости карлицы: преподносить сведения уже готовыми – на блюдечке. Остановившись посередине горницы, Анна в задумчивости стала расстегивать пуговицу за пуговицей украшенного шелковым шитьем опашня. Она предпочла бы закутываться в удобную мантию, но слишком хорошо знала, что бояре не упустят очередной возможности потолковать о столь явном неуважении иноземной боярыни к традиционному русскому платью. Поэтому в отсутствие ловкой Василисы запасалась каждый раз терпением, расстегивая и застегивая бесконечный ряд скрученных из золотого шнура пуговиц. На этот раз монотонность этого обряда ее нисколько не смутила. Она заново прокручивала в голове все, что ей удалось сегодня узнать.
Итак, primus, Варвара была женщиной с непростым характером. Впрочем, с простым в ключницы не пробиваются. Дело осложнялось еще и тем, что, похоже, всем в этом доме было что скрывать и никто правды не говорил. По вчерашним утверждениям Лыковых, ни итальянцы, ни хозяева вниз не спускались. Свидетели же видели одного из братьев Альбинони и Василия Лыкова спускавшимися в подклет. Запамятовали? Выгодная забывчивость. Хотя убийцей вполне мог стать и человек, которого никто не заметил, поэтому никого со счетов скидывать она не собиралась.
Secundus, у Варвары была непонятная женщина, говорившая низким голосом. Хуже не придумаешь. Основную часть подозреваемых составляли мужчины. Из женщин были только Евдокия и Степанида. И низким голосом разговаривали обе, у Прасковьи Игнатьевны голос был повыше и помелодичнее. Но вряд ли Евдокия не узнала бы голос Степаниды…
Tertius, Варваре явно нужны были деньги, и не просто для покупки купеческой лавки, но и для того, чтобы выручить из беды собственную сестренку. Надо было навести справки про Марфу Бусыгину. Марфу следовало найти еще по одной причине. По словам Артемия, труп сестры она видела и поняла, что Варвару отравили. Бусыгина была известной своим искусством знахаркой, поэтому вполне могла понять, какой яд использовал убийца.
И, наконец, quartus, следовало взять на заметку Ивана Мельникова, у него были явно какие-то дела с Варварой. Ключнице было известно нечто нежелательное и неприятное о целом ряде людей. И эти люди, похоже, готовы были платить, и немало. Кто и за что? Входил ли в разряд этих людей Мельников? Возможно, но… и в этом "но" была вся загвоздка… Если Мельников и платил Варваре, то эта сумма была не настолько значительная, чтобы купить купеческую лавку. Удивление подъячего было искренним и неподдельным, в этом она была уверена.
Наскоро ополоснула лицо и руки, сняла парадное платье, натянула простую суконную рубаху, закуталась в шаль и села за стол. Надо было собраться с мыслями и записать все сегодня услышанное. В первый раз в стене молчания, окружавшей Анну, была пробита хоть маленькая, но все-таки брешь. У нее впервые появилась надежда, что что-то получится. Она неторопливо расправила бумажный лист, заточила перо, придвинула мешочек с мелким песком и начала записывать. Проработав так с час, она удовлетворенно откинулась назад. День она провела совершенно не зря. Загадка Варвариной смерти, конечно, не прояснилась. Но если раньше перед ней был гладкий клубок без единой ниточки, то сейчас концы нитей появились. Оставалось запастись терпением и начать распутывать одну за другой.
Nihil ex nixilo – всплыло в ее памяти. (Ex nihilo nihil). Из ничего ничто не возникает, всему должна быть своя причина. Это правило она твердо усвоила. И смерть Варвары имела свою причину. "Много секретов знала", – всплыли в голове слова слуги. Чьих секретов? "Эх Варвара, Варвара, – с сожалением подумала Анна, – вымогательство – дорожка легкая, да только ведет все чаще в топь смертную!" Много секретов знала и решила эти секреты в звонкие монеты обратить. Да только не рассчитала. Значит, опасна стала, очень опасна, если кто-то не побоялся убрать слишком много знающую ключницу.
Следом вернулась к предыдущему делу – смерти Бориса Холмогорова и явно связанной с ней гибелью его товарища Глеба Добровольского. Следовало бы побольше разузнать о Добровольском. Анна поморщилась: дело было явно непростым, но попытаться разобраться с этой смертью была обязана. От заданий Софьи не отвертишься, и если княгиня задумала что-то, то переубедить ее было невозможно. Варвара работала у Лыкова, оба писаря работали в столе Михаила Степановича. Простое совпадение, случайное стечение обстоятельств? Вполне возможно, пути Господни были неисповедимы. Однако внутри Анны зрела уверенность, что все эти смерти связаны невидимой и странной нитью. «Что я не вижу?» – задала она себе вопрос. Вспомнила Паоло, который любил повторять: «Глупцы подобны слепому, который уверен, что если он не видит солнца, то оно не существует! Если ты не видишь или не понимаешь что-то, то это вовсе не значит, что его нет…»
Про Добровольского ей было известно немногое: сын разрядного дьяка, пятый ребенок в семье, но зато самый способный, в науках преуспел, отец перед смертью успел пристроить сыночка в приказ, заправляющий торговыми делами. Сам состояние сколотил и на сыночка надеялся? Далеко глядел папаша, только сын надежд не оправдал. Связался с Холмогоровым и покатился по наклонной плоскости: в работе усердия не проявлял, зато в московских кабаках стал своим. Батюшка спохватился, пытался образумить вертопраха, но было уже поздно. Катиться под гору было куда приятнее, правда, если бы Глеб знал, куда приведет его эта дорожка… Впрочем, сокрушаться о загубленной жизни в планы Анны не входило, вряд ли ее это выведет к убийце. Стала размышлять, могли ли убить Добровольского, чтобы отомстить отцу. Размах у отца Добровольского был не тот, чтобы недовольные на сыночке отыгрываться стали. Смысла задерживаться на этой гипотезе не было. Скорее всего, Глеба убили по той же причине, что и Холмогорова. Только почему с такой жес